"Вначале, когда пришли эти невероятные деньги, - вспоминала Дюр, - в раздевалке началась невообразимая ругань. Кто-то у кого-то зажал очко, кому-то подсудили. И в конце концов пришли к общему мнению: если мы будем так ненавидеть друг друга из-за пары сотен долларов, жизнь станет черной, давайте все же решим, что будем делать дальше... Собрались и решили: теннис есть теннис - это работа, но когда ты в раздевалке, работа уже закончилась. Что произошло на корте - переживай одна, переживай в душе, а в раздевалке настроение свое не демонстрируй". Это черта профессионального отношения к спорту - контроль эмоций вне арены.
...Мои победы над сильнейшими начались с выигрыша у Гулагонг в Куинс-клабе. Я долго подбиралась к первой десятке, но никого из них обойти никак не могла. То три сета сыграю с Кинг, то три сета с Энн Джонс, то еще с кем-то, но никак не получалось выиграть у суперзвезды. Вот уже совсем близко, вроде хорошо играла, Нина Сергеевна радовалась, все радовались, но победы не приходили. Я уже говорила, как вся изрыдалась и истерзалась от горя, что никак не могу дожать Гулагонг в последнем сете. Спустя годы перед Уимблдоном женщины играли турнир в Исборне, мужчины в Куинс-клабе. А тогда в Куинс-клабе - где я в 1973 году вошла в финал крупного турнира - соревнования шли параллельно и женские и мужские. Для тренера сборной Сергея Сергеевича Андреева Алик Метревели всегда и во всем был на первом месте, и, когда полуфинал Алика совпал по времени с моим финалом с Ивон Гулагонг, Сергей Сергеевич, естественно, отправился смотреть, как играет Алик.
Так первый свой крупный турнир я выиграла при большом скоплении публики, но при полном отсутствии хотя бы одного советского болельщика, пусть и старшего тренера сборной. Я победила Ивон очень легко, а главное, добилась преимущества над игроком, даже не десятки, пятерки. И первая моя мысль: "Как жаль, что Колегорский года не дожил до этой победы на пути к серебряной вазе Уимблдона". Колегорский, ветеран советского тенниса, написал книгу и в ней спрашивал: "Когда советский теннисист выиграет Уимблдон?" Потом я подумала о том, как порадуется Нина Сергеевна, потом немножечко о себе, а потом уже побежала звонить домой.
В 1973 году я на Уимблдоне уже вошла в число сеяных игроков. Турнир для меня закончился на 1/4 финала, но это означало, что я среди первых восьми, то есть место среди лучших заняла по праву.
На следующий год в США, на престижном турнире, я обыграла Кинг. Еще не наступили времена, когда синтетический ковер, покрытие корта, перевозят из города в город, как это стало происходить позже на серии "Вирджиния слимз". Тогда было так: сегодня мы играем в зале, завтра на улице, послезавтра вновь возвращаемся под крышу. При такой требующей и большого универсализма, и умения быстро перестраиваться в моментальной "смене декораций" я выиграла свой первый турнир в Америке. Это произошло в Филадельфии.
Со мной вместе в США была Женя Бирюкова, выступили мы с ней вполне прилично в паре, но она проиграла отборочные соревнования одиночек в Сарасоте и не попала на турнир в Филадельфию. Ее тренер Спиридонов, он же руководитель "делегации", вынужден был отправить Женю на следующий день домой в Союз. Посадил он ее одну в самолет и пустил через всю Америку. Это безумное правило, при котором экономят копейки, а теряют в сотни, если не в тысячи раз больше, сохранялось в Госкомспорте долгие годы. Я ничего не могла сделать, чтобы задержать хоть на несколько дней Лейлу Месхи в Сеуле, когда она проиграла первой ракетке мира Штефи Граф. Не говоря уже о том, какая это моральная травма для самой Лейлы, но страдали и ее подруги, переживая за нее. Мы собирали Лейлу ночью, чтобы девочки не видели ее отъезда. К тому же при отсутствии спарринга только Месхи могла разминать Савченко и Звереву.
Прилетели мы вдвоем со Спиридоновым в Филадельфию. И я из жары, которая стояла в Сарасоте, попала в прохладную погоду Филадельфии, с медленных земляных кортов Сарасоты на быстрое покрытие Филадельфии. Вечером приехала, а на следующий день утром играть. Тренировалась в зале двадцать пять минут. В первом круге обыграла Мастхофф. В то время она была первым номером в ФРГ и сохраняла это звание еще лет пятнадцать. Хорошая и очень умная спортсменка, владеющая мощным, с хлыстом, ударом, с хорошим чувством мяча, куда ни пробьешь - она уже там. Мне, с моим стилем, играть против нее было трудно. Во втором круге побеждаю Бетти Стове, первый номер Голландии. Третий круг. Я беру верх над австралийкой Гурлей, которая накануне выиграла у Гулагонг.
