всё плохо, раз звучат приколы в стиле Туманова.
— А когда вам надо будет репетировать с вашим собесом?
Туманов пожимает плечами.
— Я ещё не уточнял у организаторов, что там от нас требуется. Всё потом. Когда этот чёртов день закончится.
Под предлогом дамских надобностей Сашка выскальзывает из гримёрки, оставив Туманова допивать чай. Но идёт не в туалет, а к редактору. Самому главному из тех, что в зале. Выше него только режиссёр, а дальше директор канала.
— Всеволод Алексеевич плохо себя чувствует, — без предисловий начинает она. — Но не хочет срывать съёмку. Давайте как-нибудь так сделаем, чтобы для него всё закончилось сегодня побыстрее.
— Это невозможно, — пожимает плечами редактор. — Есть регламент поединков. Съёмки закончатся, когда все наставники…
— Съёмки закончатся прямо сейчас, если Туманов развернётся и уедет, — перебивает Сашка. — Вы мне ещё про беспристрастный отбор расскажите. Про честные выборы и доброго дедушку Ленина.
— Какого Ленина? — ошарашенно переспрашивает редактор.
— Который в Мавзолее. Лежит. Значит так. Меняйте местами ваших конкурсантов. Давайте быстренько отснимем два номера с Тумановым, он скажет на камеру всё, что должен, и мы поедем домой. Остальных доснимете без его бесценного мнения. Потом монтажом добавите его светлый лик. Я думаю, это не сложно.
— Но…
— Вы хотите, чтобы он тут свалился? Скорую вызывать, вот это всё? Завтра во всех газетах… Оно вам надо?
— Я понял…
— Чудесно!
В результате на съёмку ушло каких-то полчаса. После чего режиссёр объявил, что Всеволоду Алексеевичу нужно срочно уезжать на правительственный концерт, поэтому он может быть свободен, остальное доснимут без него. Надо было видеть изумлённое лицо Туманова. Но возражать не стал, позволил Сашке себя увести. В гримёрке она быстро покидала его вещи в сумку, подхватила кофр.
— Всё взяли, ничего не забыли? Поехали, машину нам уже подали.
— Куда поехали-то? На правительственный концерт? — усмехается он.
— Ага. В Кремль. А остальные пусть молча завидуют.
Всеволод Алексеевич качает головой, но улыбается.
— Далеко пойдёшь, девочка. Так даже Ренат не борзел.
— Личный интерес, Всеволод Алексеевич. Хочу быстрее оказаться с вами в постели. У Рената такой мотивации не было.
— И слава богу, — хмыкает Туманов и идёт к машине.
Вроде бы довольный жизнью. А это для Сашки самое главное.
* * *
За ночь Сашка просыпается раза три. Или четыре. Она уже сбивается со счёта. Волевым усилием ненадолго проваливается в сон, но снятся ей чёртовы съёмки шоу, а смутная тревога не даёт уснуть крепче, перейти в ту стадию, где уже нет сновидений. Просыпаясь, Сашка сначала прислушивается, потом садится и берёт телефон, чтобы посветить на Туманова. Ночника в его московской спальне нет, шторы плотно задёрнули — улицы в Москве хорошо освещены, а свет мешает Всеволоду Алексеевичу заснуть. Впрочем, если учесть, как он вымотался накануне, ему бы уже ничего не помешало.
Когда Сашка, в очередной раз проснувшись, касается рукой его шеи — ей привычнее и надёжнее проверять температуру именно так, — Всеволод Алексеевич не выдерживает.
— Ты успокоишься сегодня или нет?
— Ой. Простите, Всеволод Алексеевич. Я не хотела вас будить.
— А чего ты хотела, прыгая по кровати в четыре часа утра? Меня укачать?
Сашка невольно косится в телефон. Четыре ноль две. Всё же чувство времени у него потрясающее.
— Ложись уже и спи, неугомонное создание.
— Вы нормально себя чувствуете?
— Да! Я хочу спать!!! В остальном — просто замечательно! Ещё раз разбудишь, выставлю в спальню Зарины!
И, недовольно пыхтя, переворачивается на другой бок, к ней спиной. А Сашке всё равно не спится. Она думает про шоу, про команду стариков, с которой теперь надо репетировать, про Москву, в которой им придётся жить неизвестно сколько, про его растёртую ногу, которую он накануне даже обработать не дал. Потребовал, чтобы его не трогали до утра, и завалился в кровать.
Ещё и дом этот чужой. В Прибрежном она бы сейчас вылезла тихонечко и ушла на кухню, или на любимом крыльце устроилась с сигаретой. А здесь ей некомфортно без него даже на расстоянии десяти шагов.
Спать ей уже не хочется совершенно, и Сашка снова тянется за телефоном. Искать ей там особенно нечего, машинально пробегает по соцсетям, где ей тоже давно ничего не интересно. И как-то неосознанно вводит в поисковую строку «шоу «Ты — звезда». Фильтр по дате публикации. Искать информацию она умеет очень хорошо, годы фан-клубной слежки научили. Публикаций мало, шоу ещё не вышло на экраны, когда бы? Только первый материал отсняли. Но на третьей странице бесконечных анонсов и заметок о прошлых сезонах Сашка вдруг находит ссылку на некий форум массовки. И через пару минут уже читает длиннющую ветку: зрители, сидевшие в павильоне, пока длились съёмки, делятся впечатлениями от увиденного. Намётанный взгляд сразу выхватывает из текстового потока фамилию «Туманов». И чем больше Сашка читает, тем поганее становится и без того плохое настроение.
«На Туманова просто невозможно смотреть, он еле ходит!»
«Откуда этого старика выкопали? Он того и гляди зубной протез выплюнет!»
«Туманов неприятно удивил. Мне кажется, он завидует всем участникам. Такие комментарии высокомерные отпускает!»
«Где вы слышали его комментарии? По-моему, он просто спит в кресле!»
Сашка специально дочитывает до конца. Хороших комментариев нет. А за ту тётку с песней про весну его чихвостят ещё на трёх страницах. Мол, уж он-то должен был её узнать и пропустить в финал хотя бы из ностальгических чувств.
— Нет у него никакого зубного протеза, — шёпотом ворчит Сашка, и всё же вылезает из кровати, чтобы перекурить прочитанное. — Съёмного, по крайней мере.
— Чего у меня нет?!
— Ой…
Всеволод Алексеевич зажигает свет над своей половиной кровати и садится с самым скорбным видом.
— Ну а чему ты удивляешься? Спать ты мне не даёшь. Иди вари кофе тогда. Так чего у меня нет, говоришь?
— Протеза зубного. Съёмного. Который можно было бы выплюнуть.
У него ползут вверх брови. Всеволод Алексеевич тянется за очками.
— Ну-ка дай, я посмотрю, что ты там читаешь!
— Не надо! — Сашка поспешно подхватывает телефон с кровати. — Честное слово, вам не надо.
— Верю. Но предполагаю, что тебе тоже не надо это читать. Посреди ночи так тем более. Сашенька, ну что за мазохизм?
— Не знаю. Мне не спится.
— Тогда тащи кофе. Поговорим.
Сашка варит кофе, привычно ругая себя. Разбудила человека, перебаламутила. Впрочем, он дрыхнет с восьми вечера, должен уже был выспаться. Ставя чашку на его тумбочку, хочет спросить насчёт давления, хотя бы спросить, не померить, но не решается. У него такой мрачный вид, и на лице написано всё, что он думает по поводу
