Ознакомительная версия.
- Да нормально, не волнуйтесь, - стараюсь сохранять бодрый тон. - Неплохая работа. Вот насмотрюсь и, - я хохотнул, - и тоже в актеры пойду!
- А хорошо бы, - мама принимает шутку всерьез, - мы с отцом после культпросвета немного поиграли, знаешь, как это развивает человека! И дикция, и пластика...
Верхний свет потушен, осталась только лампочка за печкой. Отец вскоре после ужина лег спать, а мы с мамой сидим за неубранным столом, шепотом разговариваем.
- Может, привезти тебе мебель кое-какую, посуды побольше, часть книг?
Этот вопрос мама задает чуть ли не каждый понедельник, и я, как всегда, уклончиво отвечаю:
- Ну, а вдруг что случится, опять все обратно везти... Необходимое у меня там есть, все вроде нормально...
- Да как же... Хуже нет, чем это чемоданное настроение.
- Ладно, посмотрим. Попозже, а?..
Мама кивает, потом откашливается, видимо, готовится сказать нечто важное.
- Теперь еще вопрос вот какой. При районо открылся магазин. Так там... она не может подобрать подходящее слово, - там торгуют в счет задолженности по зарплате. Одежда на тебя есть очень хорошая. Правда, цены повыше, чем на Торговом, но... разумные. Нам-то с отцом в школе тысячи три должны, вот мы и думаем: взять тебе куртку на зиму, сапоги, джинсы. И свитер я присмотрела очень хороший. У тебя вон все уж настолько поизносилось, я стирала сегодня прямо ремки'...
- Ма-ам, - сопротивляюсь, - да нормально я одет.
- Подожди...
- Ну что вещи? А деньги вдруг выплатят, купим шифер для бани, целлофан новый нужно.
- Ай, да вряд ли что в скором времени выплатят, - подключается отец к разговору. - Похоже - надолго эти долги. А потом устроят опять какую-нибудь инфляцию и - все в порядке.
- Уж лучше, сынок, взять то, что сегодня есть, - опять говорит мама жалобно-просяще. - Хоть спокойны будем, что ты одет у нас.
- Я и так одет...
- Разве это одет? - горько усмехается отец. - Вот в наше время, как трудно ни жили, а у любого парня висел добрый воскресный костюм, туфли, галстуков штук пять. Нужно иметь хотя бы не костюм, если они не в моде, но то, в чем не стыдно в гости пойти, с девушкой встретиться.
- Мне и в этой одежде не стыдно.
- То-то и плохо, что людям нынче редко за что стыдно бывает. - И отец кряхтя отворачивается к стене.
В конце концов мама добивается моего согласия. Спорить я не хочу, да и понимаю, что бесполезно. Что делать - киваю.
- В четверг снова в поликлинику собираюсь съездить, на автобусе, - шепчет мама. - Давай в четверг встретимся, сходим в этот магазин. А то, действительно, пропадут деньги. Сегодня есть такая возможность, а завтра черт-те знает, что будет. Выберешь себе обнову по душе. Ладно, сынок, договорились?
- Ладно, ладно...
Вышел покурить на улицу. Дождь почти перестал, но небо черное, ни одной звезды. И хорошо, что не ясно - мороза при такой погоде быть не должно.
Старый, седой пес Бича, почуяв меня, вылез из будки. Потянулся, распрямляя старческие кости, тихонечко заскулил. Подхожу к нему, треплю за толстую мускулистую шею. Пес уткнулся мне в ногу, обнюхивает, продолжает поскуливать. Жалуется.
- Что, Бича, зима скоро, - говорю. - Снег опять, да? Ничего... Эх ты, собака-собака... Забирайся в свой домик, спи давай. Я тоже пойду...
Бича у нас уже лет семь. Помню, соседка по даче в Кызыле предложила нам взять хорошего, смелого пса, правда, уже немолодого. Ее знакомые уехали, а он остался и бродил возле чужого теперь дома; новые хозяева завели другую собаку, надоедливого Бичу грозились отравить. Отец с соседкой съездили, привезли его к нам на дачу. Тот рычал и бросался на нас, пришлось запереть его во времянке; кормили, осторожно просовывая миску в щель приоткрытой двери... Постепенно он к нам привык, на четвертый день стал слегка вилять хвостом, на шестой позволил себя погладить, а еще через день мы посадили его на цепь. Иногда по утрам отец отпускал его побегать на воле, и однажды Бича пропал, его не было больше недели. Вернулся он с чужим ошейником и обрывком чужой цепи...
Четыре года назад мы перевезли Бичу сюда, на новое место. Несколько месяцев, пока родители продавали квартиру, заканчивали дела с переездом, мы с Бичей жили здесь вдвоем, я готовил похлебку на нас обоих, подолгу с ним играл и разговаривал...
Мама уже очистила стол от посуды, перебирает теперь какие-то рецепты. Очки делают ее смешной и жалкой. Они появились как-то неожиданно, после очередного посещения поликлиники. Мне не по себе становится, когда вижу маму в очках, они пугают, они - как печать близкой немощной старости.
- Вот, Рома, хочешь посмотреть, что мне тут за таблетки прописали?
Она подала бумажку, какие кладут в упаковку вместе с лекарствами.
