Н. В. СУШКОВ. Раут. М., 1851, стр. 8 -- 9.
(Жандармский полковник Ракеев). -- Я препровождал... Назначен был шефом нашим препроводить тело Пушкина. Один я, можно сказать, и хоронил его. Человек у него был... что за преданный был слуга! Смотреть даже было больно, как убивался. Привязан был к покойнику, очень привязан. Не отходил почти от гроба: ни ест, ни пьет.
М. ИЛ. МИХАИЛОВ. Из дневника. Рус. Стар., 1906, т. 127, стр. 391.
Жена моя возвращалась из Могилева и на одной станции неподалеку от Петербурга увидела простую телегу, на телеге солому, под соломой гроб, обернутый рогожею. Три жандарма суетились на почтовом дворе, хлопотали о том, чтобы скорее перепрячь курьерских лошадей и скакать дальше с гробом.
-- Что это такое? -- спросила моя жена у одного из находившихся здесь крестьян.
-- А бог его знает что! Вишь, какой-то Пушкин убит -- его мчат на почтовых в рогоже и соломе, прости господи -- как собаку.
А. В. НИКИТЕНКО. Дневник, 12 февраля 1837 года. Записки и дневник, т. 1, 286.
4-го февраля. Перед гробом и мною скакал жандармский капитан. Проехали Софию, в Гатчине рисовались дворцы и шпиц протестанской церкви, в Луге или прежде пил чай. Тут вошел в церковь. На станции перед Псковом встреча с камергером Яхонтовым, который вез письмо Мордвинова к Пещурову, но не сказал мне о нем. Я поил его чаем и обогнал его; приехал к 9 часам в Псков, прямо к губернатору -- на вечеринку. Яхонтов скоро и прислал письмо Мордвинова, которое губернатор начал читать вслух, но дошел до высочайшего повеления -о невстрече -- тихо и показал только мне -- именно тому, кому казать не должно было: сцена хоть бы из комедии!
А. И. ТУРГЕНЕВ. Из дневника. Щеголев, 273.
Милостивый Государь Алексей Никитыч! Г. Действ. ст. сов. Яхонтов, который доставит сие письмо вашему превосходительству, сообщит вам наши новости. Тело Пушкина везут в Псковскую губернию для предания земле в имении его отца. -- Я просил г. Яхонтова передать вам по сему случаю поручение графа Ал. Хр. (Бенкендорфа), но вместе с тем имею честь сообщить вашему превосходительству волю государя императора, чтобы вы воспретили всякое особенное изъявление, всякую встречу, одним словом, всякую церемонию, кроме того, что обыкновенно по нашему церковному обряду исполняется при погребении тела дворянина. К сему не излишним считаю, что отпевание тела уже совершено. А. Н. МОРДВИНОВ -- А. Н. ПЕЩУРОВУ, 2 февраля 1837 г. П-н и его совр-ки, VI, 109.
5 февраля. В 1 час пополуночи отправились сперва в Остров, за 56 верст, где исправник и городничий нас встретили и послали с нами чиновника далее; оттуда за пятьдесят верст к Осиновой -- в Тригорское, где уже был в три часа пополудни. За нами прискакал и гроб в седьмом часу вечера; гроб оставил я на последней станции с почтальоном и дядькой. Осипова послала, по моей просьбе, мужиков рыть могилу; вскоре и мы туда поехали с жандармом; зашли к архимандриту; он дал мне описание монастыря; рыли могилу; между тем, я осмотрел, хотя и ночью, церковь, ограду и здания. Условились приехать на другой день и возвратились в Тригорское. Повстречали тело на дороге, которое скакало в монастырь. Гроб внесли в верхнюю церковь и поставили до утра там. Напились чаю, я уложил спать жандарма и сам остался мыслить вслух о Пушкине с милыми хозяйками; читал альбум со стихами Пушкина, Языкова и проч. Дочь (Мария Ивановна Осипова) пленяла меня: мы подружились. В 11 часов я лег спать. На другой день
(6 февраля), в 6 часов утра, отправились мы -- я и жандарм!! -- опять в монастырь, -- все еще рыли могилу; моим гробокопателям помогали крестьяне Пушкина, узнавшие, что гроб прибыл туда; мы отслужили панихиду в церкви и вынесли на плечах крестьян и дядьки гроб в могилу -- немногие плакали. Я бросил горсть земли в могилу; выронил несколько слез и возвратился в Тригорское. Там предложили мне ехать в Михайловское, и я поехал с милой дочерью, несмотря на желание и на убеждение жандарма не ездить, а спешить в обратный путь. Дорогой Марья Ивановна объяснила мне Пушкина в деревенской жизни его, показывала урочища, любимые сосны, два озера, покрытых снегом, и мы вошли в домик поэта, где он прожил свою ссылку и написал лучшие стихи свои. Все пусто. Дворник, жена его плакали.
А. И. ТУРГЕНЕВ. Из дневника. Щеголев, 274. Дополнено по письму А. И. Тургенева к А. И. Нефедьевой от 9 февр. 1837 г. П-н и его совр-ки, VI, 72.
Кто бы сказал, что даже дворня (Тригорского), такая равнодушная по отношению к другим, плакала о нем! В Михайловском г. Тургенев был свидетелем такого же горя.
Бар. Б. А. ВРЕВСКИЙ -- С. Л. ПУШКИНУ, 21 марта 1837 г. П-н и его совр-ки, VIII, 63.
