Пока еще никто в команде президента не понимал, что в Киев они уже никогда не попадут. В аэропорту Донецка сотрудники пограничной службы не допустили их вылет в столицу. Бортпроводнице приказали поднять трап и никого не впускать в самолет, а следом за этим аэропорт и вовсе прекратил работу. Два президентских самолета не могли взлететь. Пограничники велели им возвращаться в Харьков – в хорошо подготовленную для президента ловушку, что с каждым часом смыкалась вокруг команды Януковича все плотнее.
В Харьков лететь было нельзя, это понимали все, поэтому приняли решение пересаживаться в автомобили. Тогда несколько вооруженных человек из пограничной службы и милиции попытались остановить их, удержать в аэропорту.
И все же президентской охране удалось вывезти президента из Донецка по направлению к Крыму, но при подъезде в Мелитополь водитель, посланный отдельно на автомобиле в разведку, увидел, что вдоль дороги расположилось около сотни вооруженных человек. Тяжелый транспорт перекрыл дорогу, хуже того, по ходу движения были расставлены пулеметные расчеты. Тогда водитель развернул машину и поехал назад, чем привлек к себе внимание, за ним началась погоня, но он смог оторваться.
После этого с охраной президента связался инспектор ГАИ с того самого блокпоста, где была расставлена засада, и сообщил, что перед ними поставлена задача уничтожить всех, не оставляя никого в живых. То же самое американцы провернули в свое время и с Каддафи, когда послали вооруженных людей напасть на него, а затем объявить, что он пытался бежать из собственной страны с драгоценностями и деньгами.
Тогда охрана президента разбила колонну на несколько неприметных групп автомобилей, и они все поехали в Крым по сельским дорогам.
Вскоре стало ясно, что и в Крыму уже расставлены засады. Так, в Бельбек приземлился чартерный рейс с тремя вооруженными англоязычными группами. Хуже того: передвижение и разговоры президента были под контролем. Именно поэтому американцы всегда и во всем опережали Януковича.
В три часа ночи начальник охраны президента связался с полковником Вооруженных сил Российской Федерации и сообщил, что за их колонной идет погоня, один автомобиль пришлось бросить из-за прострелянных шин. Полковник посоветовал резко уйти в сторону моря, где была намечена точка встречи кортежа и российской вертолетной группы. Полковник с вооруженными спецназовцами поджидал кортеж в засаде, чтобы в случае необходимости прикрыть его, выиграть время и дать людям пересесть в вертолеты.
Автомобили подъехали к берегу моря с выключенными фарами, но, чтобы вертолеты увидели их, им пришлось зажечь их. Лишь только это произошло, как они были обнаружены преследователями: внушительной группой машин с вооруженными людьми. Они бросились к морю, чтобы уничтожить и кортеж, и вертолеты – для этого у них было достаточно и времени, и средств.
Тогда же «Тигр» полковника выехал из засады и преградил преследователям путь. Спецназовцы открыли огонь по бандитам, те замешкались, и лишь через несколько минут предприняли попытку объехать их справа и слева по мерзлой земле, но спецназовцы продолжали обстреливать их, чтобы выиграть время.
С бешеным ревом отрывались от земли вертолеты один за другим, уходя в море с выключенными бортовыми огнями. Когда последний вертолет скрылся из виду, преследователи, должно быть, раздосадованные провалом, на полном газу, с визгом колес направились в сторону, к дороге, чтобы скрыться во мраке еще не погасшей ночи.
24 февраля толпа радикалов захватила резиденцию и администрацию президента Украины. Но Лизы уже нигде не было. Не было ее и в кортеже президента.
Положение Лопатиных было подвешенным: они не знали, вернутся ли в столицу или останутся в Донецке, потому-то Парфен и убедил Карину в том, что ему пока не было смысла искать работу. Так они оказались в квартире его родителей, а жилье свекрови пришлось временно сдать, чтобы иметь хотя бы какие-то деньги на текущие расходы. Сама же Зоя Васильевна, во всем себе отказывающая и живущая в комнате с двумя другими нянями, стала переводить внушительную часть своей зарплаты Карине.
Другая бы женщина на месте Лопатиной с первого дня увольнения стала бы упрекать своего супруга, но не Карина. При всей своей склонности к истерикам и обвинениям, она была, как это ни странно звучит, человеком мягким, добрым, быстро прощающим и умеющим ценить то немногое хорошее, что было в близких людях или вообще в обстоятельствах жизни, в целом не склонных баловать ни ее, ни членов ее семьи. Быть может, оттого-то Карина и смогла так быстро примириться с жуткими событиями, происходящими в стране.
Теперь она украдкой бросала взгляд на широкую спину Парфена, на то, как выглядывало крохотное личико Мити из-за его плеча, как он пел сыну частушки и песенки, и говорила себе, что многие мужья и этого бы не сделали для своих детей и жены, стало быть, ей еще повезло и все когда-нибудь образумится. Когда-нибудь! Леденящее душу слово! Слово, что заставляет все опасения, тревоги, страхи, переживания за будущее застыть, замерзнуть, покрыться коркой льда, потому что ни одно из них не в силах изменить настоящее и будущее. Нужно только ждать, ждать, ждать!
Вдруг в коридоре раздался шум, хлопнула дверь, послышались голоса. Родители Парфена вернулись раньше, чем обещали, и их приход вывел ее из оцепенения. Она относила их к «ватникам», но все же старалась не проявлять открыто своего пренебрежения. Однако при всех своих дурных мыслях о них и о родной матери, Карина умудрялась сохранять в душе уважение к ним, как будто внутри нее были врожденные весы, и то, что было более значимо, перевешивало то, что значило меньше. Политика значила меньше, стало быть, Карина могла спорить, ссориться, возмущаться – но ни при никаких обстоятельствах не отрекаться от близких. А все-таки противоречия эти, что гнездились в ее беспокойном уме, вносили странный разлад в мысли, не умолкающие ни на миг, как сухой треск вечно затопленной печи, как вездесущий звон в ушах, как тикание часов.
– Слыхали новости? – С порога комнаты спросила Вера Александровна.
– Что такое?
– Президент бежал. За ним самолет прислали из Москвы.
– Я же говорила! Вот он на кого работал, на москалей!
– Да что ты говоришь! Если бы все было так просто! Он работал на свою страну, только вот страна… предала его. Автоколонну, в которой он должен был следовать, расстреляли. Если бы он в последний момент не передумал и не полетел на вертолете, его бы убили. Вот и пришлось обращаться к президенту России.
Парфен молчал, не желая давать оценку случившемуся и занимать чью-либо из сторон: родителей или жены. С каждым днем он слабел духовно: нескладные обстоятельства жизни
