тенистых деревьев, транслируемый вид производил необычное впечатление. Пока я всматривался в диковинный, технический мир послышался громкий грубоватый голос.
– Ааа, вот и он – повелитель садов! Значит тебе парень буду сегодня душу изливать. – Некоторое время я не видел говорящего, затем разглядел мужчину из-за цвета одежды слившегося с тюками, наполненными бледно-желтыми стружками.
– Пойдем-ка туда где тише, – громыхающий бас заглушал звук работающего оборудования. Мужчина неторопливо зашел в помещение с прозрачными стенами, откуда по-прежнему хорошо был виден цех, но шум, когда дверь закрылась, будто выключили.
Усевшись, он с нескрываемым интересом принялся меня разглядывать, я также хоть и более скромно посматривал на него. За спиной мужчины в совершенной тишине продолжалась методичная работа автоматов. На фоне техногенной картины он сам казался частью хорошо отлаженного механизма с четкими размеренными движениями, словно управляемый специальной программой. С минуту никто из нас не произносил не слова, затем не выдержав неловкой паузы я спросил:
– Здорово видеть Вас спокойно сидящим в то время как за спиной кипит работа. Если не секрет, что у Вас там происходит?
– Это элемент здания, – мужчина кивнул головой в сторону огромной детали, – по сути часть большого конструктора из которого позже соберется жилой дом.
Дело хорошее. При этом беседы поучительные вести успеваю и если первое занятие явное благо, то насчет второго не уверен, не мне, а вот тебе о его пользе вывод предстоит сделать. Сам долго не знал, чем помимо основной работы заняться – талантов-то особых нет. Другие люди семьями обзаводятся, но то не мой путь, не семейный я человек. Вот скажи парень, получилось ли самому полезное дело найти, помимо еды, что в саду своем растишь?
Этим вопросом, мужчина мое больное место затронул, живо кабинет перед глазами встал с пустующим последнее время столом. Дальше не знаю что на меня нашло, может вид собеседника подействовал, лицо его словно каменное, рот плотно сжатый, взгляд пронзительный вопрошающий, казалось даже положение его тела не допускало легкомыслия.
– Хочу мир лучше делать. Чтоб светлее и радостнее вокруг становилось. Чтоб доброты и искренности в людях прибавилось. Чтоб войны, как дикость вспоминались, а обидчики слабых перевелись. Один человек над другим чтоб не стоял больше, ни в работе, ни в быту. Чтоб ясность и осознанность в умах процветала, а корысть ушла, как дурной сон сгинула…
– Все ясно с тобой! – Мужчина перебил мою, только набирающую силу речь. Против ожиданий, от услышанного лицо его не сделалось мягче, линия рта только прямее стала. Слова мои, загоревшиеся глаза, явно не вселили в него радостных переживаний, с нескрываемой иронией первый сосед продолжал:
– Учитывая твои пожелания, даже представить не смею что за дело затеял и спрашивать не буду. То-что уже услышал у многих лишь насмешку вызовет – знаем мол таких чудаков, видели таких слюнтяев. И еще вот что тебе скажу, парень. Хорошо, что в Обществе оказался, подходящее место для таких. Сдается мне, на прежнем месте работы ты раздражение вызывал, из-за мягкости, миролюбия своего. Подобные качества многих напрягают, заставляют чувствовать себя неуютно, вносят разлад в порой звериное миропонимание. Поскорее изжить таких пытаются. По негласному мнению выделяться нельзя – как все должен быть. Странно что пройдя такую школу ты не растерял любовь к людям, не озлобился, а наоборот, как слышу благоденствия желаешь роду человеческому, на что-то светлое надеешься.
В твоем возрасте я не такой был. Одно время вообще думал не нужны мне люди, зачастую одиночеством обходился. Эта нелюбовь порой до ненависти доходила, даже зла некоторым желал в аду живем думал. Поражался условиям в которых человек существовать может, какие мучения вынести способен.
Вот, например, кому понравиться, когда сон его тревожат, а я храплю, точь-в-точь, как отбойный молоток. Только было тихо, спокойно, глаза твои после нескольких тревожных ночей закрывались, видения дремы в сознании всплывали, а тут ды..ды..ды.! Это я, громоподобным храпом, так запросто уничтожаю саму возможность спокойного сна.
Еще у меня отвратительно пахнут носки – не хочу их менять, не тороплюсь выстирать. Самого не сильно беспокоят исходящие миазмы, обоняние притуплено давней привычкой к курению, да и лень. К тому же от алкоголя зависим, пью часто, точнее сказать – при первой возможности. Доходит до того что маму прошу денег отправить – не много, лишь на еду. Доверчивая старушка в искренней заботе о великовозрастном сыне конечно отправляет, а я что – тут же их пропиваю. Поэтому к аромату носков можно смело добавить нотки протухшей пивной бочки.
Отравляющее действие пристрастий давно сказалось на мне. Без того не отличавшийся хорошими манерами я деградировал практически до животного состояния. Мне часто приходится отбиваться от нападок окружающих, пусть и обоснованных. Невнятной, а иногда и вовсе бессвязной речью выражать высочайшее мнение о собственной персоне и негодовать на посмевших душить претензиями. Такова натура, а что будешь делать ты обстоятельствами запертый со мной в одной комнатке, которую даже проветрить не можешь? На улице тучи злющих комаров, только и ждут ночи дабы присовокупить к отбойному молотку – моему храпу, свой пронзительный писк и неудержимую жажду безвинной крови. Как тебе такая картина?
От перечисленных злоключений, я почему-то заулыбался. Мой первый сосед увидев улыбку наоборот нахмурился.
– Ну вот парень – тебе смешно. – Я от такого замечания заулыбался еще сильнее, уж больно много выпало злоключений на долю несчастного горемыки.
– Ну-ну, – мужчина будто смягчился и подождав пока я вновь обрету серьезный вид продолжил.
– А теперь задумайся, кто виноват, что вдруг в такой ситуации окажешься? Как возможно, что больной деградировавший человек преспокойно мучает окружающих? Случайно ли такое, может провидение или Бог виноваты? Не торопись с ответом, еще одну историю выслушай.
Представь ребенка, что по грудь в воде находится, совсем маленькую девочку. Первая мысль, купается, но нет – вода мутная, течение быстрое. Через мгновение настораживаешься – почему малышку не уносит бурлящим потоком!? Тут и там стремительно проплывает мусор, доски с острыми изломами, огромные бревна грозят зацепить ребенка. Собравшиеся вокруг люди с криками, торопливо защищают бедняжку. Берег с толпящимся народом совсем рядом, всего в двух шагах. Лица людей искажены ужасом и состраданием, слезы смешиваются с проливным дождем. Кто не в силах видеть происходящее – отворачивается, закрывает глаза руками.
Почему же девочку не вызволяют, почему медлят? Случилось непоправимое, разыгралась стихия, понеслись по улицам неудержимые разрушительные потоки. Даже каменный мост не устоял, хоть до этого веками служил людям. Подмытые водой, словно игрушечные, сложились многотонные блоки основания. В момент обрушения, по мосту бежала девочка. Ребенка не напугал сильный ливень, девочка спешила домой, похвалиться пятерками. Нижняя часть тела малышки оказалась зажата между гигантскими плитами.
Небо продолжало безучастно извергать воду, мутный поток
