Погиб археолог.
Конечно, это безысходно и невероятно для его родных и близких, но для закона, для статистики - как ни бестактно - норма. Человек, не соблюдая правил техники безопасности, полез под землю, где его и засыпало. А теперь мне, после всех дураков-следователей, чужому человеку, на основании каких-то земных правил предстояло выяснять имена и характеры друзей и любовниц погибшего, спрашивать, что они ему говорили перед смертью, что он им, что они подумали (скорее, придумать, что подумали) и что он имел в виду.
Бездарность, одним словом. Беспросветная бездарность. Скучная к тому же. Без изюминки. Изюминку предстояло еще найти. Кто, интересно, видел надпись на ценнике: "Булка без изюминки". Так и тут, но пока...
...Неинтересная, никому теперь ненужная, кроме терпеливых блоков памяти Главного управления уголовного розыска Министерства внутренних дел информация.
Перед кем, если уж говорить по большому счету, я буду доказывать свою способность восстанавливать прошлое? Кому интересно, что расследование, как и классическая журналистика - это всегда изучение уже исчезнувшего.
Читателю? Ему всегда все неинтересно.
Провидению? Но оно и само все знает.
Для чего тогда я? Неужели я всего лишь - трансформатор между читателем и событием. ...И для того только, чтобы помериться силой с самим провидением, доказать, что и ничтожный двуногий без перьев на что-то способен.
Я предпочел бы быть стабилизатором. Он дороже стоит.
Размышляя таким образом, я ворвался на машине Сережи в Вышний Волочек (мы едва успели сбавить скорость - город возник за поворотом), и показалось, что сам город чуть не стукнулся о бампер "ДжипКедра".
... А потом мирно, и как-то извиняясь ("извиняючись"), потек по обе стороны дороги, а я вспомнил, что здесь некогда был хороший винный магазин. Я попросил Сережу взять левее, и ... точно, вскоре увидел возле дороги множество машин, признак "автомобильности" места, мы взяли еще левее и остановились.
И пока отдыхала от беготни машина, и от сна Марина, я забежал в магазин и тут же, - надо и не надо, - накупил всякой алкогольной дребедени. В магазине меня, как водится, еще и обхамили.
Отдохнув и переключившись, мы двинулись дальше, теперь уже целиком думая о предстоящей работе. Сережа о своей (но это он сам расскажет), я о своей. Мы с ним как два ящика Пандоры. Ничто не предвещало особых волнений, ни один звоночек сознания не срабатывал на опасность, и, несколько раз проконтролировав свои ощущения, я попытался этим удовлетвориться, но не расслабился.
Я профессионал, поэтому бесконечно доверяю интуиции.
Бывает ведь и так, что звоночки сознания, приглушенные дьявольским шепотом саморедактора, не срабатывают, и тогда провидение может заманить в ловушку. Подумал и рассмеялся. Раз мне пришло в голову такое, значит, ловушка исключается. Уже потому, что иначе провидение не послало бы таких мыслей.
Дьявол был побежден.
Сережа вел машину еще ровно сорок километров, потом по указателю свернул вправо, и, проехав еще примерно шесть, остановился. Здесь на реке Березайке размещался пансионат, в котором несколько дней, пока я тут делаю вид, что работаю, поживет Марина.
От пансионата до места происшествия - три километра, поэтому я рассчитывал вечерами быть с ней, а не страдать от одиночества и тараканов в "сельсоветском" общежитии, именуемом отныне солидно: "Апартаменты Главы администрации района для вновь прибывших руководителей высших звеньев государственной власти и правительственных структур". Представляете себе такое название где-нибудь в Детройте.
Получив (невероятно, да? ну да, за такие деньги - полумесячную зарплату) двухкомнатный номер, оставив Марину Сергеевну разбирать скарб, убедившись в том, что в столовой кормят неплохо и не так дорого, как в "Бристоле" того же Детройта, я забрался теперь уже в машину местного начальства и поехал, поехал, поехал.
А Сережа отправился в Питер. Дней через пять он вернется и нас с Мариной захватит.
- Мы вас давно ждем, - сказали мне, когда я прибыл, и таким тоном сказали, словно я был им что должен. Что делать - лягавка... А в демократию играют как фээсбешники.
Я прошел в стоящий тут же вагончик, где временно, до окончания следствия по делу, помещался штаб по расследованию факта смерти археолога, - не побоюсь этого слова - Прудовского (!).
Меня это слово, если честно, шокировало. Никогда ранее я не встречал однофамильцев.
