какой это муторный процесс. Наконец, доходит очередь и до неё.
— Две курицы гриль, пожалуйста.
— Какие?
— Гриль!
— Это я поняла. Какие именно?
— Любые.
— Ну как любые? Вот я вам сейчас дам, а вы скажете, слишком толстая. Или слишком маленькая. Или слишком жирная. Нет, вы уж покажите, какие именно вам нужны.
— Вот эту и вот ту! — Сашка уже еле сдерживается.
— А бонусы у вас на карточке есть? Вы учтите, цена указана с учётом бонусов. Если бонусов нет, то дороже получится.
— Мне всё равно.
— Все так говорят, а потом на кассе отказываются.
У Сашки начинает звонить телефон. Всеволод Алексеевич, судя по мелодии. А у неё тут высокоинтеллектуальный диалог.
— Просто. Дайте. Мне. Две. Курицы!
— Да вот ваши куры, что вы кричите? Нервные все какие, работать невозможно!
Сашка кидает горячие свёртки в корзину, хватает телефон.
— Сашенька, а можно мне ещё булочку какую-нибудь?
— Со смородиной? — усмехается Сашка.
— Почему обязательно со смородиной? Можно с малиной. Или яблоком.
— Можно, Всеволод Алексеевич.
Уже на кассе Сашка понимает, что перестаралась. Вот она, опасность тележки. Взяла бы корзину, вовремя бы поняла, что покупки получаются слишком тяжёлыми. Четыре пакета! И как их теперь тащить? И такси же не вызовешь, по пешеходному-то Арбату.
Ну как, молча взяла и молча потащила. Хорошо хоть дом у него с лифтом, и швейцар на входе бросился помогать. Сашка даже не шарахнулась, не отвергла помощь, позволила донести два пакета до лифта. Дверь открывает ключами, предусмотрительно прихваченными по совету Туманова, чтоб его лишний раз с постели не поднимать. И зря, он уже стоит в прихожей. Очень мрачный.
— Саша, это сколько будет продолжаться?
— Что именно? — Сашка ставит пакеты на пол, приваливается к косяку.
— Сеансы самоистязания. Ты это специально делаешь? Себя наказываешь?
— Что? Господи, Всеволод Алексеевич, ну и мысли у вас. Я просто не рассчитала немного. Что вы придумываете, какие наказания?
Качает головой, забирает два пакета с таким видом, что у Сашки и мысли не возникает возражать, несёт на кухню. Сашка с ещё двумя плетётся за ним.
— Я видел, в Прибрежном, недели две назад, как ты подметала двор.
Педантично раскладывает продукты на столе по кучкам: что в холодильник, что в морозилку, что в шкаф.
— И что? Двор уже тоже нельзя подметать?
— Я видел, чем ты подметала, Саш. Древко метлы сломалось ещё в начале лета, так? Мы всё время забывали купить новую метлу. И что ты сделала?
Сашка молчит. Поняла, куда он клонит.
— Ты приспособила арматурину от забора. Арматурину, Саш! Тяжёлую железную палку. Рифлёную. Которая натёрла тебе руки через пять минут. Неужели так важно было подмести двор именно в тот день? Кто-то умер бы, если бы двор остался неметёным?
Вы, думает Сашка. И ещё больше мрачнеет, потому что ей совсем не хочется вспоминать тот эпизод. Накануне злополучного подметания двора, ночью, у него случился сильный приступ астмы. А у неё не оказалось набранного шприца. Чёрт его знает, как она умудрилась забыть приготовить. Всегда следит, а тут забыла. Да, набрать лекарство недолго, несколько лишних секунд. Но он, видимо, и будил её дольше, чем обычно. Или сам не сразу проснулся и понял, что происходит. Словом, от начала приступа до введения лекарства прошло больше времени, чем хотелось бы. Он, может быть, и не заметил разницы, но Сашка заметила. И видела, как долго не уходили черные тени из-под глаз, как долго не розовели посиневшие губы. И простить себе не могла. А утром, чтобы хоть как-то отвлечься, пошла подметать. Думала, он ещё спит.
— Ты себя наказывала, да, девочка? За мой ночной приступ ты себя наказывала. В лучших традициях средневековой литературы.
— Да бог с вами, Всеволод Алексеевич! — хотя знает, что он абсолютно прав. — Кстати о литературе! Я вам книжку купила, интересную.
Несёт ему книжку, стараясь не замечать укоризненного взгляда. Слишком уж он наблюдательный, аж страшно иногда. Сейчас вот как узнал, что она с пакетами идёт? Или просто вышел встречать? Ну не швейцар же ему позвонил? Он, кстати, прошлый раз говорил, что дом напичкан камерами. А куда они выводятся? Камера в коридоре не выводит изображение на смартфон владельца квартиры, например? Ну да, и твой мамонт поставил приложение, тайком от тебя, да? И следит, чем ты там в коридоре занимаешься? Ну бред же.
Сашка размышляет в таком ключе, а сама распаковывает курицу, режет овощи на салат. И исподтишка наблюдает, как смягчается лицо сокровища, уже уткнувшегося в книжку. То ли приключения Фандорина ему настроение исправляют, то ли запах курицы, уже разнёсшийся по кухне.
— Всё готово, Всеволод Алексеевич. Мойте руки, будем кушать.
Согласно кивает, откладывает книгу. И вдруг вспоминает:
— Саш, а булочку ты мне купила?
— Ой…
Она так перенервничала с этой курицей, что про булочку забыла напрочь.
— Вот так обо мне заботятся на старости лет. Ясно всё с вами, Александра Николаевна, ясно… Ну что ж… Придётся совершить вечером променад по Арбату, показать вам одну интересную булочную…
Сашка счастливо улыбается. Оттаяло сокровище.
* * *
Репетиций было ровно две. Одна на студии, как выразился Всеволод Алексеевич, «под камеры». В том смысле, что велась съёмка, и камеры зафиксировали, как Туманов с умным видом сидит за синтезатором, перебирает клавиши, а участники якобы распеваются. Одна дома, больше похожая на творческую встречу, ибо музыкальные инструменты в квартире на Арбате отсутствовали. Профанация чистой воды. Туманов никого ничему учить не собирался. Да и остальные наставники тоже. Сашка подозревала, что Петренко ездит из Петербурга на съёмки «Сапсанами», а не сидит в Москве, и у него просто нет времени на репетиции. А «Тамарочка» все эти дни гастролировала по Черноморскому побережью, Сашка следила за ней в соцсетях.
— Сашенька, они взрослые, сложившиеся люди, — рассуждает Всеволод Алексеевич на кухне, пока Сашка перемывает посуду после гостей.
Домашняя репетиция закончилась чаепитием с пирогами из местного гастронома и тортом для диабетиков. Причём Туманов уверял, что к приходу его команды никак не нужно готовиться, что он просто обсудит с ними рабочие моменты, посмотрит их номера и спровадит через час. Но Сашка умножила его час на два, а то и на три, прикинула, что бабушки и дедушки наверняка захотят промочить горло, да и сокровищу перекусить не помешает, а торт для диабетиков — оптимальное решение, если команда «шестьдесят плюс». В итоге все переместились на кухню и торт пошёл на «ура». Пироги тоже схомячили с большим удовольствием. Кроме Всеволода Алексеевича с диабетом оказался Николай Николаевич, тот самый дедушка, которого он