Они (Пушкин и его мать) лежат теперь под одним камнем, гораздо ближе друг к другу после смерти, чем были в жизни.
АЛ. Н. ВУЛЬФ. Дневник, 21 марта 1842 г. Л. Майков, 217.
Оплакивая страшную безвременную утрату и ища причины катастрофы, современники поэта открыли спор, который продолжается до сих пор. Каждое новое поколение вносит в него свои страсти, свои идеи и открытия. Число высказанных предположений очень велико, но в целом, как показывает пушкиноведческая литература, они распределяются по четырем основным направлениям.
1. Наиболее распространено в настоящее время следующее объяснение: поэт, измученный неблагоприятными обстоятельствами, обуреваемый страстной ревностью, доведенный до крайности оскорблениями, нанесенными его чести, посылает самоубийственное письмо Геккерну. Ситуацию в целом можно передать словом: "Затравили!" Спорят, кому принадлежит главная роль в создании такой ситуации -- одни указывают на царя, другие видят главного виновника в Бенкендорфе и действиях тайной полиции, некоторые считают, что в центре всей интриги стоял Уваров, раздаются также голоса в пользу того, что след интриги ведет в покои императрицы; иные называют организаторами травли Нессельроде и его жену. Более вероятно, что инициатива диплома исходила от обитателей голландского посольства. Высказывалось и предположение, что здесь мы имеем дело с международным заговором. Ю. Н. Тынянов, например, считал, что он сложился на Венском конгрессе по предложению Меттерниха и Александра I; целью его было обезглавить революционное движение, физически уничтожая его вождей и глашатаев; помимо Пушкина его жертвами стали Грибоедов, Полежаев, Лермонтов, гениальный французский математик Галуа... Согласно другой подобной версии заговор против поэта организовали масоны. Разумеется, высказывается и немало смехотворных предположений, вроде того, что Дантес застрелил великого поэта по просьбе своей возлюбленной, Идалии Полетики, имевшей повод его ненавидеть. Но всегда общая мысль этих теорий остается неизменной -- поэт пал жертвой злокозненных замыслов его врагов.
2. Менее популярна теперь другая точка зрения, ранее почти общепризнанная. Согласно ей история последних дней Пушкина в основе своей -семейная драма, центральная коллизия, как в мелодраме, -- любовный треугольник: Дантес -- Наталья Николаевна -- Пушкин. Перед нами трагедия ревности, по-своему предсказанная поэтом в "Цыганах". С той только поправкой, что в столкновении погибает Алеко, а не его молодой соперник, и героиня остается жить, выходит замуж и, кажется, счастливо. Здесь тоже существуют разные оттенки: одни смотрят на это событие как на несчастный случай, который может произойти в каждой семье, другие видят тут ошибку Пушкина, не сумевшего удержать любовь юной жены, третьи находят, что Дантес только изображал страсть, желая упрочить в обществе свою репутацию, и Пушкину следовало вовремя поставить его на место...
Эти два подхода объединяет то, что поэт, гений которого, по его собственному выражению, "с одного взгляда открывает истину", оказывается целиком во власти обстоятельств. Против него задумываются коварные интриги, молодой француз кружит голову его жене, а он, то ли по беспечности, то ли увлеченный в мир поэтических грез, ничего не видит, не слышит и не замечает. В основе этих подходов лежит представление о поэте как существе слабом, беззащитном и не от мира сего.
3. Именно против этого и возражают сторонники иного взгляда. "Разве не унизительно, -- говорят они, -- для великого человека быть пустой игрушкой чуждых внешних воздействий, и притом идущих от таких людей, для которых у самого этого человека и его поклонников не находится достаточно презрительных выражений?" (Вл. Соловьев). Сторонником этой позиции был и Вересаев. В последние годы число ее сторонников растет. На месте представления о Пушкине как объекте действия ими выдвигается другая точка зрения: Пушкин по своей воле окончил свое земное поприще. Так думали многие современники (Хомяков, Павлищев, Пав. Вяземский и другие). При этом одни просто говорят о самоубийстве, вынужденном обстоятельствами (но эта позиция ничем, по существу, не отличается от первой из рассмотренных нами). Другие настаивают на том, что Пушкин готовился к смерти и искал ее. Речь идет в этом случае об инициативном, осмысленном философски и эстетически шаге: не случайно в его лирике ("Полководец", "Из А. Шенье") появляются под конец прежде совершенно чуждые ему мотивы самоубийства, они накапливаются и в незаконченных прозаических произведениях 1835 года. В этом что-то есть. Пушкин, безусловно, смотрел на жизнь как на своеобразное произведение искусства, роман особого жанра. "Он испробовал все жанры, все они обнаруживали свою конечность, он был больше любого жанра, и в конце концов недостаточным оказался и жанр жизни. Тогда он умолк и -- как он делал это в своих стихах и прозе -- заставил говорить молчание" (В. Непомнящий). Не просто уйти из жизни, исчерпав ее до конца, но умереть с оружием в руках, защищая честь своей прекрасной жены -- этот могучий трагический финал, скрепляя кровью две параллели, творческую и житейскую, не давал им распасться в глазах потомков на хрестоматийные "жизнь" и "творчество". Полный титанической решимости и величественной красоты свободного и сильного духа, подобный замысел мог быть не чужд Пушкину.
