поприветствовала нас. Обводим эпитеты. Сдаем работы в конце семинара. Губы сжаты, руки болтаются. Развернула на преподавательском столе ватман и стала водить по нему красным маркером. Мы быстро справились с заданием, и одногруппницы зашептались. Ритка спросила в наши спины, в честь чего этот траур, интересно, и Вера сказала, что не знает.
Сильвия Александровна, а что вы рисуете, — спросила я.
Мне нравилось быть смелее всех и выкрикивать что-то через всю аудиторию. И в то же время — уходить от ответственности, например от должности старосты. В такой позе я чувствовала себя защищенной и независимой.
Политическое заявление, — ответила Сильвия Александровна.
Мы ничего не поняли, поэтому снова зашептались. Все объяснила Люба. Сказала, что вчера наш президент предложил нашего премьер-министра в качестве кандидата на следующих выборах и это будет его третий срок, что как бы неправильно, так считает Сильвия Александровна и сама Люба. А сейчас Сильвия Александровна, вероятно, рисует плакат, чтобы встать с ним в пикет.
Люба читала новости политики и экономики, а еще покупала деловые газеты. Остальные из нашей группы все время только что-то слышали. От разговоров про власть нам хотелось отряхнуться, как от праха незнакомого мертвеца. Внутри каждой из нас вились и переплетались, как сочные стебли, амбиции и желание любить, мы хотели приключений и передряг, искали нестабильности, а впереди видели большой личный успех, заслуженный и красивый. Политика казалась чем-то противоположным, она была неизменной, как содержимое запечатанного склепа. От политики тянуло дохлятиной.
А потом Ритка будто бы плюнула в Любу свое «и что», и Люба переспросила, о чем это Ритка говорит, и та ответила, что же в этом плохого, если премьер и так на самом деле всем управлял, а теперь снова по-честному станет называться президентом. До этого я не видела, чтобы люди ссорились из-за политики. Люба объясняла что-то холодным рыбьим голосом, но Ритка лупила вопросами, и Люба терялась, шлепая губами. Тогда вдруг вскочила Сильвия Александровна, именно вскочила, и пискнула, чтобы все замолчали и уходили на перерыв. Для вас, Маргарита, это даже хорошо, добавила она тише, когда мы стали вытаскивать свои тела из-за парт.
В коридоре Вера сказала, что ничего не поняла. Рядом с нами шла рыжая Аня, мы ее в итоге выбрали старостой. Глупенькие вы, сказала Аня, мама Марго работает в правительстве, не последний человек в команде премьер-министра нашего, ну конечно, им выгодно, чтобы он пошел на третий срок, но Сильвия странная сегодня, и чего она так взбесилась, никто же не умер.
Потом были две пары перед большим перерывом. С лекции по этике нас всегда отпускали минут на пятнадцать раньше, чтобы мы успели пообедать. Вера сразу шла в столовую, потому что долго выбирала здоровую и правильную еду, а я всегда звонила маме. В это время она не готовила, не убирала, не смотрела с папой телевизор, не препиралась с Бэллой, потому что та уходила на дневной беременный сон, и всегда могла поболтать со мной, не отвлекаясь ни на что другое, не подзывая папу к телефону, не передавая выдуманные приветы от сестры.
Мама сказала, что ей надо присматривать за пожилыми родителями, поэтому она прямо сейчас едет домой в автобусе. Бабушка с дедушкой были совсем не старыми, они ходили в долгие походы за грибами, вспахивали картофельное поле и даже смотрели кино в Доме культуры. Я сразу поняла, что маму замучила, до хруста высушила Бэлла и она просто решила продышаться перед рождением внука. Я рассказала ей про Сильвию Александровну и плакат для пикета, еще про преподавателя по этике, которого все считают добряком, но он похож на извращенца. Мама ответила, что лучше не вступать ни в какие переписки с преподавателями, извращенцев везде полно. Но ты и сама знаешь, Настенька.
Боже мой, я совсем забыла, что мы собираем тебе посылку, — сказала мама. — Придет послезавтра вечерним поездом, заберешь? В ней будут котлетки, свежее лечо, много всего. Только возьми с собой какого-нибудь мальчика, там килограммов двадцать, наверное.
Я не знала мальчиков, которые согласились бы нести ради меня двадцать килограммов через пол-Москвы. На журфаке вообще почти не было парней, в общежитии — были, но там я встречала только тех, кто забегал к девчонкам с журфака, чтобы выпить, а не помогать бедолаге с первого курса.
Мам, а можете разложить посылку по двум сумкам?
Зачем же?
Мальчику для баланса.
Мы с проводником договорились на одну сумку. Но, наверное, ты права, попробую передоговориться.
В столовой я застала Веру уже почти у кассы, за ней по ленте ползли подносы других студентов. Мы вместе, сказала я работнице столовой, дайте мне рис, пожалуйста. Зашипела девушка вроде Ритки, стоявшая за нами, и мы с Верой дружно повернулись к ней спиной. Я поставила свой рис рядом с Вериной тарелкой, в которой стейк из семги возлежал на пассерованных овощах. Худеешь, да, спросила Вера. Я промолчала, потому что на самом деле у меня кончались деньги. Еще в тот момент я подумала, что не могу даже представить Веру, волочащую по перрону здоровенную клетчатую сумку. Возьми такси и не парься, скажет мне она.
Когда мы сели за стол, Вера продолжала рассказывать, что в моем рисе калорий больше, чем в ее полезном блюде, и что худею я совершенно неправильно. К телу нужно относиться как к храму, говорила Вера, я не ем мясо, но от рыбы не отказываюсь, потому что так лучше для моего храма, понимаешь? Понимаю, но я правда люблю рис. Милая, прости, что лезу, но я так за тебя переживаю, ты еще так много не знаешь, вот, например, про баланс КБЖУ слышала? Я смотрела в свою тарелку и представляла, как вываливаю в нее сразу полбанки свежего домашнего лечо. Как на рисовую подушку шлепаются мясистые красные перцы, пахнущие уксусом, как от них растекается томатная жижа. Взяла бы лучше куриную котлету с брокколи, сказала Вера, и я ничего не ответила, потому что она была права.
Я объела кучку риса по краям и увидела второкурсницу Сашу из Краснодара, которая несла тяжелый поднос с тарелками и крутила головой. Я помахала ей, Саша улыбнулась, кивнула и пошла в нашу сторону. Я тут же подумала, что вечером зайду к ней и попрошу помочь с посылкой. Это Саша, у нее в комнате самые крутые пьянки, сказала я, когда она села за стол. Ох, мечтаю попасть, ответила Вера плаксиво.