В бумагах, переданных мне в редакции замом главного фамилии потерпевшего не указывалось, так что командировку можно считать исключением. Кто бы поехал расследовать дело в отношении себя самого.
Через полчаса, разобравшись с бумагами, узнав из них, что думают об этой смерти самые разные личности и инстанции, я, по обыкновению своему, вышел на прогулку. Просто хотел побыть один и подумать, что делать.
В бумагах не было противоречий, все они говорили о том, что произошел несчастный случай. Профессор Прудовскии полез в шурф, свая не выдержала, и он был погребен под толщей земли, причем хватились его не сразу, он не пришел сперва обедать, потом - ужинать. Думали, попервоначалу - сел на диету, потом оказалась - смерть.
Вычислили примерное место под тощей земли, где он работал, обнаружили там завал, вызвали милицию, и с помощью местных жителей тело профессора нашли и откопали. Экспертиза установила, что умер он от асфиксии задохнулся под толщей земли.
Районная прокуратура прекратила уголовное дело по факту смерти, не найдя в ее обстоятельствах ничего такого, что делало бы гримасу закону.
- Это был отвратительный человек, хотя о покойниках обычно плохо не говорят, - сказал мне руководитель группы археологов. - Вас, конечно, интересует, почему и столь категоричен и не добр, для подтверждения своих слов я захватил с собой, чтобы не быть голословным, вот это.
И импровизированный свидетель положил мне на стол записную книжку покойного.
- Но прежде, чем вы будете листать его записи, - продолжал вошедший, я хотел бы сказать вам, уважаемый Леонид Владимирович, - Прудовский был тем редким среди людей его порядка человеком, который никогда и никому за всю жизнь не сказал слово "спасибо". Это первое, а вот второе вероятней всего вас смутит. В смерти профессора мы все увидели руку Всевышнего. И не думайте пожалуйста, что ее можно увидеть где, и в чем угодно. Нет. Так же как и храмы строятся не где попало, так и древние города. Они строились там, где - необычно, говорю вам как специалист. Выползово в числе этих необычных мест.
Но - обязательное условие: к необычным местам допускаются провидением только нравственные люди. Безнравственные, может быть, и могут вырвать у провидения какие-то тайны, но тотчас же и умирают.
Вместе с тем я хочу, чтобы вы вспомнили, - продолжал археолог, - что на свете существует немало мест, в которых человек чувствует себя, по меньшей мере, чужим на этой планете. Например, в акватории Бермудского треугольника, где происходит много удивительного, в Индии - в Шамбхале, в Бурятии - в Белогорье, в Америке - в Эльдорадо, там все что происходит не так, как должно быть в хрестоматийном представлении человека о природе вещей. Или вспомните Памир, где есть озеро, в котором тонет дерево, а потом оказывается, что на дне этого озера никакого (только что утонувшего) дерева нет (оно исчезло), а в источнике Гарм-Чашма на том же Памире вообще можно купаться в кипящей воде. И не обжечься.
Все, что я говорю, конечно, не волшебство - это относится к области физики, чаще не изученной, уверен, эту область можно было бы назвать даже сверхфизика, потому что все в ней алогично и изначально непонятно.
Эта сверхфизика граничит с фантастикой, те физические законы, которые применимы здесь в Вьшолзово, неприменимы в обычных условиях, и... Леонид Владимирович, я понимаю, что, быть может, осточертел вам своим монологом, хотя бы потому, что я и свидетель для вас никчемушный, но тем не менее слушайте.
Я зевнул, но профессор был в себе и вещал:
- Прудовский в последние дни так странно вел себя и говорил такие вещи, что у нас сложилось впечатление отнюдь не его помешательства, нет, все мы ученые и, сделав открытие, подвержены некоторым странностям в быту. Так вот лично я был уверен в том, что он что-то нашел, и отнюдь не остатки какой-то цивилизации, нет, я уже твердо знал по обрывкам его речей, он нашел, говоря современным языком, лабораторию, которая изучала отражение действующей на планете Земля цивилизации. Я не удивлюсь, если вскоре обнаружится какой-то алгоритм, с помощью которого можно будет вызывать на допрос (профессор нехорошо хихикнул) души умерших, а соответственно, доподлинно видеть прошлое и будущее.
- Прудовский потому и погиб, что слишком много открыл знаний.
Это преступление (убийство его или кончина, - называйте это как хотите) конечно было умышленным, но умысел вынашивал не человек, а нечто высшее.
