Не хочу сказать, будто мама сильно оглупела с годами, но, видит Бог, она говорила глупости с частотой, какую я не успевала отслеживать. Новое чувство неловкости за собственную мать оказалось довольно грузным для души. Моя икона в детстве, мама на глазах превращалась в женщину, смотреть на которую было больно и странно. Как будто икону повернули лицом к стене.
Мама делилась с нами духовными переживаниями. В последний год она прислушивалась к одной удивительной женщине. Это Марианна Бугрова, основатель и духовный лидер народной школы "Космея". Мамины глаза сверкали, как кристаллы, когда она произнесла это слово.
Марианна Степановна начала свой путь на психфаке Николаевского мединститута и была целителем душевных страданий. Она исцеляла душевные страдания, пока не почувствовала в себе силу врачевать еще и соматические заболевания. Наша мама - участковый гинеколог, поэтому с ее губ так легко срываются медицинские термины.
Юная Марианна Бугрова исцеляла кончиками пальцев. Мама клялась, что некий тип прилюдно отбросил костыли и зашагал по дальнейшей жизни самостоятельно, лишь только мадам Бугрова прочитала над ним свои "строки".
"Мадам" - не мой язвительный comments, но следование желанию Марианны Степановны. Она хорошо знает французский язык, потому что в прошлом воплощении жила в Париже под именем мадам де Ментенон.
Эту информацию мама подала нам запросто, на пару с коробочкой конфет "Мон шери". Я косилась на Сашеньку, та оглаживала животик и не проявляла беспокойства: Ментенон так Ментенон. Мадам де Ментенон, то есть, фу ты, Бугрова, в результате духовного прозрения обнаружила, что любой человек имеет до десятка воплощений в прошлых жизнях. Вот почему, создавая каркас Нового учения, мадам учитывала все "испарения", которые излучались этими самыми воплощениями.
Так, в Светлане Игоревне, маминой дачной приятельнице (которая и пригласила маму на занятие в школу "Космея"), мадам признала английскую королеву Викторию, а мама (я прикусила губу) была в прошлом несчастной Евой Браун. "Испарения" Евы Браун мадам нашла крайне неблагоприятными немудрено, что мама лишилась мужа, а младшая дочь попала в клинику пограничных состояний.
Я взвилась до потолка - да как ей взбрело на ум обсуждать с придурочной экстрасеншей мои переживания?
Мама понесла в ответ окончательную бессмыслицу, перемежая ее жутковатыми, нескладными стишками. Это и были знаменитые "строки" Марианны Багровой:
"В комьях грязи обрету истину,
Пускай смеются те, кто не призван".
Походило бы на хокку, когда б не полное отсутствие выразительности. И смысла.
"Зря ты, Глашка, - примирительно сказала Сашенька. - Это многим помогает, правда. Все сбывается - как в сказке".
Оказывается, все мы прилетели на Землю из Космоса. Тяжкая жизнь на Земле нам не подходит, и относиться к ней надо всего лишь как к временному этапу. Земляне ждут счастливого дня, когда в мир придет, прости Господи, Дитя Луны: оно родится у одной из участниц "Космеи" в самое ближайшее время. Узнать Дитя можно будет не сразу, а только после того, как он начнет говорить с Неведомым. Когда Дитя вырастет, оно станет новым Мессией, и каждый землянин, благодаря ему, просочится через главные орбиты и улетит в Космос - где истинная Родина.
"Не суди о неведомом, лучше отведай из чаши познанья, - выразительно продекламировала мама, и добавила: - Как специально для тебя, Глашка! Я вот, посмотри, тоже с верхним образованием, я врач, естественник, но ведь поверила Марианне Степановне... Ты бы видела, какие она творит чудеса! Да мы у нее таких потрясающих вещей насмотрелись! "Строки" лечат любое заболевание - у Светланы Игоревны была фибромиома с апельсин величиной, и что ты думаешь? Рассосалась! Только надо ходить на занятия постоянно, я вот Сашеньку уже позвала с собой... Завтра. И ты, Глаша, пойдем с нами!"
Сашенька поймала мой взгляд, как мяч руками, и тут же отбила:
"А что ты так смотришь на меня, Глаша? У Марианны Степановны есть специальные "строки" для беременных - говорят, рожаешь, как песню поешь!"
"Так же громко?"
"Так же легко, дурочка... Да где тебе понять! Вот Алеша меня понял, отпустил. Даже денег дал"
"Ага! - возликовала я. - Деньжат с вас за эти сокровища души просят немеряно, так ведь?"
"Надо ведь оплачивать аренду, - сказала мама. - И сборники "строк" издавать тоже денег стоит".
"Ладно, Аглая, не хочешь - не ходи! - наконец разозлилась Сашенька. Только, пожалуйста, не оскорбляй Марианну Степановну, как ты сделала с вишнуитами!"
