Лев Толстой - ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг.

319

Е. М. Феоктистов — начальник главного управления по делам печати.

Гайдебуров намекает на чтение повести у Кузминских.

Вскоре однако Победоносцев ознакомился с «Крейцеровой сонатой» и свои соображения по поводу повести сообщил в следующем письме к Феоктистову от 6 февраля 1890 г.: «Что сказать вам, почтеннейший Евгений Михайлович? Прочел я первые две тетради: тошно становилось — мерзко до циничности показалось. Потом стал читать еще (сразу всё читать душа болит)» и мысль стала проясняться. Только в три приема прочел всё — и задумался…Да, надо сказать — ведь всё, что тут писано, — правда, как в зеркале, хотя я написал бы то же самое совсем иначе, а так, как у него написано, хоть и зеркало, но с пузырем — и от этого кривит. Правда, говорит автор от лица человека больного, раздраженного, проникнутого ненавистью к тому, от чего он пострадал, но все чувствуют, что идея принадлежит автору. И бросается в глаза сплошь почти отрицание. Положительного идеала автор почти не выставляет, хотя изредка показывает его проблесками. Вначале купец поминает о таинстве, но лицо этого купца двоится, ибо он представлен циником кунавинского разгула. Правда, сам Познышев в одном месте говорит: иное дело если смотреть на брак как на таинство, да кто нынче так смотрит? Правда, в конце видим что-то похожее на раскаяние, как будто Познышев хочет сказать: я виноват. (И подлинно в сущности он виноват во всем, хотя всё больше свалено на несчастную жену, которая, может быть, только нежничала с Трухачевским, и от мужа зависело только пожалеть ее и во время остановить — не свирепым укором, а ласкою.) Итак, независимо от правды фактической, явная фальшь в концепции автора относительно идеи. Всё это так… «Е pur si muove!» [А всё-таки она вертится!)] И всё-таки правда, правда в этом негодовании, с которым автор относится к обществу и его быту, узаконяющему разврат в браке. Произведение могучее. И когда я спрашиваю себя, следует ли запретить его во имя нравственности, я не в силах ответить да. Оболживит меня общий голос людей, дорожащих идеалом, которые, прочтя вещь негласно, скажут: а ведь это правда. Запретить во имя приличия — будет некоторое лицемерие. Притом запрещение, как вы знаете, не достигает цели в наше время. Невозможно же никоим способом карать за сообщение и чтение повести гр. Толстого. Знаю, что это чтение никого не исправит, что во многих читателях оно достигнет противоположной цели, усугубив еще ту двойственность — негодование на похоть и казнь — с продолжением похоти и зла, раздутого идеала с мерзкою действительностью в жизни. И не разделяю мнение тех, кои готовы возвесть эту повесть на степень какого-то евангелия идеальной нравственности. Тем не менее думаю, что нельзя удержатъ это зеркало под спудом. Но думаю, что необходимо, во имя самых основных требований приличия общественного, потребовать некоторых изменений в тексте. Нельзя забыть, что эта вещь будет в руках у всех — у юношей и девиц, и будет громко читаться. Публичного ее чтения ни в коем случае допустить нельзя. Есть слова и фразы положительно невозможные в печати. Я отметил их на поле словом: нельзя. Таковы, напр., фразы о предохранительном клапане. И к чему это? Неужели этим дорожит автор? Затем — не согласится ли Толстой (или Кузминский — неужели он не поймет?) совсем выпустить XI главу о медовом месяце? Тут есть и фразы скверные и совсем отчаянные рассуждения о продолжении рода человеческого и о воздержании от деторождения. Это нехорошо и фальшиво. Притом невольно думается, что эти рассуждения сходятся с гнусною практикой многих сектантов — и шекеров, и федосьевцев, и скопцов, коих вероучение, быв идеализировано (а ведь к идеализации все способы — даже самый разврат), сводится к тем же рассуждениям. Между тем известно, что в действительности с этой идеализацией уживается и таится под нею самый скотский разврат. Увы! как гр. Толстой, подобно всем сектантам, забывает слово св. писания: «всяк человек есть ложь». И потому истинную правду и истинный идеал человек должен искать не в своем чувстве и сознании, а вне себя и над собою…Наконец, мне представляется неприличным выписывать в эпиграфе словесный текст Евангелия. Пусть бы обозначил хоть правильно цитату: Ев. Мат., V, 28, XIX. А настоящим, не ложным и не надутым эпиграфом к повести была бы пословица: нечего на зеркало пенять, когда рожа крива». (ИPЛ, архив Е. М. Феоктистова, Сообщено нам Ю. Г. Оксманом.)

