для размышлений.
Джессалин вспоминает: Жизнь – это комедия для мыслящих и трагедия для чувствующих. Но с годами комедия уступает место трагедии. А трагедия уходит в забвение.
Эктор уводит группу в другом направлении. Джессалин старается не думать о дорогом Хьюго, отсутствующем уже больше получаса. Внимание ее переключается на чудны́х, как будто ручных, пингвинов и голубоногих олуш, кормящих своих шумных детенышей на скалах, покрытых белым пометом. А также на бакланов, с трудом таскающих свои отяжелевшие тела.
Птицы красивые. Ветер ворошит перышки. Кто-то спит на одной ноге, изящно подтянув другую к брюшку. Такие мирные, глаза закрыты.
Накануне они гуляли по острову, где живут морские львы с потомством. Хотя скорее похожи на моржей, только поменьше, толстые, неуклюжие, с большими черными глазами, почти человеческими. Стая орущих, стонущих и фыркающих морских котиков. Кто-то при этом спал. Детеныши кормились. А между покрытых лишайником валунами огромная разлагающаяся туша присматривала за живыми котиками в бухте, как такое подзадержавшееся божество.
Так выразился Хьюго: подзадержавшееся божество. Он присел на корточки, чтобы поснимать труп на фоне резвящихся котиков, никак не реагирующих на смерть сородича.
Джессалин отошла подальше от этого отталкивающего запаха гниющей плоти. А для фотографа все служит материалом. Молодняк, покойник. Красота, распад. Красота распада. Джессалин в задумчивости наблюдала издали за своим новым мужем.
Вспоминала, как в начале их знакомства она была для него не более чем фигурой в общей композиции – вдовой.
И эта фигура под названием «Безымянная вдова», позже размноженная для продажи, ее переживет.
Как и фотографа.
Эктор рассказывает туристам о растительности на острове, о контактах морских котиков с растениями, как вдруг обрушивается тропический ливень. Джессалин и остальные сбиваются в кучу под разросшимся деревом. Небеса расстреливают землю барабанной дробью.
К счастью, Хьюго заставил Джессалин надевать во время экскурсий плащ – легкий, полиэтиленовый, с капюшоном. Дело нехитрое, натянуть капюшон и переждать дождь.
От мокрых блестящих скал и валунов поднимается пар. Крики куликов стали еще пронзительнее. В ноздри бьет запах свежего птичьего помета.
Игуаны даже не пошевелились, их броня посверкивает в возвращающихся лучах слепящего солнца.
Где-то неподалеку Хьюго сейчас снимает на камеру. Фотографии будут (Джессалин не сомневается) прекрасные, ошеломительные. При этом в его доме на Кайюга-роуд сотни, если не тысячи не менее прекрасных фотографий до сих пор даже не собраны в папках и тем более не обрамлены. А сколько еще оцифрованных фоток в студии, в домашнем компьютере, подсоединенном к современному принтеру, но по сей день не отпечатанных! Я отстал на годы (Хьюго это говорит с комической гримасой отчаяния). Он когда-нибудь наверстает упущенное?
Джессалин пугает неожиданное приглашение гида: всем садиться в лодку, «Фрегат» отправляется на другой остров. Здесь все работает как по часам: одна шлюпка приходит, вторая уходит. Джессалин срочно отправляется на поиски мужа, которого не видела уже битый час. По пути спрашивает людей, встречался ли им «высокий пожилой мужчина с усами и камерой в руках». Старается не выказывать тревоги.
Хьюго будет раздосадован или смущен, если узнает, что обеспокоенная жена его разыскивала.
Ей отвечают расплывчато, что он где-то там наверху. Кажется, латиноамериканец?
На лицах плохо скрываемое удивление, что совершенно седая белая американка составляет пару с латиносом.
Джессалин взбирается по крутой каменистой тропе. Боится подвернуть лодыжку в самое неподходящее время. Воздух такой влажный, что трудно дышать.
