О да! Это перебрасывание мяча из рук в руки, его шорох в сетке, сухой стук о покрытие в унисон с сердцем: клац-клац-клац! И как хорошо, что ничего этого не видит мама. Каждый день она напоминает о том, что Нике нужно беречь руки:
— Это твой инструмент! Руки пианиста, как и руки врача, — величайшая драгоценность.
Вероника только вздыхала. Спорить с мамой было бесполезно и чревато разборками. Не скандалом, а именно разборками. Мама начинала разбирать на молекулы (не иначе) увлечения дочери, круг ее общения, выискивая негатив. Например, Лера замкнута, грубовата, лишний раз не улыбнется. Но при этом мама забывала, что Лера победила в Первенстве России по рукопашному бою, а на Европу не попала лишь из-за того, что на момент подачи заявки ей еще не было 14 лет. Да и друг она каких поискать! А девчонки, да и мальчишки, в классе ее просто побаиваются, хотя она ни разу не махала кулаками вне татами. Мама напрочь забывает, что несмотря на свою занятость, Валерия — почти отличница. Она и замкнута, потому что в школе вынуждена только учиться. Ей просто некогда общаться.
О баскетболе было запрещено говорить. Вообще! Совсем! Все равно, что помянуть черта в церкви! Мама либо пускалась в наставления по принципу «А если…» (часа на два, не меньше), либо уходила в глухую оборону — поджимала губы и замолкала. Парламентёром в таком случае всегда выступал папа. Он шел на баррикады, подхватив знамя дочери. Как компромисс Нике разрешалось играть в баскетбол («Фи, какая гадость! Но ты же подросток, тебе нужна причина для конфликта. Вот если бы я разрешала в него играть…») только с братьями или отцом. Ну хоть так…
Играть один на один — так себе удовольствие, но Ник не поддавался, поэтому с ним было интересно как тем вечером, так и сейчас. Они кружили по площадке уже минут пять, когда их вдруг окликнули:
— Пока несчастный друг корпел над контрольной, а потом помогал маме, он тут любовный фронт наладил!
Никита оглянулся и увидел Тима. За плечами рюкзак, а в руке пакет с тетрадями.
— А не фиг было опаздывать, — сказал он.
— Ну… у меня была уважительная причина, — ответил Тимка и сбросил свою ношу у сетки, потом посмотрел на девочку. — Добрый день, сударыня. Мой друг не отличается сообразительностью, поэтому представлюсь сам: Тимофей Уваров к вашим услугам.
Ника улыбалась, но не знала, как реагировать на такое поведение Тимки, а тот смотрел совсем серьезно и говорил серьезно, без издевки. Но его речь…
— Ника, не бери в голову. Это у него представление такое, типа презентации, а так он нормальный, — сказал Ник и вновь застучал мячом о покрытие.
— Не уловил интонацию… Это наезд, объяснение или комплимент? — возмутился Тим.
— Тебе в процентном соотношении сказать?
— Красивый, умный, сильный, надежный! — не унимался Уваров.
— А еще скромный! — подначил Ник.
— Ну, скромность — это моя отличительная черта!
— Как вишенка на торте…
— Типа того… Кстати, классный прикид! Кто законодатель? — спросил Тимка у девочки.
Она глянула на штаны под юбкой.
— За этим будущее, не находишь? — поинтересовалась она со смехом.
— Возможно, возможно… А ты-то что? Думаешь, твой торс сделает то, что еще не успели глазки и чубчик?
— Сударь! Вы куда-то шли? Вот и топайте дальше в том же направлении! — усмехнулся Ник.
— А кубики где? — издевался Тимофей. — Забыл надеть?
Его глаза были серьезными, но с губ не сходила улыбка.
— Слушай, а давай я к вам присоединюсь, правда, мне тоже рубашечка жмёт, расстегнусь малость…
— Вали домой!
Тим усмехнулся, но вдруг его лицо стало суровым, и небо в глазах словно опрокинулось, заволоклось туманом.
— Попозже, брат, — сказал он холодно, глядя куда-то за спину Никиты.
Егоров оглянулся и скривился: по дорожке со стороны фонтана к парку приближалась компания из шестерых подростков, не узнать их было невозможно. Тимка обошел площадку с другой стороны, бросил свои вещи к вещам друзей, а сам вошел к ребятам и закрыл за собой дверь. Вероника не сразу поняла, что произошло, глядела в спину мальчишек, которые ждали приближения компании и молчали. От их легкости, озорства не осталось и следа. Стояли плечом к плечу, смотрели исподлобья на своих врагов, а то, что ждали они не друзей, Ника понимала.
— Ой, лохи гимназии! — донеслось до ребят.
— Ой, дебилы первой! — не остался в долгу Тимка.
Никита молчал. У друга куда лучше подвешен язык, пусть он и отвечает.
— Сами дебилы! — взвизгнул мальчишка лет тринадцати в зеленой футболке.
— Повторюши — дяди Хрюши! — не унимался Тим.
Мальчишка дернулся на него, но его осадил плечистый высокий парень. В нем чувствовался авторитет:
— Уймись, Ёж! Его тебе не переболтать! Ведь так, Тим?
— Для кого Тим, а для кого Тимофей Ильич, — бросил небрежно Уваров.
— Да ладно! Мы ж свои! — проговорил вожак.
Тим будто удивился.
— Ник, это твои, нет? А-а… твои, Вероника? — спрашивал он друзей, но те отрицательно мотали головой. — Точно не мои! Так что, извиняй, но моя твоя не понимать!
Вожак нахмурился, будто подобрался для драки. Его компания словно тоже замерла. Тим и Ник напряглись, будто приготовились к прыжку. Их разделяла сетка ограждения, но намерения обеих сторон были отнюдь не мирные. Веронике даже показалось, что воздух наэлектризовался.
— Что ж поделать? Мы тоже поиграть пришли. Как решим? — проговорил вожак.
— Арт, вы можете погулять. Мы пришли первыми, — предложил Тим.
— Уваров, мы это уже проходили! Напомнить, чем закончилось? — ответил Артём.
— До десяти. Двое на двое, — холодно сказал Никита. Тимка даже вздрогнул и уставился на него.
— Идет, — проворчал Артём и развернулся к своим, обсудить тактику и выбрать игроков.
— Ты спятил? — прошипел Тимка, едва не ткнувшись в лицо друга. — Он сейчас поставит Кирилла и Зайцева против нас с Никой!
Никита вспыхнул:
— С чего это…
— А с того, что справочку свою ты сегодня посеял, а я нашел и, каюсь, прочитал! И даже не смотри так! Ника, скажи ему! — перебил Тимофей.
— Тим!
— Что? Что хочешь сказать? Ты сейчас раз пять подпрыгнешь и? Дальше что? Забыл, что нам ехать через две недели?
