съедаю твой рассольник, а ты ешь хлеб с маслом и чаем. Но мы об этом никому не скажем.
Папа намазал кусок хлеба толстым слоем масла и протянул дочери. Масло было странным на вид и пахло маргарином, но Даша улыбнулась и откусила большой кусок бутерброда.
— Ну, вот и отлично, — произнес папа, — давай ложку. Сейчас справимся и порубимся в шахматы.
— Правда? — просияла Даша.
— Конечно, давно не занимались, уже придется заново учить, наверное.
«Ну что же, — ухмыльнулась девочка про себя, — тебя ждёт большой сюрприз.»
В этот день дочь впервые обыграла отца.
Каждый год семья Леоновых отправлялась на пикник, посвящённый встрече зимы. Родители говорили, что провожать зиму и встречать весну любой дурак может, а вот радоваться предстоящим холодам, ветрам и вечно хмурому небу дано не каждому.
Мама готовила много сдобных булок, покупала яблоки, морковь, огурцы, помидоры, а папа отвечал за горячие блюда: в лучшие времена — шашлыки и сосиски на костре, в худшие — только запечённую картошку.
Они брали с собой настольные игры, мяч, иногда прихватывали кого-то из друзей или родственников и отправлялись на природу.
Однажды родители поругались накануне ежегодного пикника, поэтому в течение всего следующего дня они общались только по необходимости, да и то, сквозь зубы, но своей традиции не изменили — если в мире и было что-то стабильное, так это осенние пикники семейства Леоновых.
Утро воскресенья выдалось солнечным. Мама уже намазывала сдобные розочки гоголь-моголем, папа проверял по списку сложенные вещи. Даша была готова к выходу через пятнадцать минут после пробуждения — это безусловное преимущество детства.
Дорога к облюбованному месту прошла весело, под песни и дорожные игры, и вскоре семья развела костёр у ручья. Даша отвечала за поиск хвороста для огня, мама обустраивала бивак — у неё всегда получалось естественно и уютно, как на постановочных фотографиях из журналов, над которыми трудятся дизайнер, фотограф и ретушёр. Папа нанизывал на шампуры хлеб — в этот раз обещали быть тосты на костре и печёная картошка.
Дойдя до ручья, Даша умылась холодной водой, на секунду успев задуматься о риске таких процедур для сухой кожи, но словно в ответ на это в разгладившейся воде появилось её отражение — детская мордашка. Она оглянулась на родителей — на покрывале замерла продолжающаяся весь пикник партия в шахматы, папа норовил стащить прямо из-под ножа только отрезанный кусочек огурца, а мама в ответ смеялась и неубедительно ругала его.
После обеда родители продолжили партию, а Даша рядом рисовала. В поездку она захватила альбом, карандаши и книгу с твёрдой обложкой, заменяющей ей мольберт. Раньше она с завистью смотрела на художников, пишущих прямо в центре города старинные дома, или выезжающих «на натуру». В этих складных стульчиках, обсуждениях палитры было что-то таинственное, величественное, к чему теперь Даша ощутила причастность. В последние дни она увлеченно рисовала, прочитала две книги о живописи, найденные в школьной библиотеке, и вот, впервые выехала на натуру. Было жутко неудобно: пальцы мерзли, альбом постоянно съезжал с книги, ноги затекали от сидения в неудобной позе, но Даша была поглощена рисованием и отвлекалась лишь изредка, чтобы сделать глоток чая.
— Ну что, я предлагаю тебе сдаваться, — делая очередной ход, самодовольно произнёс папа.
— Спасибо, конечно, за предложение, но я пока воздержусь, — отвечала ему мама, переставляя фигуры, — так и что там в итоге: свёкр-то на пенсию собирается?
— Да нет, говорит, пока не гонят, поработает. А там, кто знает, может, год-два и его попросят. Сама понимаешь, с деньгами как. Плюс мамина спина, плюс ремонт, — загибал пальцы папа.
— Понятно. И что, неужели ему не хочется пожить для себя? Ну что, ему рулон обоев тот нужен? Или новый шкаф? Да и сколько там той зарплаты! Копейки! И так всё здоровье уже оставил. Я не понимаю…
Папа неопределённо пожал плечами.
— Он так воспитан.
Мама некоторое время разглядывала фигуры на доске, не то размышляя о чём-то своём, не то изучая перспективы шахматной партии. Затем она сделала ход и продолжила.
— А мы? Мы так же будем?
— Как?
— Ну вот так же: до последнего надрываться за новую сантехнику или …
— … или дачу…
— Ну зачем ты начинаешь? Представляешь: сейчас бы мы на даче сидели.
— Там нет такого ручья и такого дерева.
— Там можно много деревьев посадить, настоящий мангал поставить и дом построить, потом Дашка с внуками будет туда приезжать. А мы будем сидеть на крыльце, седые благообразные старички, и отдыхать.
— Мы и сейчас отдыхаем.
— Ну ты же меня понял! Вот что им мешает с нами поехать на пикник? Отдохнуть, пообщаться. Неужели им не хочется? Какое на этот раз оправдание, чтобы не ехать? Чем они сейчас заняты?
— Что-то по ремонту делают.
— Вот именно. У них постоянно: дела, ремонт, уборка, закрутка, отмывка, оттирка, затирка, застирка. Знаешь, какое-то обслуживание потребностей организма, а не жизнь. Я их не осуждаю, я просто их не понимаю. Где в этом счастье?
— Ну, видишь как. У них свой отдых, свои развлечения. Моим бабе и деду, например, не снилось такое: валяться у телевизора весь день. Или проснуться ближе к полудню. У них были свои требования времени, представления о работе и отдыхе, у наших родителей — другие. Мы — вот такие получились. А Дашкино поколение вообще неизвестно какое будет ещё. Дашка, будешь к матери на дачу приезжать?
Даша оторвалась от рисования.
— А ты где будешь?
— Я буду дома телевизор смотреть. А мать твоя будет помидоры сажать, картошку окучивать, внуков воспитывать.
— А может, у меня не будет детей, — робко уточнила Даша.
— Вот, — показал папа, — пожалуйста, новое поколение. У них не будет детей. Так что, мать, дача отменяется. Так-с… Это сюда… Последнее предложение сдаться, а то раздавлю тебя с позором.
— Она ещё маленькая, — махнула мама рукой, — кто ж в девять лет хочет детей. Женщина без детей — это не женщина.
— Ну а если, правда, не будет у меня детей, мало ли у человека в жизни интересов может быть, — осторожно произнесла Даша, — может, я стану художницей. Буду картины писать, выставки по всему миру будут.
— Одно другому не мешает, — назидательно проговорила мама, — я же как-то управляюсь со всем… Шах… Даш, дай булочку вон ту, надкусанную.
Даша протянула булку.
— Так что, дочь, ты решила быть художницей? Покажи, что там? — кивая в сторону альбома, спросил отец.
Даша развернула рисунок к родителям. На листе был ручей, сопки и осенние полуголые деревья.
— Красиво, — одобрила мама, — но