"Ты начала читать газеты?"
"Мне Алеша рассказал. Что с тобой, Глаша? Раньше ты никогда не была такой злюкой! Ну что эти бедные вишнуиты сделали плохого тебе лично? Разве им нельзя верить в собственное божество? Слава Богу, у нас в стране есть право свободного выбора!"
"Действительно, слава Богу!"
"Не передергивай! - Мама хлопнула ладонью по столу. - Если ты не веришь в высший разум Космоса и Дитя Луны, это не значит, что у тебя есть право оскорблять наши чувства!"
"Да никого я не оскорбляю! Верьте хоть в Деда-Мороза, только не надо меня грузить своими дебильными стишками!"
Тут мама заплакала, и мне стало стыдно.
Если ей помогает вся эта чушь, значит, она имеет право на существование, так ведь? По крайней мере, "Космея" кажется довольно безобидной в сравнении с теми же вишнуитами.
Сашенька, наливая маме очередную рюмочку, добавила: "Знаешь, Глаша, все зависит от твоего собственного отношения - ведь при желании можно и вечернюю прическу обозвать "волосистой частью головы"".
Кто знает - вдруг Бугрова и впрямь творит чудеса?
Меня смутила детская восторженность, с которой мама и Сашенька говорили о мадам Марианне, и я согласилась встретиться с ними завтра у входа все в тот же ДК железнодорожников. "Космея" оккупировала Малый зал для систематических занятий.
"Больше никаких антисектантских заметок! - Вера наконец взялась за мое религиозное воспитание. - Поняла меня? Подавай как информацию, благожелательно, с интересом. Просто еще одна интересная сторона жизни. Всегда помни - ты работаешь на городскую газету!"
Я кивала, дивясь изменениям микроклимата - в последнее время Вере удалось смириться с моим существованием в мире журналистики. Кажется, она даже собралась выковать из меня достойную рабочую единицу.
Вчера Вера светилась от счастья, сбежав на встречу с каким-то типом. Алексей, кажется, Алексеевич. Сегодня она казалась крайне деловитой и с порога сообщила - будет отсутствовать до вечера. Мой поход в "Космею" Вера восприняла прохладно, но обещала оставить под него полторы сотни строк. "Сниматься такие не любят, но ты пиши, потом подберем фотографию. Только не делай репортаж, это второполосный материал - не хватало, чтобы нас обвиняли в пропаганде оккультизма".
"А это оккультизм?" - испугалась я, а Вера в сотый раз прильнула к зеркалу. Устало подняла бровь и сказала, что, разумеется, оккультизм. Но это не имеет абсолютно никакого значения.
Уже когда начальница выходила из кабинета, я спросила - не знает ли она, как позвонить депутату Зубову. Вера махнула рукой на стол: "Возьмешь в моем справочнике".
Там было целых два номера - рабочий и домашний.
"Приемная депутата Зубова", - откликнулся молодой, почти мальчишеский голос, и я, заикаясь, назвала свою фамилию. Голос попросил "минуточку", но куда раньше этого срока в трубке появился чарующий рокоток Антиноя Николаевича.
"Что случилось, дорогая?"
Я судорожно рассказала о своих планах на сегодня, но Зубов только зевнул в ответ.
"А у вас как дела?" - отчаянно спросила я: в зевке улавливались прощальные нотки.
"Сегодня - не поверишь! - выкакал крест".
"Кто?" - испугалась я.
"Глупый вопрос! В этом городе крест выкакать может всего один человек, и ты разговариваешь с ним прямо сейчас! Теперь я точно убедился в своей избранности. Я потом подарю тебе фотографию".
Из трубки понеслась автоматная очередь коротких гудков, настенные часы показывали половину третьего.
Космос ждал меня.
ГЛАВА 13. МАДАМ
Сашенька опаздывала, и мама начала кипятиться: "Неужели нельзя выехать раньше, Глаша, ведь у нее все возможности!" Даже проявляя недовольство Сашенькой, мама вымещала его на мне.
Наконец сестра вышагнула из "BMW" - на водительском месте восседал Лапочкин в шапке из баргузинских соболей: "Привет, Зойпетровна, привет, Глаша, тороплюсь, простите". И тут же дал по газам.
"Не слишком вежлив", - читалось в маминых глазах, впрочем, если бы она знала подоплеку такого поведения, то согласилась бы: Сашенькин муж - более чем джентльмен.
Сестра сияла особенным, лучистым счастьем беременных и гордо выпячивала животик, мама же давала нам последние наставления - как детям перед взрослым праздником. Мы должны сидеть тихонько, но если мадам спросит о чем-то следует отвечать внятно и честно. Последняя рекомендация меня в особенности порадовала. После занятия мадам беспокоить нельзя - она будет находиться в контакте с Высшим Разумом, на Орбите Добра.
