не дуры. А ты…
– Ага, а меня он на улице подобрал, поэтому…
– На улице тоже нельзя, – перебила Карина, – статус не позволяет. Ты-то отнюдь не с улицы, не из села Гнилые Мячики, нос рукавом не вытираешь, просто не из богатых. Зато симпатичная, вместе вы потрясающе смотритесь, опять же, Гнесинка – это вам не мукомольный техникум. Так что в качестве ширмы очень даже ничего себе кандидатура.
– Прекрати! – Олеся, хотя ноги и ныли после долгой прогулки, мерила шагами свою комнату: от дивана к окну и обратно. За окном все еще злилась вьюга. – Слушать тебя противно.
– Ладно, ладно, я просто… Очень уж твой Герман…
– Он не мой!
– Ага, со мной он гулять не рвался. Да ладно, ладно, не твой. Однако тебе не кажется, что все чересчур идеально выглядит, прям реклама здоровых завтраков для здоровой семьи: все румяные, улыбки на сорок восемь зубов и счастье так и прет. Герман твой – буквально предел мечтаний для любой: красив, богат, неглуп, чувство юмора наличествует, не сноб.
– И? В твоей речи явно слышится «но».
– Вот я и сама не пойму. Но, может, и нет никакого «но». Возле искусства, сама знаешь, и импотентов, и девочкомальчиков неясной ориентации – хоть бульдозером их греби и в штабеля укладывай. Но Герман-то не музыкант и не актер, так что, может, я просто на воду дую. В жизни чего только не бывает. И у вас в итоге все обалденно сложится, с первого взгляда и навсегда, поженитесь, проживете вместе лет восемьдесят и помрете в один день в окружении трех десятков рыдающих внуков и правнуков. И цветов на похороны они приволокут столько, что могилу с собакой искать придется.
– Жуть какая! – Олеся, представив себе цветочный холм, в котором копается собака, расхохоталась.
Цветы – не холм, букет – доставили на следующий день. Белые тюльпаны, ветки с ярко-красными ягодами (Олеся такого кустарника в жизни не встречала) и какая-то пушистая зелень. И – карточка: «Спасибо за чудесный вечер. Надеюсь на повторение. Герман». Не удержавшись, Олеся кинулась к скрипичному футляру. И ни на мгновение не задумалась. Знаменитый вальс Доги из фильма «Мой ласковый и нежный зверь». Нежный и пронзительный, как эти цветы посреди вьюги. Или, может, правильнее что-то из «Щелкунчика»? Нет, все-таки первая мысль была точнее.
Бабушка стояла в проеме кухонной двери и смотрела… странно.
– Тебе не нравится? – обиделась Олеся. – Посмотри, он ведь не по интернету этот букет заказал, а сам выбирал! И карточку собственноручно подписал! И вкус у него безупречный. Большинство мужчин выбрали бы розы, да еще позволили бы, а то и велели бы напихать в них бусинок, блесток и прочей мишуры – для вящей романтичности. А тут – строго и прекрасно. Я, может, таких прекрасных никогда не получала!
– А ты уже оправдываешься? Перед кем? Передо мной – не надо, я тебе не враг. Значит, сомневаешься и сама? – Таисия Николаевна говорила спокойно, только в голубой свой махровый халат куталась старательно, точно знобило ее.
Олеся медленно убрала скрипку, так же медленно закрыла футляр. И в самом деле – почему она оправдывается? Дурацкая привычка. Вечно так. И совсем тихо сказала:
– Мне очень нравится Герман.
– Это уже лучше, – бабушка кивнула. – Приводи как-нибудь к нам познакомиться.
– Что, вот прям сразу? – Олеся покраснела. – Он может решить, что я рассчитываю на…
– А ты не рассчитываешь? – парировала бабушка. – Знаешь, как говорят? Мужчина еще только поцеловать собирается, а женщина уже третьему общему ребенку имя придумывает.
– Ба! Зачем ты так?!
– Так – как? Ничего в том плохого нет, женщины по природе своей хранительницы, а думать о будущем – лучше, чем стрекозой порхать. Лесенька, я же за тебя волнуюсь. Цветы – ладно, но помнишь, как у Пушкина? В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань.
Господи! Опять Пушкин! Как сговорились все!
– Ба! Там-то да, Мазепа старик, а Мария вся такая юная. Ты беспокоишься из-за того, что Герман богат? Думаешь, среди богатых не бывает хороших людей? Кто меня учил не судить сгоряча?
– Ладно, поживем – увидим. Не сердись. Надулась, как мышь на крупу.
– Почему она на крупу дуется?
– Потому что в нос попадает, мышь чихает, а хочется слопать побольше, вот она и обижается, и дуется, и фыркает. Точно как ты сейчас, – и она вдруг подмигнула.
И как тут дуться? Олеся обняла ее, прижалась, зажмурилась, вдыхая такой родной, такой успокаивающий запах.
– Но Германа ты к нам все-таки приводи, – усмехнулась бабушка.
– Ба! Мы только познакомились!
– Я и не говорю, что завтра. Но до Нового года хотелось бы глянуть на это сокровище.
До Нового года оставалось еще полтора месяца – вечность. Хватит времени, чтоб набраться смелости и пригласить Германа в гости. Конечно, хватит!
– Олеся!
Она вздрогнула. Бабушкин голос сопровождался безостановочной трелью дверного звонка.
Распахнув дверь, Олеся увидела на пороге Карину.
– Это я-а-а-а… – протянула та, пытаясь одновременно подмигнуть, ухмыльнуться и удержаться на тонюсеньких шпильках.
Земное притяжение едва не победило, но Олеся вовремя подставила подруге плечо, почти втаскивая ее в прихожую:
– Когда ты успела?
– Д-долг-го ли ум-меюч-чи? У м-меня к-конья-ак… был. Т-таись Ник-лавна!
– Олеся, быстро чай ставь, – распорядилась бабушка. – Лимон есть еще?
Нажав кнопку на электрическом чайнике, Олеся метнулась назад в прихожую. Карина, прислонившись плечом к вешалке, задумчиво разглядывала себя в зеркале:
– Х-р-ша… – Шевельнув плечами, она сбросила дорогое черное пальто прямо на пол.
– Ноги давай, – фыркнула Олеся, подталкивая подругу к пуфику, на который та плюхнулась с почти неприличным звуком. Олеся стянула с нее сапоги, мимолетно поразившись, как в таком состоянии можно было на этих ходулях передвигаться. Пусть от подъезда до подъезда метров пятьдесят, максимум сто, но скользко же, а ни на пальто, ни на плотных колготках ни следа, ни пятнышка, значит, не падала Каринка.
– Гаф! – заявила вдруг та, глядя на тапки.
Мягкие, мохнатые, с веселыми щенячьими мордами – тоже элемент терапии по бабушкиному рецепту, необходимое дополнение к сладкому чаю и задушевной беседе. Как это работает, было непонятно, но работало же!
– Вчера Эдикова мамуля приехала, – бормотала Карина, отхлебывая горячий чай. – Ой, а чего так сладко? Надо? Бабушка велела? Ну… тогда… Кто я, чтоб с ней спорить… Я дура, да? Я ведь даже радовалась. С мамой познакомить, это ведь серьезно, да? Серьезные отношения! Пшик! – Она нервно рассмеялась, забрызгав чаем все вокруг и принимаясь лихорадочно вытирать стол носовым платком. – А она… А он… – Карина всхлипнула. – Теперь нам надо, видите ли, паузу сделать. Я что, плеер, меня