"Информация о применении, - начинаю читать, - просьба быть внимательными! БЕРЛИКОРТ(R)".
- На другой стороне, - говорит мама, - где "побочные действия". Давай-ка я лучше сама.
Поправила очки, подставила бумажку к свету, громко, свистяще зашептала, делая ударения на особо страшных словах:
- "Могут появиться следующие побочные действия", так, вот: "лунообразное лицо, ожирение туловища (синдром Кушинга), мышечная слабость, атрофия мышечной ткани, атрофия костей"... так... "сахарная болезнь, нарушение секреций половых гормонов, импотенция, изменения на коже в виде полос, кожные кровотечения"...
Я стою и слушаю. К жалости примешивается, растет досада и какая-то злость. Хочется выхватить бумажку, изорвать. Что-нибудь сделать такое.
- ..."увеличенное выведение калия из организма, атрофия коркового вещества надпочечников, воспаление сосудов, ульцерзное воспаление слизистой пищевода, болевые ощущения в области желудочно-кишечного тракта, язва желудка, повышенный риск развития инфекции, замедление процесса заживания ран и костей"...
Когда же закончится? И как все это смогло уместиться на листочке величиной чуть больше магнитофонной кассеты?
- ..."разрывы сухожилий, нарушение роста у детей, - долбит и долбит по мозгам мамин голос, - асентические некрозы костей (головок бедренной и плечевой кости), головные боли, усиленное потоотделение, головокружение, повышение внутричерепного давления с застойным соском, глаукома, расстройства психики, повышенный риск образования тромбозов, воспаление поджелудочной железы, увеличение веса, скопление воды в теле, повышенное артериальное давление".
Потом - тишина; я не сразу понимаю, что читать больше нечего. Мама по-прежнему смотрит в бумажку.
- Ужас, - говорю, чтобы показать, что как-то реагирую, хотя "ужас" прозвучало фальшиво; добавляю с таким же фальшивым удивлением: - И это тебе велели пить?
Мама подняла на меня измененные, увеличенные очками глаза. Кивает грустно:
- Да, выписали вот.
- Не надо, пожалуйста! Это ж... Может, от астмы и поможет, зато кучу другого... Как такое вообще выпускать могут?!
- Что же делать, сынок... Иногда так подступает, дыхнуть не могу... Тут на днях такие два приступа были - отец ледяной водой отливал. Ничего-ничего, и вдруг дыхание исчезает и... как неживая... Еще и фестиваль скоро танцевальный, краевого значения, ребята надеются... надо их подготовить... Попробую, хоть, может, шевелиться смогу. Это - сильное средство. Что уж теперь...
8
Отупляюще-однообразный бой чадагана. Кажется, не ноготь стучит по струнам, нет - это копыта коротконогой лошадки топчут бесконечную, засохшую в камень, выжаренную азиатским солнцем холмистую степь. И под этот бой невнятное, полусонное бормотание, перерастающее в затяжное, хрипяще-свистящее горловое пение.
У Шуры Решетова штук двадцать пластинок с этнической музыкой; я покопался в них и нашел тувинский эпос "Алдан-Маадыр". Длиннющая сказка о богатырях-великанах.
Слушаю фольклор моей малой родины, полулежа на неудобном, самодельном диванчике, постукиваю куриной костью по подлокотнику. А Шура уже готов свалился под стол и даже не пытается подняться...
Встретил его утром, случайно, в Торговом комплексе. Он, получив гонорар за оформление вывески на ларек, закупался выпивкой и едой. Пригласил меня посидеть, отметить; по-быстрому влил в себя пузырь "Минусы" и упал... Я особо пить опасаюсь - через пару часов на работу, а пьяным появляться там не рекомендуется. После спектакля делай, что хочешь, но до или во время - можно даже и увольнение схлопотать.
Шура же, он свободный художник, он может пить, когда ему вздумается, были бы деньги. Только редко они, видно, к Шуре приходят, иначе бы так жадно и быстро не набрался...
Стук косточки по подлокотнику слегка напоминает звук шаманского бубна, он хорошо ложится на "Алдан-Маадыр", обогащает скудный аккомпанемент голосу.
Решетову под сорокет. Живет вместе с матерью в двухкомнатной квартире на пятом этаже девятиэтажного дома. Мать у него старая, больная, измученная двумя беспутными сыновьями (второй, Виктор, на зоне сейчас, уже раз третий, кажется), и она часто и подолгу лежит в больнице. Сейчас тоже лежит... У Шуры была семья, но жена выгнала его за постоянные пьянки и нежелание работать по восемь часов пять раз в неделю. И даже денег на дочку не требует... На вид он стопроцентный бомжара - беззубый, кудлатый, худой, с бесформенной, свалявшейся бородой; одет вечно в какие-то обноски дырявые. Все деньги со своих нечастых и не особенно крупных гонораров тратит на выпивон и материалы для своего ремесла-творчества. Частенько он забредает за гвоздиками или обрезком холста к нашему декоратору Петраченке (там-то я как раз с Шурой и познакомился), они выпивают, разговаривают, и у Петрачены в такие минуты появляется в глазах непереносимая боль - мечтает он, наверное, быть на месте этого грязного оборванца...
Ознакомительная версия.
