Ричи Достян - Кинто

Отъезд Ламары в деревню вместе с бабушкой и котом был назначен на одиннадцатый день после его возвращения.

Реваз пришел прощаться. Давно он не видел Ламару такой веселой и такой ласковой. Сам он, мучимый противоречивыми чувствами, выглядел тускло. Ламара истолковала это по-своему:

- Ну, чего нос повесил?! Приезжай к нам, как в прошлом году...

От этих слов Реваза точно обухом по голове стукнули: и рад, и перепуган - его терпеливейшие родители, вернувшись из Цхалтубо, простили сыну проданный отрез, но ни за что не хотели и часа лишнего терпеть в доме идиотскую птицу, а ее пока некуда было девать - Реваз не сказал им, что Кинто вернулся, не понесешь ведь птицу туда, где живет кот? Какое счастье, лихорадочно думал он, что Ламара ни о чем понятия не имеет.

Реваз пялил на нее глаза. Она хорошо ему улыбнулась.

Размякая все больше, он уже воображал, как бы Ламара ладила с этой вздорной птицей... и в конце концов даже увидел ослепительного попугая у нее на плече!

- Что с тобой, - спросила она вдруг, - ты что, не хочешь?!

- Что ты! - завопил Реваз, - но я... представляешь - не смогу!..

В эти шальные секунды он все решил: если его даже из дому выгонят вместе с попугаем, он его никому не отдаст.

Ламара еще что-то сказала, но он уже не слышал - он напряженно восстанавливал в памяти советы умного дяди по поводу тупого попугая: "...на него не кричи, генацвале, - не любит, с ним надо понежнее..." Вслед за этим всплыло еще одно важное воспоминание: очень смирным бывал попугай, когда в доме тихо, а стоило кому-нибудь поднять голос, как он тут же начинал трещать. И чем люди громче, тем еще громче он!.. Все ясно, вах!

Реваз просветленно улыбается. Ламара начинает раздражаться:

- Что с тобой происходит, ты можешь мне объяснить?!

- У него, наверно, тоже нервы есть, - заявляет Реваз как об открытии и продолжает сиять.

- Не валяй дурака и скажи, почему ты не можешь к нам приехать?

- Очень важное дело есть.

- Я хочу знать какое.

- Пока не скажу, но тебе понравится!

Тут мы ставим точку, а если нас спросят, зачем понадобилось все это излагать, то, как сказали бы в старом Тифлисе: "Одна бог знает!"