советую играть с судьбой. Мы Вас проверим, у меня есть небольшие подозрения. Надеюсь, я удовлетворил Ваше любопытство.
Вадим Валерьевич поднялся и поправил халат, обратился к Соне.
– Все записала? Дайте ей поесть, если хочет, и вперед на томографию. Не нравится мне ее амнезия.
Он уже собрался стремительно выйти из палаты, как вдруг Фаина, все время молчавшая, подала голос.
– Доктор, подождите, – громко и уверенно сказала она.
– Остались вопросы? – удивился врач. – Слушаю.
– Я что-нибудь вспомню?
– Думаю, да.
– Когда это случится?
– Не так скоро, как хотелось бы. Результаты анализов дадут мне более полную картину. А пока не хочу быть голословным. До свидания.
– До свидания…
Фаина опустила голову и закусила нижнюю губу, пытаясь осмыслить тонну новой информации. Что самое последнее она помнит? Почему она почти ничего не помнит про диабет?! Выходит, она запустила его и лечилась неправильно, поэтому и оказалась здесь. Чуть не умерла? Подумать об этом жутко. Но нет, было что-то еще. Что-то гораздо важнее и страшнее диабета, комы, всего этого… Она даже зажмурилась, пытаясь вспомнить, но лишь сильнее заболела голова. И больше ничего. Какие-то ошметки и обрывки о событиях, людях. Словах. Ничего целого, все раздроблено на мелкие куски, как рассыпавшаяся мозаика.
– Вы голодны? – спросила Соня, приблизившись.
– Должно быть, да.
– Хорошо. Тогда сначала возьмем у вас кровь на анализы, лучше делать это натощак. Потом покушаем, да? А потом, попозже, пойдем на томографию и ЭЭГ.
– Что такое ЭЭГ?
– Электроэнцефалограмма головного мозга, – скороговоркой ответила Соня. – Ну что, как Вам такой план?
– Отличный план, – Фаина попыталась улыбнуться. – Замечательный.
Когда у нее брали кровь из вены, заставив перед этим «покачать кулачок», Фаина смутно припомнила, что такое уже было с нею, по ощущениям, не столь давно. Это ее порадовало, но она не стала никому сообщать о своей маленькой победе. Через время ей принесли пресную, невкусную, несоленую еду на пластмассовом подносе и оставили разбираться с нею. Женщина и подросток не пытались с нею общаться, как будто боялись или испытывали волнение в ее присутствии. Наталья Григорьевна читала книгу, расположившись ближе к окну (Фаина очень хотела рассмотреть обложку, но никак не получалось), а Костик торчал в телефоне, видимо, с кем-то переписывался, иногда широко улыбаясь.
Фаина не смогла доесть тушеную на воде куриную грудку и безвкусную гречку, но в целом почувствовала себя лучше. Она аккуратно составила с себя поднос на тумбочку, которую перед этим благоразумно придвинули к ее кровати. Но помимо пищи следовало переварить еще и все то, что рассказал врач. Как же она довела себя до такого состояния? Что с нею произошло? Почему-то Фаину не оставляла мысль, что ей чего-то не договаривают. Возможно, им самим это даже неизвестно, а она забыла об этом. Какой-то проклятый замкнутый круг. Мучение от того, что она не может вспомнить что-то очень важное, возрастало. Сложно было сосредоточиться на какой-то единой мысли или идее, все они ускользали, как гладкие рыбы в воде.
– Что читаете? – спросила она, чтобы отвлечься.
– Я? – от удивления Наталья Григорьевна перевернула книгу и осмотрела обложку, как будто забыла, что у нее в руках. – Фауста перечитываю.
– Фауста, – медленно повторила Фаина, прислушиваясь к себе. – Гете написал, верно?
– Верно, – улыбнулась женщина. – Тебе сейчас, наверное, очень страшно. Не можешь ничего вспомнить, понять. Связать в одну картину. Не волнуйся, доверяй Вадиму Валерьевичу. Он строгий, но хороший врач.
– А что с вами? Почему вы сюда попали?
– У меня гастрит, обострение, – оживился Костя.
– У меня киста.
– А вы тут давно лежите?
– Неделю. Когда мы сюда попали, ты была уже в том состоянии… ну, ты понимаешь.
– А ко мне кто-нибудь приходил?
– О, ну конечно. Я об этом как-то даже забыла сказать. Слишком неожиданным было твое пробуждение. Оно выбило нас из колеи. В хорошем смысле этих слов. При нас наведывались какие-то ребята. Думаю, твои соседи. А вот родителей я не видела. Может быть, они приходили в самые первые дни… даже не знаю.
– Я не помню, как они выглядят, – зачем-то призналась Фаина, ощутив странное желание поделиться с кем-то своим состоянием и волнениями.
Наталья Григорьевна отложила книгу обложкой вверх и серьезно посмотрела на девушку.
– Я думаю, это пройдет. Если Вадим Валерьевич считает, что память к тебе вернется, то так и будет. Ты, главное, не переживай сильно. От стресса состояние может ухудшиться. Просто верь ему. Он специалист.
Фаина покивала и отвернулась лицом к стене, чтобы никто не мог видеть слезу, которая покатилась по ее щеке. Внезапно ей стало очень грустно, жалость к себе душила ее холодными руками с запахом хлорки. Необходимо было сосредоточиться на настоящем: на том, как скоро за ней придет Соня, какие у нее будут анализы, что покажет томография… Явится ли кто-то проведать ее в ближайшее время, вспомнит ли она этого человека, как долго она пробудет здесь…
Все это, конечно, волновало ее. Но еще сильнее Фаину беспокоило стертое прошлое, картинка за запотевшим стеклом, которую не рассмотреть. Ее угнетало, что она не может вспомнить ничего цельного. Она была почти уверена в том, что ей не позволяют этого сделать. А там было что-то действительно важное, большое и нужное, что-то, от чего сейчас щемило в груди и хотелось тихо плакать, повернувшись на бок. Информация уничтожена, но эмоции остались. Это разрывало ее на части.
Глава 41, в которой диагнозы не подтверждаются
О тeбe узнaл я вo вчepaшнeм cтpaннoм cнe,
Все, чтo я увидeл, будeт вeчнo жить вo мнe.
Ecли ты зaxoчeшь обo вceм мнe paccкaзaть, –
Beтep знaeт, гдe мeня иcкaть.
Браво – «Ветер знает»
На удивление лечащего врача, анализы Фаины и результаты томографии не выявили осложнений на мозг или иные системы организма. Иными словами, не обнаружилось того, что прогнозируемо могло вызвать амнезию. Инсулиновая кома, в которой девушка побывала, не тронула ее мозг, вероятность чего была крайне мала. Но анализы не лгали: никакого отека мозга или даже намека на повреждения у Фаины не нашли. Самая, казалось бы, очевидная причина потери памяти растаяла, что ставило врача в тупик. На руках у него остались лишь последствия без объективных причин, и он не знал, что ему с ними делать.
«Да уж, – подумал он, взяв в руки пухлую стопку листов и снова пробежавшись глазами по результатам, мечтая наткнуться на что-нибудь, упущенное ранее, но зацепиться было решительно не за что. – С этой девицей с самого начала все было непросто».
Она явила собой прямо-таки дьявольский уровень везения, в который врачу с большим стажем верилось с трудом. Он видел многое за двадцать шесть лет работы, но не такое. Удивительные случаи бывали, да, но не необъяснимые чудеса. Чтобы люди с настолько запущенным диабетом, пережив инсулиновый шок (судя по всему неоднократный), на волосок от смерти впав в гипогликемическую кому, так скоро оклемались и
