Она превращаться стала, Малов! Ну, не так, конечно, чтобы рубашка трещала, шерсть на груди, морда волчья и прочее, но вижу, лицо рябью пошло, заколебалось, затряслись губы, обострился нос... зубы - и они заострились, хищными стали, и вообще, очень хищный возбужденный вид... волосы растрепались, хотя ветра никакого...
Я стал пятиться, пятиться, а она хочет высказаться, но звук застрял по дороге, не вылупляется никак... губы шевелятся, тонкие стали, черные, злые... И наконец, как закричит хриплым незнакомым голосом:
- Убирайся, идиот, уматывай с глаз долой, и цветы свои идиотские забери...
Малов, так и сказала - идиотские, почему?..
Я дрожащими руками собрал листочки, и к двери, к двери, а она уже меня не видит, бегает по комнате, что-то бормочет, ругается страшно неприлично, это уж я повторить не в силах...
Я выскочил за дверь, и слышу - ясным громким голосом сказала:
- Боже, за что наказываешь меня! За что этому идиоту дал все, что я так долго искала, трудилась не покладая рук, себя не жалела, никакой личной жизни, одни подонки... за что???...
И зарыдала.
Малов, мне стало жаль ее, хотя ничего не понял. Ну, не понравилось, ну, понравилось, разве можно так биться и рвать себя на части, Малов?..
Пришел вниз, сел... Как-то нехорошо от всего этого, словно грязь к рукам прилипла, и чувствую, не смоется, хотя не знаю, в чем виноват. И жаль ее, и понимаю, что все, все, все - мне с такими людьми невозможно вместе быть, я боюсь их, Малов. Я отдельно хочу. Мне так захотелось исчезнуть, скрыться с глаз от всех, стать маленьким, залезть в какую-нибудь щелку, схорониться, писать тихо-незаметно свои картиночки... Спрятать жизнь свою, понимаешь?..
И долго не мог успокоиться. А потом вдруг развеселился, вспомнил - она же меня из моей квартиры выгнала!..
Проходят дни, все тихо, она мириться не собирается, а я тоже не иду. Я такие вещи умом не могу, не умею, ты знаешь, просто тоскливо, скучно становится, и все тогда, конец, край. Будь как будет, а встречаться, опять слова... не получится, Малов. Только мне горько, что столько злости родилось от моих цветов, не думал, нет. Вот и обидно мне за них стало.
x x x
Время идет, чувствую, зима скоро покажет злобу, свои минусы глубокие, снега-сугробы, лед, но пока тихо живем, снежок редкий, во дворе поддерживаю все, как надо. Жасмин все также, вставать не может, или не хочет, уж не знаю, что сказать, может, понравилось лежать ему?.. Белявка приболел, думаю, кошачий насморк был - расчихался, нос горячий, целыми днями на теплом бачке, на кошек ноль внимания... А потом рассосалось, снова хвост каланчой, глаза дикие, рвется в начальники, но Аякса пока не обойти, перед ним младшим братом ходит. Шурка исчезла на несколько дней, но вернулась, крепкая она, решительная кошка, погладишь - радуется, а сама не подойдет.
Письмо твое перечитываю, про выставку, продажу, картины... Что значит, "трахнуло слегка", так и не понял. "Даст Бог, вернусь к Новому году..." Ну, Малов, на старости лет про бога вспомнил... Пишешь про квартиру, что мне отойдет, какие-то дурацкие слова, Малов. Не забывай, все ждут тебя, не подводи народ.
И так вот потихонько, незаметно подкатила моя главная катавасия... Не бойся, Малов, кончилась и она, как ты всегда предсказываешь - "все кончается..." и я снова стою, как был, среди наших полей, жду тебя. Нужно поделиться, друг, ведь столько всего... беспрепятственно можно с ума скатиться.
x x x
Началось с того, что Жасмин снова лапу повредил, дырочка открылась, а повязка старая, задубела уже от сукровицы, и я решил... Вижу, деваться некуда, взял, Малов, и решил - попробую все эти тряпки снять с него, пусть лапа живым воздухом дышит. Справлюсь, думаю, только ослаблю немного, а дальше он сам позаботится, живо сдерет. Хватит антибиотики в него качать, и на вырезку уже никаких средств... широко живем!..
И я взялся, накормил доотвала мясом, потом воспользовался благодушием его, сонливостью, подполз поближе, начал к повязке подбираться. Трогаю, он сначала даже обрадовался, видно, чешется у него, и я тогда стал понемногу ее сдвигать, сдвигать вниз, она поддается, и вроде все шло хорошо...
И тут, видно, ему больно стало, наверное бинт к ранке присох, и он мне сразу дал знать об этом, да так, что двумя словами не расскажешь.
Ударил зубами по кисти, по тыльной стороне. Без злости, будто сказать хотел "отстань...", я еще подумал, ну и тупые у него зубы, у маленьких собачек иглы, а у него лопаты тупые... Вдруг рука онемела и толстой струей полилась кровь, темная, почти черная, я понял, Малов, он мне большую вену разорвал. Ты мне рассказывал про вены и артерии, фонтанчика не было, просто льется и льется, не так страшно, но тоже, оказывается, не сахар, не так уж много крови во мне, чтобы струями на землю лить!..
