В нашей части с высшим образованием был ее начальник - капитан Тимофеев. Не старый, из недавних выпускников. Он как-то очень часто впадал в гнев. По-моему, ему просто нравилось это состояние. Полноватое лицо и внушительная шея моментально окрашивались в пожарный (что символично!) цвет, словно, капитан приблизился до опасного расстояния к бушующему пламени и принял на себя его грозный отблеск.
Второго такого хама мне не удалось встретить потом ни разу (при всем разноцветии как в ботаническом саду).
Таня Горшенева, наш младший инспектор доходила до таких рыданий, что мы опасались за ее психику и держали наготове сильнодействующие успокоительные таблетки. Не помогло. Через два года она сошла с ума, а Тимофеев получил повышение по службе и перешел в Главное Управление.
В чем секрет памяти? Одни утверждают, что запоминается только добро. Мой знакомый рассказывал как-то об армейской службе. "Да", - говорит, - "Всякое бывало, но вспоминать хочется лишь смешное да веселое". Так вспоминается лишь смешное и веселое или хочется вспоминать лишь смешное и веселое?
Я не спросил. Не уточнил... Но, возможно, так оно и есть. Одним вспоминается исключительно добро, другим - зло. И если это так, то мне следовало бы сделать неутешительный для себя вывод. Добро должно вспоминаться добрыми людьми, а зло - злыми. Я, наверно, злой человек. Этот неприятный вывод слегка опровергает то обстоятельство, что если запустить руку в мешок моей памяти, то можно без труда нащупать массу забавных историй... Я мог бы, конечно, добавить в свое оправдание, что по-видимому разница на самом деле состоит в том, что одни не хотят вспоминать злое, а я - хочу!
Это ли не доказательство того, что я - злой? Злой так злой! Все - не дурак...
Я "отпахал" на Советский Союз двадцать с лишним лет и заметил, что чем выше начальник, тем просторней в его голове. Как в складе, из которого все вывезли, пол подмели, а стены вымыли. Расклад системы приблизительно такой. Сразу после революции, когда всех "умников" распихали частью по лагерям, частью пустили в расход, а остальных выкинули шоферами и посудомойками в Париж, пришли другие "умники", которым удалось слепить уникальный руководящий слой. Принцип отбора - поменьше образования и побольше хамства. Этот принцип просуществовал весь советский период. Другого объяснения такому скопищу начальников-дураков я не нахожу.
Человек - кузнец своего счастья... Человек - выше обстоятельств... Утверждаю - чушь собачья! Такая же, как проповеди Карнеги или как попытка научиться логически мыслить, зазубрив учебник по логике. Если в мозгах клопы загнездились или мыши завелись, то никакой Карнеги вместе с Сенекой не помогут. Безнадега!
В конечном итоге все сваливается в обстоятельства как грибы в корзинку! Для Наполеона такой корзинкой стал остров Эльба, для Александра Первого крепостное крестьянство, для Николая Второго - самодержавие, для Ленина мавзолей. Для Советского Союза - бездарность начальства, породившего бездарную систему! История - грибник со стажем! Все подметит, все подгребет и всему свое место определит. Породистый белый гриб (как Наполеон) в одну корзинку, а ложный... Оно и понятно...
Обстоятельства можно иногда использовать... и понимать, что ты их всего лишь используешь как взятый на прокат фрак...
Нас послали в район проинспектировать колхозы. Два капитана (один из них Криворотов) и я. Поселились в райцентровской гостинице. В одном номере. Вот, кстати, пример того, как обстоятельство влияет на судьбу. Если бы мы оказались в отдельных номерах, то Криворотов не смог бы поломать мою карьеру, а я возможно стал бы полковником пожарной охраны!
Утром разъехались в разные стороны. Мне выпало поехать в знаменитый колхоз "Тервете". Рижане хорошо знали вкус пива, которое здесь именно и производилось.
Целый день, клянусь, добросовестнейшим образом я совал нос во все углы. Сдержанный председатель колхоза покорно сопровождал меня и нисколько не возражал, когда наконец мы уселись в его кабинете, и я начал сочинять акт проверки. Желательно привезти в Ригу документ, смахивающий на приговор нарсуда. Но для этого нужно было бы поехать в другой колхоз. Здесь же на беду нарушений выявилось такое мизерное количество, что акт выглядел почти как благодарность.
Служебный "газик" ожидал возле пивного завода...
Воровать - так миллион! Спать - так с королевой! Я погорел на трех кружках пива... Смешно сказать - три кружки колхозного пива изменили всю мою жизнь!
Капитан Криворотов в трусах до колен и потной майке (в облике ничего рокового) сидел за столом и грыз куриную ногу. Второй капитан был уже в кровати. Я тоже решил укладываться спать.
