Именно во времена той войны и возникло в Лесу понятие "ковен магов", и тогда же был определен способ их набора. Ковеном стал называться отряд магов, действующий самостоятельно в определенном ему районе, на границе, или в Городе Кольца. Способ набора ковенов также отличался простотой и легкостью: посланник от Совета Леса, то есть, Опоясанный, входил в Каминный Зал Магистерии и молча прикасался своим оружием к полу перед теми, кого он хотел бы видеть в ковене. Отказаться от приглашения означало предать Лес; за все триста лет существования обычая не отказался никто. Чтобы, однако, избежать, набора таких магов, которые воевать не станут по какой бы то ни было причине, всякий Опоясанный прежде Каминного Зала несколько раз посещал кого-нибудь из старожилов Магистерии и долго, тщательно выспрашивал его о магах, "чтобы выбором не убивать прежде времени". Этот нюанс также себя оправдал - не записано случая, чтобы Приглашение получил маг, от которого в ковене было бы больше мороки, чем пользы. Наконец, если кто не желал попасть в ковен по приказу Совета, достаточно было просто не являться в Каминный Зал. Случалось даже, что Опоясанный входил, обявлял свое имя и звание, и цель прихода, и ждал несколько времени, чтобы дать разойтись по комнатам тем, кто хотел избежать Приглашения. Хорошим тоном в таком случае считалось не замечать и не упрекать уходящих.
Для чего все это длинное предисловие? Для того, чтобы вы поняли, куда у меня упало сердце, когда я оторвал глаза от почти уже готового отчета и посмотрел на того, кто подошел ко мне. Это был высокий человек в военной одежде и в железе; поверх кольчуги поблескивал чисто-белый пояс из серебрянных пластин. Опоясанный удостоверился, что я смотрю на него, что я трезв и понимаю происходящее. Затем он отдал медленный ритуальный поклон, вынул длинный прямой меч и легонько ударил им в пол.
***
Тянул крепкий северо-западный ветер, обычный для середины осени. Пахло сыростью и грибами, и грибов по сторонам от дороги торчало немеряно. Кто умел, тот нагибался, хватал гриб на ходу и съедал. Кто не умел, или из седла не доставал до земли, тем протягивали грибы и ягоды их товарищи. Корпус держал строй; ополчение уже выдохлось и с каждым часом отставало все больше. Лес ревел под ветром, и потому команды никто не отдавал голосом, а только флажками. На это имелась еще одна причина: корпус состоял из людей, медведей, волков, ежей, грифонов, лесных котов и отряда мутантов, у которых не было даже определенного названия. Общий язык Леса в корпусе знали не все, а флажковых команд было немного, и они запоминались за первые два-три месяца службы.
Поэтому, когда показалась река, именно флажки сообщили, что корпусу следует взять вправо и двигать к парому; а ополчению - повернуть влево. Там были устроены навесы, там готовилась еда, там в загородках и на площадках наскоро обучали ездить верхом, правильно надевать щит и держать строй.
Корпус "Конхат" подходил к парому; обслуживающие паром ополченцы уставились на бурую массу. По лесу корпуса колоннами не ходили, а ходили всегда развернуто, поэтому и на берег "Конхат" вышел широким фронтом. Сжиматься к парому и устанавливать очередность переправы корпус не стал. Заученным движением передовые скатили на воду бревна, которые задние срубили и передали по рядам. Веревки размотали с поясов, вразнобой застучали топоры.
Плоты связывали, сбивали скобами, крепили широкими лентами. Работали несколько тысяч рук, поэтому ополченцам паромной команды показалось, что переправа возникла мгновенно. Авангард отчалил; грифоны уже вились над речкой. Возвращались их разведчики, посланные вчера на день пути вперед. Ворон-оборотень устало спланировал на берег и перекинулся ежом, потом человеком, потом махнул рукой и принял медвежье обличье, и на этом успокоился. Посланные с ним грифоны выковыривали стрелы из кожаных набрюшников. Оборотень направился к большому знамени, где, видимо, собирался доложить результаты, а на плоты тем временем вкатывали тяжелое вооружение корпуса, катапульты, подъемные устройства, вносили плетеные корзины с магическими припасами, мешки с едой.
После отправки снаряжения и объемных вещей на плоты поднялись командиры и их охрана. Оттолкнулись от берега, навалились - все дружно налегли на длинные весла, кто начальник, а кто из прикрытия, видно не было. Ушли в туман, и как не было корпуса - только вырубленная полоса леса по берегу да взрытый, перетоптанный песок, да последние грифоны аръегарда сонно машут крыльями в сером небе.
