Однако обличение лжи о «расшатанных» и «неогражденных» «основах» — лжи, предпринятой в целях создания «переполоха», развязывающего руки реакции, — направлено не только против непосредственных проводников такой политики. В не меньшей мере оно направлено и против ее идеологов — «каркающих мудрецов». Под этими «мудрецами», именуемыми также «проходимцами» (в рукописи — «негодяями»), ближайшим образом имелись в виду такие проповедники реакции, как Катков со своими «Московскими ведомостями» и И. Аксаков со своею «Русью». «А Катков и Аксаков, — отзывался о них в те дни Салтыков, — орут пуще прежнего, все кричат: мало! мало! Собственно говоря, они-то и наводят страх…»[372]
Явления и деятели, против которых была направлена сатира «Письма второго», были ясны современникам. После прочтения «письма» Д. А. Милютин (ушедший в отставку военный министр, один из представителей либеральной бюрократии) записал в своем дневнике: «В «Отеч. записках» явилась новая сатирическая статья Щедрина… в которой зло бичуется нынешнее апатическое настроение русской публики, сбитой с толку [ультрарусофильскими прорицаниями московской прессы] статьями московской ретроградной газеты и таинственным туманом, застилающим деятельность правительства»[373].
…судя по их антецедентам… — То есть судя по их прошлому, по их прежней деятельности (от франц. antécédent).
А ежели к этому, в виде обстановки, прибавить толпы скалящих зубы ретирадников, а вдали, «у воды», массы обезумевших от мякинного хлеба «компарсов»… — Иносказания, здесь употребленные, разъясняются следующим образом: «скалящие зубы ретирадники» — воинствующие деятели реакции; «обезумевшие от мякинного хлеба компарсы» — бедствующее, голодающее русское крестьянство (франц. слово compare обозначает на театральном языке статиста, а в переносном смысле — третьестепенное лицо); «у воды» — выражение, заимствованное из театрального жаргона: поставить что-либо на сцене или разместить на ней кого-либо «у воды» означало сделать это вдали, на заднем плане.
«errare humanum est». — Изречение одного из античных мыслителей (чаще всего приписывается Сенеке Ритору), превратившееся в пословицу. Используется Салтыковым для обозначения свободного поступательного развития человека и общества, невозможного без отдельных ошибок и преходящих заблуждений. Аналогично используется в дальнейшем слово «errare».
В сущности, и Восточная римская империя не пропала… — В данном абзаце в ироническое развитие тезиса «errare humanumest» вплетены намеки, относящиеся к злободневным в те годы «восточному» и «балканскому» вопросам. В целях широты обобщения политическая современность сочетается с фактами византийской истории. Иносказания, здесь употребленные, — прозрачны: «порфирородные» и «багрянородные» (титулы сыновей византийских императоров, дававшиеся в зависимости от факта рождения сыновей в период царствования их отцов или до и после него) — византийские императоры; «мохамедовы сыны» — турецкие султаны; «восточные римляне» — те многоплеменные народы, которые находились с IV по XV в. под властью Византийской империи, а затем под властью Турецкой империи. Из-под владычества этой последней выделились в XIX в., при помощи, главным образом, России, в «самостоятельные» государства Греция, Румыния, Сербия и Болгария, чьи коронованные правители продолжали по отношению к своим «освобожденным» подданным ту же политику всесторонней эксплуатации трудящихся, как и византийские императоры, и турецкие султаны. На это и указывает сатирически Салтыков, перечисляя имена Георга греческого, Карла румынского, Милана сербского и Баттенбергского принца.
…урядники-то могли бы возникнуть… — Об учреждении института урядников см. выше, прим. к стр. 38.
…смотрит на него корела… — и вдруг мысль: ведь это значит, что недоимки простят. — Исключительная обременительность платежей (так называемых выкупных), наложенных реформою 19 февраля 1861 г. на крестьян (корела), привела уже к 70-80-м годам к колоссальному росту недоимочности что вынудило правительство принять осенью 1881 г. закон о ежегодном понижении выкупных платежей и о «сложении» недоимки по этим платежам.
…полуимпериал — российская золотая монета с курсовой ценой в 80-х годах 7 руб. 50 коп.