Криворотов грыз куриную ногу и казалось, что это дело увлекло его целиком. Он ни на что не отвлекался.
А через день меня вызвал начальник Управления.
- Как ты посмел напиться в служебной командировке? - орал он.
- Я выпил всего пару кружек пива и то после работы, - наивно и чистосердечно признался я.
- Ты позоришь наши ряды! Таким как ты - не место у нас!
И так далее и тому подобное. Одним словом, я понял, что полковником пожарной охраны мне не быть, а в лучшем случае мне светит остаться рядовым инспектором в ее славных рядах.
Замечу, между прочим, что пожарная часть располагалась прямо в моем "треугольнике". И вместе с базаром, вокзалом и милицией создавала специфический колорит геометрической фигуры.
Я, конечно, не буду оспаривать загадочность Бермудского треугольника... Но странные совпадения, так или иначе, отразившиеся на моей жизни происходили именно в моем треугольнике...
Еще бы лет двадцать сознательной службы и быть бы мне полковником! Ах, Криворотов, Криворотов...
С Олегом Архангельским мы учились в одной школе, но в параллельных классах. Олег, вопреки очевидной внешности боролся с общественным мнением по поводу своей национальности. И чем активней он сопротивлялся, тем неубедительней становилась его позиция. Это у него был "пунктик", так как во всем остальном он был не только наравне со всеми, но и превосходил многих своей соображалкой. Мыши там не водились... Это точно!
Что касается меня с моей собственной национальной запутанностью, то мне и дела не было до его "пятой" графы в паспорте... Да я и не уверен, что она там была. Я ж туда не заглядывал...
Так вот, после разговора с начальником Управления я слонялся по базару (напомню, что все это в пределах треугольника) и хоронил в душе полковничью должность. Наверно, соответствующее настроение было выписано на моей физиономии с такой же тщательностью как медвежата на картине Шишкина.
- Ты чего такой смурной? Кошелек потерял? - Олег явно посмеивался.
А я обрадовался, что встретил однокашника. Хоть и не были мы близкими друзьями, а все равно с одной школы... Как родственники...
- Слушай! Раз такое дело - давай к нам! - отреагировал он на мои излияния, - Так и быть, открою тебе один секрет!
И он как-то ловко сменил имидж. Только что стоял Олег Архангельский со своим "пунктиком" и вдруг в секунду он превратился в Пинкертона! Я как-будто разглядел через его плащ и пиджак во внутреннем кармане соблазнительное красное удостоверение.
- ОБХСС - это тебе не уголовный розыск! Это элитное подразделение, - гордо пояснял он, - Еще неизвестно возьмут ли тебя... Ты ведь кажется - финн?
- Так наполовину, - оправдывался я. (Кто мог знать, что через двадцать лет мне придется доказывать собственное финское происхождение... Для того, чтоб уехать подальше от треугольника. Навсегда...)
- А кто по второй половине? - дознавательно спросил Олег. Видно, он уже приобрел профессиональные навыки.
- Да хрен его знает, - ответил я с ненужной искренностью, на которую сбиваюсь всю жизнь, - Я ж незаконнорожденный и отца своего не знаю.
- Это, конечно, не в твою пользу, - справедливо заметил он, - Но зато плюсом зачтется учеба на юридическом да и твои спортивные успехи, думаю, могут сыграть какую-то роль.
Он имел ввиду мои успехи на ринге. Дрался я, действительно, неплохо и к тому времени был кандидатом в мастера спорта.
Я как-будто разглядел через его плащ и пиджак во внутреннем кармане соблазнительное красное удостоверение.
Обстоятельства? Обстоятельства. Три года я "отбарабанил" опером в ОБХСС. Пришел туда человеком с рюкзачком за плечами, в котором можно еще было нащупать нежные мечты, мягкие, как детские игрушки, иллюзии и веру в справедливость. Ушел как Акакий Акакиевич, с которого сняли последнюю шинель.
Три года продолжалась шальная пьянка. Спиртное, когда-то переминающееся застенчиво в передней, ввалилось наглым субъектом, утратившим всякое представление о благоразумной мерке. Пили до сверхестественной одури. Наверно, так случается с каждым, кто расстается с иллюзиями. Иллюзия - это самое счастливое человеческое заблуждение из всех других заблуждений!
Начальник отделения, должность не очень высокая, потому на этой должности можно было встретить людей, у которых в мозгах шло какое-то шевеление. В нашем отделении шеф был в прошлом моряком. Душевный, между прочим, мужик. Довольно скоро он начал выделять меня (все из-за той же моей способности "сближаться" с людьми) и я оказался третьим... многозначительно третьим... в компании. Вторым был Янка! Породистый прибалт, детство которого прошло на безлюдном хуторе живописной Видземской возвышенности. Мне импонировало его сельское простодушие.