Я и прижимаю, и руку перевязываю полотенцем, и жгутом пытаюсь... не помогает, течет и течет. И я понял, надо шить, бежать в поликлинику. Никогда там не был, но вижу - надо, пора...
x x x
Вышел на дорогу и побежал. Довольно далеко, ты знаешь, и я надеялся на машину, бегу и оглядываюсь, вдруг повезет.
Получилось совсем в другую сторону, хоть и дурак, а не повезло.
Понимаешь, Жасмин расстроил меня, на ноги не встает, не заживает у него, а теперь еще рука... Капает, капает, полотенце уже намокло... Кругом пусто, темнеет, бежать устал, бреду неровным шагом по обочине, голова кружиться начала... вот бы машину сейчас, доехать с ветерком... Слышу, сзади мотор, из-за поворота вылетает, мчится с большой скоростью ко мне. Я к ней навстречу, руку поднял... а он как слепой, ударил меня в бок и дальше мчится, даже не затормозил. Это я потом вспомнил, что не остановился, по звуку, а в это время занят был - по воздуху летел, и вот что интересно, даже сознания не потерял, пролетел метров шесть-семь и шмякнулся в снег на обочине. И вижу свою руку впереди, близко к лицу: полотенце слетело, а кровь перестала течь, удивительно, как он мою кровь остановил, Малов...
Минут через десять случайный человек мимо проезжал, остановился, бывает, чужие люди лучше своих. И до больницы добрался уже с удобствами, правда в безпамятстве, вернее, то вижу - везут куда-то, то сон наплывет, одурманит, потом снова едем... Долго добирались, он и дорогу-то не знал, спрашивал, где больница, искал, а потом исчез, даже своего адреса не оставил.
Привезли, я только успел сказать фамилию, адрес Ольги-соседки, чтобы знала, и сознание потерял. Пришел в себя наутро, мне уже операцию сделали, руку заодно зашили, а главное, починили почку, у нее от удара капсула лопнула, мешок, в котором она лежит, или висит, Малов, ты лучше знаешь. Говорят, лежи, недели две валяться, у тебя еще и сотрясение мозга, парень, в общем, крупно повезло.
x x x
На третий день явилась Ольга, еле дошла, отдышалась, все в порядке, говорит, котов на улице кормлю, будь спокоен, а к твоему чудищу страшно подходить, я с улицы миску подталкиваю, кто его знает, сероватый бандит... Он не чудище, а Жасмин, но спорить не стал:
- Спасибо тебе, если что, и я не подведу.
- Знаю, знаю, простая ты душа... Только не умирай, кто же в доме живой останется, и к парадному не подобраться, крадемся... сплошной лед...
Вижу мнется, что-то еще ей надо сказать, и не хочется огорчать меня.
-Давай, выкладывай, - говорю, - что там стряслось после меня.
Она и рассказала. Приехал за Алисой ее друг, прилетел, за час собралась и исчезла.
- Ну, и хорошо, - говорю, - только счастья ей желаю.
Не все, оказывается, не все. Дверь они запереть забыли, Малов, и квартиру в тот же вечер обчистили наголо, утром соседи смотрят - пустой паркет, и шума никакого не было, ни чужих людей...
- Ладно, - говорю, - пусть. Не огорчайся, иди, да осторожней будь, дорога скользкая-то.
Не задело меня это все, не зацепило, Малов. Потом, когда понял, ведь материнское жилье, и все связано, связано... Потом, да.
x x x
Через два дня новое событие. Проснулся поздно, сестра говорит, к тебе снова соседка приходила, жасмин с балкона исчез. Откуда зимой жасмин... и разве можно цветы на балконе оставлять, в такие холода...
В мороз цветы на улице не выживут, но я понял, не цветы пропали.
Ужас меня охватил, куда он со своими ногами поползет... Если б люди кругом были, люди, Малов, то ничего особенного, больной зверь, помоги, накорми, дай тепло... А я не знаю уже теперь, кто рядом, вижу, люди отдельные живут, вот ты, Ольга, еще немного, например, случайный человек спас... а остальные - месиво злобное, что ли?..
Никогда так не думал, Малов, или от себя скрывал, не знаю, только эти мысли меня убивают, объясни, помоги...
К обеду еще раз она приплелась, Ольга, говорит:
- Исчез вчера твой дьявол, решетку выломал, вывалился на свободу. Под балконом большая яма в снегу, видно долго лежал, и исчез, нет его нигде возле дома.
Она ушла, я лежу, слезы текут за уши мне. Малов, Малов, зачем ты уехал, сейчас бы ты Жасмину помог. Как он со своими ногами, ползет где-то...
И в этот момент что-то во мне сломалось, друг. Я плакать мигом перестал, говорю сестре:
