479
Крейцнах — город в Рейнской провинции Пруссии (ныне земля Рейнланд-Пфальц в ФРГ), расположенный на реке Наэ, являющейся левым притоком Рейна; популярный бальнеологический курорт.
…чтоб иметь детей / Кому ума недоставало? — Цитата из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» (д. III, явл. 3).
..даже завещания не сумел написать, как оказалось впоследствии, а оставил имение неизвестному лицу, «другу моему Сонечке». — В третьей главе сатирического цикла М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Молчалины» (Отеч. зап. 1874. № 11; под заглавием «Экскурсии в область умеренности и аккуратности») о Чацком говорится, что он в конце концов женился на Софье и составил в ее пользу юридически безграмотное завещание («а имение мое родовое предоставляю другу моему Сонечке по смерть ее»), которое после его смерти опротестовал его «внучатный брат» Загорецкий на основании неясности, «какой такой „мой друг Сонечка“» (Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч.: В 20 т. М., 1971. Т. 12. С. 45). Опираясь на Салтыкова-Щедрина, полемизировавшего с либеральной интерпретацией образа Чацкого, Достоевский комментируемой фразой добавляет еще один штрих к сложившейся у него отрицательной оценке Чацкого как либерала старой формации, западника, оторванного от почвы человека, оказавшегося неспособным к плодотворной практической деятельности.
…он любит детей — опять туда наведался — всё дудят. — Достоевский придает Парадоксалисту автобиографические черты. А. Г. Достоевская сделала к этому месту следующее примечание: «Федор Михайлович чрезвычайно любил маленьких детей и когда ему приходилось, уезжая в Эмс, жить без семьи, то он очень тосковал по них и всегда приголубливал чужих деток, играл с ними, покупал им игрушки. Обо всем этом Федор Михайлович упоминает и в своих письмах ко мне».
Он требует, чтоб французская женщина родила — Двух родят и забастуют. — Заканчивая свой нашумевший памфлет «Мужчина — женщина» (1872) отеческим советом сыну в день достижения им совершеннолетия, А. Дюма-сын писал: «…восхваляй ее (жену) только как супругу и мать; но пусть она будет матерью в высоком смысле этого слова, и пусть она ею становится как можно чаще. Большое число детей у такой матери, как она, и такого отца, как ты, это не только благословение для семьи, это — пример, а пример действует лучше поучения» (Dumas-fils A. L'Homme-femme: Réponse à M. Henri d'ideville. 39e éd. Paris, 1872. P. 171–172). По поводу супружеских «секретов» в памфлете говорилось: «Через девять месяцев (после свадьбы) у нее появляется малютка <…> Когда уплачена эта дань природе и наследованию, жена заявляет мужу, что это для нее слишком утомительно и что еще раз становиться матерью она не желает, по крайней мере некоторое время. Муж не возражает; какое ему дело, если он получает все удовольствия отцовства без досадных его последствий! Он согласен. Малютку отдают кормилице <…> и если жена разумна, она становится законной любовницей своего мужа. Он хочет, чтобы его любили — и его любят» (там же. С. 78–89).
Мальтус, столь боявшийся увеличения населения…— Томас Роберт Мальтус (MaSthus, 1766–1834), английский священник, экономисту считал голод, нищету и все порождаемое ими зло следствием «абсолютного перенаселения», с которым следует бороться регламентацией браков И регулированием рождаемости.
Гаврош — персонаж романа В. Гюго «Отверженные», жизнерадостный, дерзкий на язык, пронырливый и одновременно храбрый и отзывчивый парижский гамэн (уличный мальчишка), погибший на баррикаде.
У Zola, так называемого у нас реалиста, есть одно очень меткое изображение современного французского рабочего брака, то есть брачного сожития, в романе его «Le ventre de Paris». — Пример «брачного сожития» в романе «Чрево Парижа» (1873) являют учитель Шарве и регистраторша на торгах рыбного аукциона Клеманс, которые свыше десяти лет «жили друг с другом на началах свободного брака и взаимной материальной независимости», исповедуя равноправие полов и придерживаясь убеждения, что «брак — это товарищество» (Золя Э. Собр. соч.: В 26 т. М, 1962. Т. 4. С. 139, 186).
Хлодвиг (465 или 466–511) — король германского племени франков, завоевавшего Галлию и ассимилированного впоследствии местным населением.
…с хрустальными дворцами, с всемирными выставками…— Всемирные выставки 1851 и 1862 гг. проводились в Лондоне в здании из стекла и железа, признававшемся чудом архитектурной мысли и строительной техники и названном Хрустальным дворцом.
Оно поделит землю по общинам…— Это предсказание Парадоксалиста-Достоевского находило опору в рецензиях русской печати на книги зарубежных экономистов 3. Лавеле (Laveley, 1822–1892) и Г. Мэна (Maine, 1821–1883), которые признавали общину прогрессивной формой землевладения и говорили о возможности перехода к ней в будущем на Западе.
…фабричным развратом, которого не знал Содом. — Согласно библейскому мифу, жители городов Содом и Гоморра в Древней Палестине предавались безудержному разврату, за что эти города были разрушены огненным дождем и землетрясением.
…я только что читал одни мемуары одного русского помещика…— «Записки Ивана Дмитриевича Якушкина». Лондон: Вольная рус. тип., 1862. С. 31–35. (Записки декабристов. Вып. 1). Достоевский вольно интерпретирует пересказанный далее эпизод, создавая представление о Якушине как об оторванном от «почвы» помещике-либерале прежних времен, не знающем жизни и психологии народа. Якушин учил детей не хоровому церковному пению, а грамоте «с тем, чтобы после раздать их в Москве в учение разным мастеровым». Он имел в виду их «сколько-нибудь осмыслить и потом доставить им более верные средства добывать пропитание, нежели какие до сих пор имели отцы их». Совет соседа-помещика «поучить их петь и музыке», а потом продать по дорогой цене, он приводит в качестве иллюстрации диких крепостных нравов того времени. Решив отпустить крестьян без выкупа, Якушин предполагал отдать им безвозмездно их дома, скот, лошадей, имущество, усадьбы и выгоны, относившиеся к деревням. Остальную землю он оставлял в своем владении и рассчитывал половину ее обрабатывать вольнонаемными работниками, а половину отдавать в аренду своим бывшим крестьянам. О разговоре с крестьянами он писал: «Я собрал их и долго с ними толковал; они слушали меня со вниманием и, наконец, спросили: „Земля, которою мы теперь владеем, будет принадлежать нам или нет?» Я им отвечал, что земля будет принадлежать мне, но что они будут властны ее нанимать у меня. — „Ну так, батюшка, оставайся все по-старому: мы ваши, а земля наша“», В «Записках» отсутствует рассуждение, которое приводит Достоевский, заключая свой пересказ: «Конечно, это удивило помещика: дикий, дескать, народ; свободы даже не хотят в нравственном падении своем, свободы — сего первого блага людей и т. д. и т. д.» Якушкин заканчивает свой рассказ об этом эпизоде своей жизни следующими словами: «Напрасно я старался им объяснить всю выгоду независимости, которую им доставит освобождение. Русский крестьянин не допускает возможности, чтобы у него не было хоть клока земли, которую он пахал бы для себя собственно». Проект декабриста И. Д. Якушкина освободить своих крепостных крестьян по «остзейскому образцу» (см. примеч. к с. 137), относившийся к лету 1819 г. и неодобрительно встреченный властями, был одной из серьезных попыток практического воплощения тех пунктов программы декабристов, которые касались крестьянского вопроса. Вопрос о необходимости наделять крестьян землей при освобождении был поставлен в декабристских кругах несколькими годами позже.
Исполу — на половинных началах, пополам с кем-либо.
…прочел в одной корреспонденции об одной матери — крики деточек слышала. — Корреспонденция похожего содержания из «Кельнской газеты» была напечатана в «Новом времени» (1876. 9 авг.), однако ее детали сильно отличаются от приводимых Достоевским.
…даже здесь в Эмсе — ждут всего от Черняева. — См. примеч. к с. 274.
…не через славянский лишь комитет…— См. примеч. к с. 212.
Старушка божия — читая статью. — Очевидно, речь идет о статье «Заметки кружечного сборщика в пользу славян», напечатанной за подписью «И. Л.» в «Новом времени» (1876. 15 авг.). Автор рассказывал: «Вкладчиками славян были большею частию те старушки, в белом чепчике, одетые в черное платье, с узелком в руке, которые шли помянуть своих родственников. Редкая проходила мимо кружки, не положивши своей посильной лепты на „православное дело“, как многие называли свою жертву. Мне пришлось быть свидетелем таких сцен, которые сильно щемили мое сердце и навсегда врезались в моей памяти».
