уже громче.
– Дава-а-ай, братишка.
Я помотал головой.
Сложно описать взгляд, которым он меня тогда наградил. Печаль, обида, неверие, как будто я совершил самое подлое на свете предательство. Он долго смотрел на меня, оттопырив нижнюю губу, как в детстве. Потом закрыл рот и прокашлялся.
– Ладно, – сказал он. – Ты тот, кто ты есть.
Он поднял чемодан, повернулся ко мне спиной, потом прошёл по коридору и скрылся за дверью. И я ничего не сделал, чтобы его остановить, душа моя, я совершенно ничего не сделал.
Суша
Жарти? – крикнула Патрис с верхнего этажа. – Кто звонил?
Лефлёр вздохнул. Он надеялся, что она уже спит.
– Никто, – крикнул он в ответ.
Он услышал шаги на лестнице. Сунул дневник в свой портфель и прибавил звук на телевизоре.
В дверном проёме возникла Патрис.
– «Никто» не звонит на домашний в воскресенье вечером, – сказала она. – Жарти, что происходит?
Он сжал ладонью лоб, словно пытаясь выжать из себя ответ.
– Ладно, – сказал он. – На северное побережье вынесло не мусор. Это был плот.
– Что за плот?
– Спасательный, – ответил он.
Она присела.
– На нём были…
– Нет. Ни тел. Ни людей. – дневник он упоминать не стал.
– Ты знаешь, с какого он был корабля?
– Да, – сказал он выдохнув. – С «Галактики». Той яхты, которая потонула в прошлом году.
– Со всеми теми богатыми людьми?
Он кивнул.
– А кто сейчас звонил?
– Журналист. Из The Miami Herald.
Патрис коснулась его руки.
– Жарти. Те пассажиры. В новостях говорили, что они все сразу погибли.
– Верно.
– Тогда кто был на этом плоту?
Море
Вода сегодня густого сапфирового оттенка, а небо подёрнуто рябью пушистых облаков. С крушения «Галактики» прошло две полных недели. Еда закончилась. Как и вода, которую подарил дождь. Наши души пусты, а тела слабы.
Последнее время думаю о слове «спасшиеся», Аннабель. О том, как этот Бог отказывается нас спасать. О том, как миссис Лагари пыталась спасти бинокль и упала в воду. О том, что я, возможно, мог спасти всех тех людей на «Галактике», если бы только вовремя остановил Добби с его магнитной миной.
Я думаю о том последнем вечере, после которого мы с Добби распрощались. Меня тогда изматывала головная боль, ныл желудок. На меня дважды накричал начальник за то, что я слишком медленно реагировал на просьбы гостей. Каждую свободную минуту я пытался отыскать Добби, ходил по коридорам, выглядывал за лееры [7]. Так его и не нашёл.
Может, я погрузился в отрицание. Может, думал, что Добби не осуществит задуманное. Я никогда бы не подумал, что он способен убить. Гнев? Да. Возмущение? Да. Он мог спорить до посинения о классовой системе, богатстве, привилегиях. Но пойти на убийство? Неужели он так сильно поменялся или это я не способен поверить в то, что не смогу себе представить?
– Бенджи? – я услышал голос Жана-Филиппа. – Уйди с солнца.
Он сидел под тентом с другими, всеми, кроме Янниса, который вылез из тени, чтобы облегчиться за борт. Теперь мы двигались очень медленно, как ползающие младенцы.
– Давай, дружище, – сказал Жан-Филипп. – Ты сейчас сгоришь.
Стоял полдень, худшее время, чтобы находиться на солнце. Я и не заметил, как долго там просидел. Я подтянулся к Жану-Филиппу так, чтобы скрыться в тени тента.
Все сидели тихо, разложив сгоревшие и покрытые волдырями ноги между собой, как поленья. Ламберт безучастно листал автомобильный журнал. Бог поймал мой взгляд и глуповато улыбнулся. Я отвернулся и увидел, как Яннис стоит на коленях и неотрывно смотрит в небо.