«…не успеет курица яйцо снести, как эта самая пара рябчиков будет только сорок копеек стоить!» — Салтыков издевается над совершенно расстроенной, после русско-турецкой войны 1877–1878 гг., денежной системой страны (курс кредитного рубля упал с 87 до 63 коп. зол.) и над неумелыми циркулярно-бюрократическими попытками правительства упорядочить эту систему. Одной из таких попыток явился, в частности (неосуществленный), проект ввести в крупнейших городах империи «таксу» на продукты питания, что вызвало неудовольствие и протесты со стороны заинтересованных торговых предпринимателей, а также насмешки в печати.
…отчасти о бывшем министре внутренних дел Перовском… — Один из самых последовательных крепостников и проводников полицейской системы Николая I Л. А. Перовский возглавлял Министерство внутренних дел в 1841–1852 гг. По словам А. В. Никитенко, «Перовский составил себе прекрасную репутацию в публике тем, что смотрит строго за весами, за мерами, за тем, чтобы русские купцы не мошенничали, без чего они, впрочем, как без воздуха, не могут жить…» (А. В. Никитенко, Дневник в трех томах, т. I, Гослитиздат, М. 1955, стр. 262). Введенная Перовским такса на мясо и другие продукты породила, при полицейских методах ее контроля, произвол и вызвала резко отрицательное к себе отношение со стороны населения.
…о водевилисте Каратыгине, который в водевиле «Булочная» возвел учение о «таксе» в перл создания. — Впервые водевиль П. А. Каратыгина «Булочная, или Петербургский немец» был представлен в бенефис автора на сцене Александрийского театра 26 октября 1843 г. После этого представления с водевилем произошла «история», о которой П. А. Каратыгин рассказывает в своих «Записках» следующее: «…на другой день бенефиса, нежданно-негаданно, последовало запрещение повторить «Булочную»… Но так как главный интерес в …спектакле заключался именно в этой пьесе, то дирекция поручила режиссеру справиться в цензуру о причине этого запрещения. Что же по справкам оказалось? В этом водевиле Клейстер <главное действующее лицо. — С. М.> поет куплет, в котором, между прочим, говорится:
«Сам частный пристав забирает // Здесь булки, хлеб и сухари».
Частный пристав Васильевской части — где происходит место действия — вломился в амбицию, приняв слово: «забирать» в смысле брать даром, без денег; он счел это личностью и обратился с жалобой к тогдашнему обер-полицмейстеру Кокошкину; тот доложил об этом министру внутренних дел Льву Алексеевичу Перовскому, и в конце концов последовало приказание остановить представление этого водевиля» (П. А. Каратыгин. Записки. — «Academia», Л. 1930, т. II, стр. 54–55).
«Tout se lie, tout s’enchaîne dans ce bas monde!» как сказал некогда Ламартин. — В разных вариантах Салтыков не раз цитирует это изречение, неизменно приписывая его Ламартину, хотя, возможно, оно принадлежит швейцарскому философу Ш. Бонне, автору «La contemplation de la nature» (1764).
…перемещать центр «бредней» из одной среды (уже избредившейся) в другую (еще не искушенную бредом). — Речь идет о сравнительной характеристике двух направлений политики правительства в деле привлечения на свою сторону, для борьбы с революционным движением, «общественных сил». Если в период «диктатуры сердца» Лорис-Меликова власти апеллировали, главным образом, к политическому правосознанию либеральных кругов, стремясь обеспечить их союзничество более или менее отдаленными перспективами «увенчания здания», то игнатьевская «народная политика» играла уже не столько на струнке политических реформ (после манифеста «о незыблемости самодержавия» это было и трудно), а на манящих, главным образом, широкие слои крестьянства, экономических реформах. «В крестьянах, — по словам П. Валуева, — усматривалась опора против пробудившихся в высших классах стремлений так называемого конституционального свойства, то есть стремлений к известной доле участия в политической жизни страны». В том же «Дневнике» П. Валуева, откуда взята предыдущая цитата, имеется запись от 4 ноября 1881 г., характеризующая демагогическую охранительную основу «народной политики» и тот откровенный цинизм, с каким она проводилась правительством, в частности в деле о понижении выкупных платежей, на которое Салтыков неоднократно делает намеки в данной главе. «В государственном совете, — записал Валуев, — на днях будет слушаться дело о выкупе. Большинство (в департаментах) в пользу повсеместного понижения, — чтобы возбудить в народе чувства привязанности к государю. Satis. Выходит, что в «народе» и крестьянах, несмотря на катково-аксаковский лозунг «царь и народ» и пр., нужно бакчишами возбуждать чувства привязанности; и что рубль на душу составляет для «русской души покупную цену» (П. Валуев. Дневник 1877–1884 гг., П. 1919, стр. 176).