В Кито воздух был разреженный. А здесь, на уровне моря, он слишком насыщенный.
Она находит Хьюго на самом верху. Он сидит на валуне и прикладывает к кровоточащему колену салфетки, позаимствованные у другого туриста. Завидев жену, он заверяет ее с улыбкой, что у него все в порядке; ну упал, зато все кости целы, даже успел отдохнуть и готов спускаться. Вид яркой крови вызывает у нее головокружение.
Молодой турист, оставшийся вместе с Хьюго, предлагает помочь ему подняться, но тот с благодарностью отказывается. Ну конечно, у него же все в порядке.
Джессалин опускается на корточки и осматривает больное колено. Похоже, он сильно приложился: колено распухло и посинело. Не дай бог вывихнул или сломал! Хьюго повторяет, что ничего серьезного, он просто отдыхал перед спуском.
Но она же видит: он сильно расстроен, хотя изображает спокойствие и даже некоторое удивление.
К великому смущению Хьюго, гид-индеец последовал за Джессалин. Эктор мягко, но твердо предлагает свою помощь. Шлюпка скоро должна отчалить, и они не могут оставить его на острове одного.
Хьюго извиняется, лицо красное, смущенное. Ему ужасно неловко, что его застали в таком состоянии. Он был бы рад отказаться от помощи, но в одиночку ему никак не спуститься. Задержав дыхание, он встает, а Эктор и Джессалин подхватывают его с двух сторон. До чего горячий, рубашка промокла от пота! Обычно такой шустрый, а сейчас пошатывается, ступает неуверенно. Ступив на правую ногу, кривится от боли. Чтобы не заплакать, Джессалин прикусывает нижнюю губу.
Если она сейчас расплачется, то уже не сможет остановиться.
Снизу примчался помощник гида. Пассажиры наблюдают за тем, как несчастный Хьюго ковыляет, опираясь на жену и Эктора.
Высокий усатый красавец с камерой! До сих пор в шлюпке он держался непринужденно, как бывалый турист, не боящийся волн и снующих вокруг акул.
И сейчас, побагровевший, тяжело дышащий, он настаивает на том, что сам заберется в лодку, что и делает с помощью стека, стараясь держаться прямо и не нагружать больное колено.
Эктор благоразумно держит дистанцию. Ему неоднократно приходилось сталкиваться с богатыми туристами из Северной Америки, которые только злились, если он оказывал им помощь. Они предпочитали опираться на своих жен – в эти минуты они их, быть может, презирают, но потом уж как-нибудь простят.
В лодке Хьюго немного отпускает. Он даже пытается шутить с другими пассажирами: такой вот неуклюжий, под ним поехал камень, глупейшая оплошность для бывалого туриста. Хоть камера уцелела, и на том спасибо.
Сердце Джессалин переполняет сострадание к мужу, опытному (стареющему?) походнику, который попал в передрягу, да еще при свидетелях, а сейчас куражится. Из наплечной сумки она достает салфетки и промокает свежие разрезы под коленом – кровь все еще сочится, но уже не так обильно.
Струйка сбежала вниз по ноге, поблескивая среди густых черных волос, и даже попала в прорезиненные сандалии.
Бедный Хьюго! Она была бы рада его обнять, поплакать у него на плече, но он бы пришел в ужас от подобной публичной демонстрации, поэтому она всячески сдерживает эмоции.
Шлюпка высадит Эктора с туристами на острове Пуэрто-Айора и отвезет пострадавшего на «Эсмеральду», где его осмотрит судовой врач. Хьюго недоумевает: все произошло мгновенно! Из-под ноги выскочил камень, и он, потеряв равновесие, упал, думая только о том, чтобы не разбить камеру… Я понимаю, прошептала Джессалин, держа его за руку, как подростка. (Какого подростка? Дерзкого, нахального Тома, кого