За корпусом подтянулась колонна ополченцев. Их было немного; никаких лишних движений они не делали. За два раза паром их всех доставил на правый берег.
***
Два мага находились в комнате на верхнем этаже Гостинного двора Магистерии. Медведь, от возраста снежно-белый, огромный, пушистый, лежал на полу. Второй маг - женщина - расчесывала медведя большой жесткой щеткой. Медведь глухо ворчал, но терпел. Перед креслом женщины на круглом столе находился полураскатанный свиток из желтой змеиной кожи. Медведь старался повернуться так, чтобы заглянуть в написанное, но это мешало расчесыванию, и тогда женщина сердито фыркала. Медведь виновато вздыхал и вновь растягивался на полу. Даже когда он лежал, его тело возвышалось горой на добрых два локтя выше стола. Большая комната имела только две стены - прямую и полукруглую. В прямой стене располагалась дверь, на стене - много полок с книгами, баночками, кувшинчиками, свитками, камнями и прочими принадлежностями, как магическими, так и косметическими, вроде кисточек, расчесок, зеркал. Всю полукруглую стену занимало окно; оно выходило прямо в пропасть. В хорошую погоду весной или ясной осенью это окно открывало вид глубоко в горы. Сейчас за витражом ревел ветер, и метель крепким снегом шлифовала пузырчатые цветные стекла. Однако сквозняка, против ожидания, не ощущалось. В одном из углов, где круглая стена примыкала к прямой, раззявился очаг, и от него протянулась длинная и широкая низкая лежанка, нагреваемая дымом. Сейчас в очаге горел огонь, и лежанка, видимо, казалась медведю очень уж горяча, он и растянулся прямо на полу. Пока его расчесывали, он мог только думать - и он думал и вспоминал о разных вещах. Волшебница также погрузилась в размышления, и поэтому никто в комнате долгое время не разговаривал.
Так прошло изрядно времени; наконец, все волосы в шубе гигантского зверя оказались расчесаными и уложеными в соотвествии со вкусом парикмахерши. Тогда она разрешила зверю встать. Медведь потянулся, лениво пробормотал заклинание, широко зевнул, встряхнулся - и, наконец-то, прочитал лежавший на столе свиток.
***
Все дороги этой осенью сходились у Крайнего Западного Перевала. На языке Леса он так и именовался: Крайнен. Кто настаивал на полном и правильном написании, мог блеснуть древним имперским наречием: Крайнен-Нот-Раум. На языке местных жителей само ущелье с проходом, перевал и еще несколько долин вокруг назывались звонко: Ирбиссангин, Земля Снежных Барсов. К этим-то долинам наш ковен и пришел седьмого дня Золотого Ветра. (На западных склонах горной страны ветер обрывает столько березовых листьев, что во всех краях к востоку отсюда осенью сыплются золотые дожди. У нас, на Вершине, можно видеть Золотой Ветер воочию: плотные потоки отсвечивающих на солнце листьев несутся сквозь горы, облепляют утесы, устилают дороги и кипят в ногах тех, кто возвращается с восхода. Поэтому осень в Лесу делится на время Золотого Ветра и Время Остановки - впрочем, о нем как-нибудь после.)
Слухи говорили, что Фрогмен ведет к перевалу сто пятьдесят тысяч бойцов; мы тем слухам не особенно верили, ибо Фрогменовская семейка давно славилась, как мастера блефа крупного и мелкого. Но грифоны разведки очень скоро посчитали вражеские колонны и принесли весть малоутешительную. "Если слухи и врали, то тысяч на десять-двадцать" - сказал командир передовой заставы. А нас всех на перевале стояло семь тысяч триста. Правда, где-то за спиной сквозь лес и горы мерной неудержимой рысью проламывался к нам корпус "Конхат" и все Стаи Равнин - еще тысяч десять регулярной армии, и столько же волчьего ополчения. Волки народ серьезный, самую их породу вывели когда-то имперские генетики для боя. Впрочем, ежи, медведи и люди корпуса "Конхат" стоят не меньше.
Еще в Лесу имелось два корпуса регулярной армии: "Сагенай" - "Удача", держит границу с Болотным Королем в Бессонных Землях; сними корпус, и Владыка Грязи в момент окажется на Лысой Горе, в середине Леса, как когда-то давно-давно уже случилось. "Вирхамат" - "Буревестник" - далеко-далеко на юге, на Побережье, гоняется за пиратами, перехватывает галеры В.В.Рула. Если бы и решились снять его, все равно бы не успели собрать по всему Хрустальному Морю. Сняли только "Конхат" с северного направления, да наш корпус "Токисса" стоял на Вершине как раз для охраны запада. Он поспел сюда раньше всех, и только он сейчас здесь и был.