– Боже мой, – пробормотал он. – Не двигайтесь.
– Что? – спросила Нина.
– Птица.
Мы вытаращили глаза. Птица? Нина встала посмотреть, но Гери выставила перед ней руку и жестом приказала молчать. Мы услышали слабый шелест крыльев. Потом на тенте возникла тень.
Ноги птицы двигались прямо над нами.
– Бенджи, – прошептал Яннис, – она идёт к краю.
Я уставился на него и развёл руками. Что он от меня хотел?
– Когда скажу, тянись и хватай.
– Что?
– Ты ближе всех. Ты должен её схватить.
– Зачем?
– Потому что это еда.
Я почувствовал, что потею. Я ощущал на себе взгляды остальных. Ламберт скорчил недовольную рожу.
– Хватай эту вонючую птицу, – сказал он.
– Я не могу.
– Можешь! Хватай её.
– Бенджи, пожалуйста, – сказала Нина.
– Она идёт к краю, – сказал Яннис тихим и ровным голосом. – Когда я скажу… хватай её за ноги.
Я оцепенел от ужаса.
– Готовься…
Я поднял руки к полотну. Я попытался представить, как выглядит эта птица. Молил о том, чтобы она улетела, спасла себя, спасла меня.
– Подходит… – сказал Яннис.
– Спокойно, Бенджи, – сказала Гери.
– Ты справишься, – сказал Жан-Филипп.
– Я не хочу, – прошептал я.
– Просто схвати! – сказал Ламберт.
Мои руки тряслись.
– Сейчас, – сказал Яннис.
– Стой…
– Давай, Бенджи!
– Нет, нет, нет, – простонал я, взметнув, однако, руки вверх, обхватил ноги птицы, потянул вниз и прижал к полу. Пальцами ощутил маленькие узловатые когти и крепко сжал их. Птица пискнула, безумно колотя крыльями. Я выпал из тени тента, перья хлестали меня по подбородку, а длинное белое тело отчаянно пыталось вырваться, изгибаясь, дёргаясь, клюя мои пальцы. Я ужесточил хватку и зажмурился.
– Что мне делать? – закричал я.
– Убей её! – проорал Ламберт.
– Я не могу! Не могу!
Писк сводил меня с ума. «Смилуйся! – будто бы кричала птица. – Отпусти меня!»
– Прости! Прости!
– Не отпускай!
– Бенджи!
– Простите!
В следующую секунду Яннис уже лежал на мне. Он поймал голову птицы и решительно повернул. Щелчок, и птица умерла. Её перья сыпались мне на грудь. Слёзы катились по моим щекам. Я взглянул на мёртвое создание. Взглянул на Янниса. На всех остальных, включая человека, который звал себя Богом, и всё, что я смог выпалить, было: «Зачем?»
Новости
ВЕДУЩИЙ: В сегодняшнем, двенадцатом, сюжете Тайлер Брюэр расскажет о ещё одной жертве с затонувшей «Галактики» – подающем надежды молодом после, чья жизнь оборвалась так рано.
ЖУРНАЛИСТ: Яннис Майкл Пападапулус родился в пригороде Афин в 1986 году. Его отец в своё время занимал должность премьер-министра, мать была известной оперной певицей. В детстве Яннис много путешествовал, учился в престижной подготовительной школе Чоут в Коннектикуте, затем поступил в Принстонский университет и по окончании остался в Штатах, чтобы получить степень магистра делового администрирования в Гарварде.
Пападапулус стал узнаваем после того, как основал несколько направлений бизнеса в Греции и запустил самый известный в стране сервис по бронированию отелей.
Слава обрушилась на Янниса после того, как журнал People в специальном выпуске о зарубежных знаменитостях назвал его «Самым сексуальным греком на земле». Он снялся в двух малоизвестных фильмах
