Этим путем была открыта измена Симониса и его сношения с Дрезденом; были найдены даже бумаги, в которых хотя и не были перечислены все участники заговора, но они подтверждали признание Гласау, что этот заговор был составлен в Дрездене и что в нем хоть и не участвовала королева, но она поощряла его своим молчанием.
Вместе с описанием происшествия был прислан строжайший приказ немедленно выслать графиню Брюль в Варшаву, разыскать и арестовать Симониса и строго присматривать за всеми, кто часто бывал во дворе и имел с ним сношения.
Генерал Вилих углубился в подробности и даже вспотел от чтения, и, что хуже всего, сознавал, что он может лишиться места и что вскоре кто-нибудь заменит его [43]. Чтобы не впасть окончательно в немилость, он схватился за голову и начал придумывать, как лучше поступить при сдаче своей должности. Но с чего было начать?
Он позвал Блинда.
Вместо него вошел солдат и сказал, что Блинда нет дома, что он только что ушел в город. Генерал испугался. Блинд мог разболтать по городу тайну, о которой никто не должен знать. Нельзя было терять ни минуты. Он оделся, позвал к себе адъютанта, взял с собой несколько человек солдат и, стремясь прежде всего поймать Симониса, отправился к нему на квартиру.
Там ему сообщили, что десять дней тому назад швейцарец уехал из Дрездена, но генерал не поверил и послал солдат перетрясти все дома, на которые им укажут шпионы. Тщетно солдаты разыскивали Симониса до самого вечера, наконец, Вилих приказал окружить дворец стражей и решил обыскать его. Он хорошо знал, что не будет наказан за резкие отношения к королеве и ее детям. Генерал фон Шперкен вышел к нему навстречу.
— Что случилось, генерал? — спросил он.
— Вы еще не знаете?.. Ну, так знайте, — грубо ответил Вилих, — что в замке прячется некий Симонис, бывший секретарь короля и изменник, которого ждет виселица, а быть может и четвертование: вы должны мне его выдать, иначе…
— Его здесь нет: в этом я ручаюсь, — ответил генерал Шперкен.
— Я весь дворец вверх дном переверну! — крикнул Вилих. — Начиная с крыши и кончая погребами — все обыщу!
— Делайте, что хотите, — возразил Шперкен, — мы не станем сопротивляться, а потому делайте, что хотите. Но если позднее вся Европа заступится за оскорбление резиденции его королевского величества и наследного курфюрста… Комендант не дал ему кончить:
— Все вы и ваша Европа для меня — нуль! — воскликнул он (причем выразился он еще резче), а затем крикнул солдатам:
— В замок!
Шперкен исчез, чтобы предупредить королеву. Когда комендант входил в комнаты, первой загородила ему дорогу графиня Брюль. Гнев и тревога сделали ее ужасной.
Вилих даже не поклонился и грубо сказал:
— Сударыня, я имею приказание выслать вас в Варшаву. Вы слышите?
— Как? Что это значит?
— Я обязан исполнить приказание короля!
— На каком основании?
— Не смею вам объяснить.
В то же время, у противоположных дверей, за портьерой показалась королева. Она прислушивалась и возмутилась этим нападением. Между тем солдаты делали свое дело и перетрясли дворец.
Графиня Брюль знала, что разыскивали Симониса. Но за четверть часа до этого подкупленный Блинд передал ей все содержание не дочитанной им депеши. Симонис действительно находился в замке, но в его старых стенах было столько секретных комнат, проходов, ниш, замаскированных дверей, открывающихся полов и зеркал, за которыми были выдолблены в толстых стенах целые кабинеты, служившие во времена Августа II для разных чудес, а может быть и для пыток, — что солдаты терялись. В нем было много тайников, известных лишь немногим, и прусские солдаты, несмотря на все старания, ничего не могли найти. Между тем Симонис сидел спрятанный в одном из таких углублений, в большой зале, и слышал, как солдаты проходили мимо, как по очереди раскрывались все двери; как стучали в стены, чтобы обнаружить пустоты; как раздавались их проклятия по всему дворцу, и как Вилих проклинал свою судьбу, ожидавшую его. За несколько дней до этого Симонис, предвидя опасность, запасся ядом и держал его наготове, на случай, если солдаты найдут его убежище. Он страшно боялся, чтобы они не напали на гвоздь, поддерживавший легкое зеркало, за которым он был спрятан.
Обыск длился около двух часов; Вилих не пощадил и комнат королевы. Солдаты заглядывали под кровати, срывали одеяла, протискивались в самые маленькие уголки, искали в алтаре дворцовой часовни, находившейся позади комнат королевы, но все было напрасно.
Было уже поздно, когда генерал Вилих, придя в отчаяние, поставил у ворот стражу и приказал прекратить обыск, но принял все меры предосторожности, чтобы не попасть впросак. Он еще раз поднялся наверх и резко повторил графине, чтобы она немедленно собиралась в путь.
— Если вы хотите знать причину, — сказал он, — то я не стану скрывать ее от вас. Подкупленный вами человек, чтоб отравить короля, уже схвачен. Все ваши интриги обнаружены, и мы скоро уничтожим это осиное гнездо!
Графиня разразилась громким, неестественным смехом. Вилих удалился.
В замке воцарились замешательство, возмущение и тревога; дворцовая прислуга стояла точно онемев; Шперкен ходил из угла в угол, пожимая плечами и советуясь сам с собою; он не боялся за то, что пруссаки обнаружат тайник, в котором сидел Макс, но дворцовая прислуга могла выдать его пребывание во дворце, и это его сильно пугало. В такое время никому нельзя было верить. Именно поэтому ни на кого не полагаясь, он сам спрятал Симониса, несмотря на то, что несколько человек знали о его прежнем пребывании в мансарде, под крышей.
Во время обыска графиня Брюль стояла на площадке лестницы со сжатыми губами, вздрагивая после каждого громкого восклицания и сжимая взволнованную грудь: она была не в состоянии скрыть беспокойство, которое ею овладело.
Ослабевая, она хваталась за перила и ждала, чем кончится обыск. Привязанность к Симонису превратилась в настоящую страсть, которая, быть может, не долго существовала бы, но она тем сильнее была в настоящую минуту. Графиня умоляюще смотрела на Шперкена, ободрявшего ее, и когда, наконец, опасность миновала, она дошла до кресла и бессильно опустилась в него.
Однако Симонис только временно был спасен, нужно было еще вывести его из дворца и устроить ему побег.
Торопиться было необходимо, между тем побег, казалось, был невозможным. У всех ворот стояла стража. Кроме того, можно было предположить, что всюду расставлены шпионы. Графиня теряла голову, не находя никакого выхода, как вдруг перед нею появилась Пепита; видя, что графиня
