годится, кроме его любви.
Диана будто подбирала слова, которые не изрезали бы уши сестры своей грубостью.
— Я не…
— Жаль, что в итоге все равно все решат мужчины, — продолжала Диана, не слушая Агнесс. — Как всегда. Немножко жаль, что это закон жизни, — она поиграла золотистой прядью волос. — Они все решают за нас. Нам же остается только выбирать, кто лучше. Согласись, тоже не худшая перспектива иметь такую возможность, какую имеем с тобой мы. Что, Агни, посмотрим теперь, кто из нас сделал правильный выбор?..
— Разве выбирает каждая не того, кого она любит? — сдвинула брови Агнесс. — Ты говоришь странные вещи, Ди.
— Ах да, ты будешь любить своего Мишу любым, не так ли? Что ж, это неплохое решение, это я тебе как его законная первая помощница скажу, — Диана слегка улыбнулась, так, чтобы показать свои белые зубы. — Но, увы, его время прошло. Хочешь, я как сестра сестре открою тебе маленькую тайну? Мой муж превосходит твоего Михаила на одну треть. Так что можешь готовиться утешать и затыкать раны своему любимому. Сегодня победа будет за адом. Первый шаг к нашему окончательному триумфу, — улыбка Дианы стала лучезарной. — Так что, неплохой выбор еще не означает лучший.
— На все воля Божья, — тихо ответила Агнесс. Она опустила подбородок и исподлобья глядела на мост, где Михаил яростно отбивал нападки Князя. Все еще оборонялся, не переходя в наступление.
Привирает ли Диана? Видимо, если да, то несильно. Знает ли Миша о соотношении сил? Ведь ему так и не удалось до конца разгадать планы Самуила. Или удалось?.. Она же покинула его как раз в тот момент… Боже…
— Чего ты заскучала, сестрица? — поинтересовалась Княгиня. — Может, пока наши мужчины дерутся, мы тоже выясним отношения, а? Не хочешь разобраться со мной также как с Варфом? — Диана иронично поглядела на точеный профиль Агнесс, находя, что ему не достает изюминки.
— Нет, Ди, — Агнесс повернула к ней лицо. — Тебя должна победить каждая женщина в себе, — более ничего не желая добавить, ее губы смокнулись. Ангельская воительница пошла со скалы.
Диана проводила ее унижающей издевкой в глазах и вернулась наверх, к шатру.
— О Агни, мое сердце тысячами лир поет оду любви к тебе! Клянусь, ни одни стихи не выразят того, как моя душа желает обнять твою душу!.. — прошло достаточно времени, пока Агнесс динамичными шагами смогла пересечь уступы скал и подняться к архангелам; к ней бросился Гавриил.
— Габри! Как я счастлива тебя видеть! — Агнесс раскрыла объятия архангелу вдохновения, отдаваясь воздушному порыву благоговения. — И вас всех тоже! — лишь успела сказать она, глядя на остальных. Братья улыбались ей. — Подожди секунду, — она отстранила от себя пышущие нежностью руки и через голову потащила с себя кольчугу.
На помощь подоспел Варахиил. Они вместе освободили ее от давящего на кожу железа. Впервые со дня полной мобилизации можно было сделать легкий и свободный вдох. Теперь Агнесс казалась удивительно хрупкой в одном белом как снег подкольчужнике.
Глаза бродили по лицам, не зная к кому обратиться.
— Мил, — Агни подалась к младшему.
В этот миг его улыбка рассказала все: и боль, и облегчение. Ее ладонь накрыла щеку архангела, неестественно восковую.
— Агни, ты молодец, — Салафиил коснулся ее запястья.
— Прости, Агни… Я думал, что ты не вернешься, — проговорил приблизившийся Иегудиил. В его руках замерли четки.
— Мы все думали об этом, когда Михаил сказал, что ты нас покинула, — сказал Салафиил.
— Я и сама так почти решила, — ответила Агнесс. — Давайте не будем сейчас об этом.
— Ну я-то всегда знал, что ты вернешься! — воскликнул Габри. И по его глазам было видно, что он не врет. По крайней мере, сейчас он был убежден, что все было именно так.
— Только тщательно это скрывал, — усмехнулся Варх.
Агнесс продвинулась на середину скалы. Иеремиил потянулся к ней, опекаемый Салафиилом. Агнесс притронулась к локтю младшего. Они переслали друг другу короткие взгляды, ясные только им двоим. В их глазах самым сокровенным достоянием был Михаил.
Приостановленное на мгновения внимание снова сконцентрировалось на каменном мосту. Вернее, на маленьком пятачке, где проистекал бой.
Михаил стоял практически в балетной позиции, держа равновесие и одновременно пытаясь не отдать ни пяди пространства Князю. Минуло достаточно времени для того, чтобы стало очевидно, что битва разворачивается весьма необычно. Князь без перерыва сыпал навесами, Михаил же ушел в глухую защиту. При этом первый архангел совершал странные импровизированные замахи, пытаясь отвлечь внимание противника, и ни на толику не открывался, обманными движениями не допуская слишком ярых атак. Глаза открывались на то, что старший архистратиг просто тянет время, а главное, растягивает силы, которых у Земли почти что не оставалось.
Наконец Самуила допекло все это дело.
— Хватит мельтешить! Дерись как мужчина! — вскрикнул он. Князь сделал полшага назад и, взяв размах, пошел в открытую атаку.
Михаил не стал отвечать. Его лицо оставалось непреклонным, пока он отбивался от адского меча. На придыхании крики по-прежнему срывались с его губ, накрываемые кличем Князя и лязгом мечей. Архангел был вынужден отойти назад, но больше метра не отпустил, продолжая гнуть свою линию.
— Что-то Миша его жалеет, — наморщил лоб Габри. — А зря. Воспитывать надо младших братьев, — сказал он, непонятно на кого намекая.
Сердце Агнесс тревожно билось, она сжимала в левой руке пальцы правой.
Помощница видела каждое движение своего архангела. Все они были ей знакомы: любой прием, любой блок, ложные замахи. Положение каждого пальца на рукояти меча, их нажим, каждый вдох и выдох. Она знала всю подоплеку, целиком технику, методику, ощущения, смысл, вкладываемый в каждый прием. Все это он давал ей на личных тренировках. Открывая, что приходило к разуму и сердцу, просто, задаром. Самое важное, самое сокровенное. То, что он не мог раскрыть больше никому, прикосновением рассказывая, что не в силах был сказать словами. Единство сердца, разума, интуиции, силы меча и мужества сердца.
Внезапно Агнесс поняла, что знает об ангельском бое все. И даже больше того: все произошло, как он и говорил, и она открыла в себе ту красоту, что была ему недоступна. А он предвидел, что так и будет, никогда не жалея ни своей тайны, ни себя самого. Осознанно он шел, оказалось, на чудовищный риск, не страшась, что когда-то она не выдержит груза откровения и уйдет вместе со всеми секретами ангелов.
Со всем… Что бы ожидало его, если бы она, владея такими знаниями, оказалась в руках дьявола.
Вдруг Агнесс озарило это ясно как откровение. Крах тайны, ее стиснутые зубы, которым она никогда бы не позволила выпустить ни звука,