«Дневники С. А. Толстой. 1860–1891», стр. 168 и 171; «Дневники С. А. Толстой, 1891–1897», часть вторая, М. 1929, стр. 1–2.

«Дневники С. А. Толстой», часть вторая, стр. 13.

«Крейцерова соната» с «Послесловием» к ней в тринадцатой части была напечатана в конце тома и потому ее легко было изъять оттуда.

«Дневники С. А. Толстой», часть вторая, стр. 44 и 48.

«Дневники С. А. Толстой», часть вторая, стр. 17.

Об этом свидании С. А. Толстая подробно рассказывает по второй части своих «Дневников», стр. 23–35. О нем заранее не был осведомлен Победоносцев, который в письме к Александру III от 1 ноября 1891 г. выражает по этому поводу свое сожаление, говоря, что если бы он знал о намерении Александра III дать Софье Андреевне аудиенцию, он стал бы умолять его не делать этого. В письме далее идет речь о широком распространении тринадцатого тома и о пагубном влиянии на умы сочинений Толстого вообше. (См. «Письма Победоносцева к Александру III», т. II, изд. «Новая Москва». М. 1926, стр. 251–254.)

«Толстовский музей», т. II, стр. 427.

См. письмо Толстого к С. А. Толстой от 11 мая 1891 г. («Письма гр. Л. Н. Толстого к жене», стр. 354) и запись в дневнике С. А. Толстой от 15 мая 1891 г. «Дневники С. А. Толстой», часть вторая, стр. 41.

Р. Кантор. «Толстой и цензура». — «Вестник литературы», 1920, № 11 (23), стр. 10–11.

Несколько ранее часть экземпляров этого тома вышла без «Крейцеровой сонаты» и «Послесловия».

«Дневники С. А. Толстой», часть вторая, стр. 57.

В двенадцатом издании сочинений Толстого, М. 1911, верные чтения частично С. А. Толстой восстановлены. Такие восстановленные чтения ниже отмечаем звездочкой.

В двенадцатом издании: «а у нас нет».

В двенадцатом издании: «легче».

В двенадцатом издании здесь после слова «больше», стр. 67, строка 22, пропущено: «колебаться».

В двенадцатом издании слово «доктор» напечатано после «ее доктор».

В двенадцатом издании после слова «не лечить» слово «сифилис» пропущено.

Относим этот пропуск к числу ошибок, a не сознательных отступлений в целях избежать употребления слова «сифилис», так как далее всё же это слово переписано. В оригинале перед этим пропущенным переписчицей местом и после него текст зачеркнут, и этим, видимо, объясняется недосмотр переписчицы.

В двенадцатом издании: «и бабы».

В двенадцатом издании: «что они могли выскочить у меня».

В двенадцатом издании «а так не ложусь».

В двенадцатом издании: «Ничего, ничего нет подобного».

Эта замена сделана в корректуре.

В двенадцатом издании: «На место раны было что-то наложено».

В них было исправлено лишь несколько второстепенных опечаток.

Этого нельзя однако сделать в отношении двух первых и двух последних глав, так как, как указано при описании рукописей, автографические тексты в их последней редакции, относящиеся к этим главам, частично утрачены или еще не обнаружены.

Звездочкой отмечены исправления, вошедшие в текст «Крейцеровой сонаты», напечатанный в двенадцатом издании сочинений Толстого, М. 1911.

Здесь и в дальнейшем словом «лист» обозначаем любого размера бумажную единицу в две страницы.

В двенадцатом издании — «дня».