Пресс-конференция после этого матча сделала меня довольно популярной у журналистов. Что же на ней произошло? Английский у меня тогда был безобразный, но от пресс-конференций я тем не менее не отказывалась. Мы сидим с Гурлей перед журналистами, по их мнению, две провинциалки, одна советская, другая австралийская. Гурлей живет в Тасмании, на острове у Австралийского материка. Пресса начинает мучить Гурлей, задавая ей один и тот же вопрос: "Откуда вы?" Она так тихо: "Из Тасмании". Корреспондент переспрашивает снова: "Что такое Тасмания?" Она сидит, совершенно пунцовая, никак не может объяснить, где Тасмания. В конце концов я не выдержала: "Извините, - говорю, - вам географию в школе преподавали?" Он: "Что вы этим хотите сказать?" Я: "В Советском Союзе все дети знают, что Тасмания не на Луне, это остров рядом с Австралией". Гурлей смотрела на меня, как на врача-исцелителя, а журналистов этой выходкой я расположила к себе, меня запомнили, и писали обо мне, в общем, всегда хорошо.
Полуфинал я играла с Рози Казалс. В этом матче публика показала настоящий американский характер. Они, как и москвичи, любят поболеть против своих, но только до определенного момента, наши же болеют против своих до конца. Когда я вышла на корт, меня бурно приветствовали. "Андер дог" - темная лошадка, девочка из России, к тому же еще и не имеющая шансов. У нас с Рози стиль одинаковый, она бегает как черт, и я не отстаю, публике это, конечно, нравится. Рози - подачу с выходом к сетке, и я так же. Она свечку бросит, и я свечку брошу. Нам аплодируют. Я выигрываю сет, все довольны, мне хлопают. Хлопают еще четыре гейма во втором сете, а потом уже перестают мне аплодировать. Я выиграла в решающем сете, когда трибуны уже вовсю поддерживали Казалс.
В финале я играла с Билли-Джин Кинг - лидером женского мирового тенниса. Кстати, и Казалс входила в десятку, я же была только на подступах к ней. Случилось так, что адвокат Ларри Кинг, тогда муж Билли-Джин, подсказал мне, как надо играть против его жены. Тренеры, которые ездили со мной, ничем мне помочь уже не могли.
Во время соревнований печатались протоколы с расширенной статистикой, у кого каких ударов больше, какой процент попадания, успешные первые подачи, в общем, массу сведений. Мало кто в нашей команде знал теннис на международном уровне, исключая, конечно, Семена Павловича Белиц-Геймана (святотатство даже подумать, что ты теннис знаешь лучше, чем он), и всю новую информацию о своих соперницах я черпала не из рассказов наших специалистов, а из протоколов и журнальных статей. В мире много теннисной прессы, и в ее обзорах подробно пишут о тактике каждого интересного или решающего матча. Поэтому, глядя на сетку соревнований - кто с кем как сыграл, я держала в уме собственную стратегию - как надо выстраивать борьбу против конкретного соперника.
И вот Ларри говорит мне: "А ты не хочешь сравнить свою статистику со статистикой Кинг?" Он, конечно, не сомневался в том, что шансов у меня все равно нет. Но я прислушалась к совету Ларри и обнаружила интересную вещь. Если процент попаданий второй подачи у меня оказался ненамного выше, чем у Кинг, то первая удавалась мне в этом турнире намного лучше. Такая информация дала кое-какие надежды. "Ну, - думаю, - при второй ее подаче (а она всегда почти у всех теннисистов слабее первой) я сумею остро атаковать".
Финальный матч стал одним из лучших в моей жизни. Первая победа в крупном турнире. И каких игроков обыграла! Почти всю десятку проверила!
В Филадельфии разгар весны, в городских скверах зацвела вишня. Я в голубом платьице вышла на улицу, душа моя от счастья буквально разрывалась. В тот день, на вечернем приеме, меня пригласили играть в одной команде с Кинг. Московской девочке с Масловки Оле Морозовой предлагают выступать в команде "Филадельфия флайерс", где основной спонсор Элтон Джон, второй - Дик Бутэрро, менеджер радио Филадельфии, а капитан и тренер команды - Фрэд Столли. "Оля, спрашивал Дик, - что надо сделать, к кому обратиться, чтобы тебя отпустили в Штаты. Хочешь, я пошлю телеграмму Брежневу? Если будешь играть, мы купим квартиру тебе, квартиру родителям, пригласим твоего мужа, твоего тренера, дадим медицинскую страховку, питание, машину и, конечно, будут гонорары". У меня крылья выросли от этого предложения, как от признания в любви, хотя я прекрасно понимала, что, если б со мной позвали бы и всех руководителей советского спорта с их женами, в те годы подобное приглашение было пустым звуком.
