В то же время на пристани, куда ушел капитан, произошло следующее: человечек, которого в конторе приняли за важного американца, в крайнем возбуждении кинулся мимо бочек с сельдью на сходни. На набережной уже гремели подъезжавшие пролетки с пассажирами. Он остановился, всматриваясь в темноту, и- свистящим шепотом:
- Миссис Ребус... Миссис Ребус...
Мимо него, скрипя досками, прошел в контору веселый Парфенов. Наверху ссорилась с извозчиками группа бронированных москвичей. Человечек дрожал от возбуждения:
- Миссис Ребус, миссис Ребус...
Тогда из темноты у самой во ды выдвинулась женская фигура в мохнатом пальто. Он кинулся к ней по мосткам:
- Достал две каюты.
- Очень хорошо, но вы могли сообщить это более спокойно, - несколько трудно произнося слова, с английским акцентом проговорила женщина. - Дайте руку. У меня узкая юбка.
Протянув к нему руку в дорожной перчатке, она вскочила на мостик. Поднятый воротник пальто закрывал низ ее лица, кожаная шапочка надвинута на глаза.
Оправив кушак, она засунула руки в широкие карманы. Ее твердый носик казался кусочком заморского владычества на этом сыром и темном советском берегу.
- Каюты, которые вы получили, надеюсь, не заняты?спросила она.
- Вы же сами знаете, что я не мог заказать кают... Все переполнено... Пришлось взять каюты мистера Скайльса и мистера Смайльса...
- Как же вы думаете поступить с этими джентльменами? Через минуту они будут здесь. Надеюсь - вы не предполагаете, что я буду спать вместе со Скайльсом или Смайльсом?
- Все понимаю... У меня трещит голова, миссис Ребус...
- Агентство Ребус не оплачивает трещание вашей головы, мистер Ливеровский. Дайте ключ. Я устала и хочу лечь.
- Предполагал, что вы могли бы как-нибудь сами переговорить с американцами... Вам-то они, конечно, уступят каюты...
- Я ни о чем не буду просить Скайльса и Смайльса, они не принадлежат к числу наших друзей...
- Тогда что же? Чтобы они совсем не поехали?
- Да. Их не мешало бы проучить - этих друзей советской власти.
- Я должен понять, что вы разрешаете не останавливаться ни перед какими мерами?..
- Да... Ключ! - сказала Ребус.
Опустев ключ в теплый карман, пошла к освещенному пароходу. Обернулась.
- Негр едет? Вы проверили?
- Едет. Каюта ему забронирована. Сам видел. (Схватился за нос в крайнем раздумье и - про себя: "Гм, что-то надо придумать!" Ливеровский скрылся в толпе сезонных рабочих. Миссис Ребус, двигаясь как представительница высшей цивилизации, внезапно споткнулась. Медленно оборачиваясь, отодвинулась в сторону. По мосткам шли - молодая женщина в атласном несвежем пальтеце с заячьим воротником и трое мужчин. Один из них был негр; улыбаясь широким оскалом, он глядел вокруг с доброжелательным любопытством:
- Это - Волга? Я много читал о Волге у ваших прекрасных писателей.
- Все восхищаются: Волга, Волга, но безусловно - ничего особенного, говорила дама с заячьим воротником,- я по ней третий раз езжу. После заграничной вам покажется гадко. Грязь и невежество.
Муж дамы с заячьим воротником, профессор Родионов (средних лет, средней наружности, весь, кроме глаз, усталый), внес шутливый оттенок в женины слова:
- Собака, ты все-таки не думай, что за границей повсюду одни кисельные берега...
- Какие кисельные? Когда я о киселе говорила? При них котируешь меня как-то странно...
- Ах, собака, ну опять...
- Может надоесть в самом деле, - всю дорогу выставляешь какой-то дурой...
- Ну, ладно...
Видимо, царапанье между дамой и профессором было затяжное. Негр сказал, глядя в бархатную темноту на огоньки бакенов, на мирные звезды:
- Я буду счастлив полюбить этот край...
Четвертый спутник лениво: - За карманами присматривайте.
Один глаз у него был закрыт, другой - снулый, худощавое лицо, как на фотографии для трамвайной книжки.
Он пошел за ключами. Негр переспросил:
- Не понял, - о чем товарищ Гусев?
Дама с раздражением:
- Знаете, мистер Хопкинсон, не то что здесь карманы береги, а каждый день - едет, скажем, пассажир, - так его с извозчика даже стаскивают. Весь народ на этой Волге закоренелые бандиты...
Профессор с унылым отчаянием: - Ну, что это, Шурочка...
- И тут готов спорить?
- Никогда не поверю, миссис Шура, вы ужасная шутничка... - Хопкинсон не договорил: глаза его, как притянутые, встретились с пристальным взглядом миссис Ребус. Улыбка сползла с толстых губ.
Шура завертела любопытным носиком:
- На кого уставились? (Увидела, тоненько хихикнула.) Вот и правда, говорят, - на негров особенно действуют наши блондинки...
- Шура, замолчи, ради бога.
- Оставь меня, Валерьян.
- Эта дама - не русская, - с тревогой проговорил негр, поставил к ногам профессора чемодан и, будто преодолевая какой-то постыдный для него страх, пошел к миссис Ребус. Приподнял шляпу.
- Боюсь быть навязчивым... Но мне показалось...
Эсфирь Ребус освободила подбородок из воротника пальто и улыбнулась влажным ртом, пленительно:
- Вы ошиблись, мы не знакомы.
- Простите, простите. - Он пятился, смущенный, низко поклонился ей, вернулся к своим. Лакированное лицо взволнованно: - Я ошибся, эта дама англичанка... Но мы не знакомы... (Снял шляпу, вытер лоб). Я немножко испугался... Это нехорошее чувство - страх... Он передается нам с кровью черных матерей.
- Слушайте, испугались этой гражданки? Чего ради?
- Она мне напомнила... Ее взгляд мне напомнил то, что бы я хотел забыть здесь, именно здесь, в России...
- Расскажите. Что-нибудь эротическое?
- Собака, пойдем на пароход, в самом деле...
- Оставь меня...
- Женщинам не отказывают, миссис Шура... Но слушать на ночь рассказы негра...
- Именно - на ночь...
- Вы будете плохо спать.
- Наплевать, слушайте... Все равно - у меня хроническая бессонница.
- Это у тебя-то? - сказал профессор.
- Мистер Хопкинсон, сознайтесь - у вас какая-то тайна...
Не ответив, негр опять повернул белки глаз в сторону миссис Ребус. Лицо ее до самых бровей ушло в широкий воротник, ножка потопывала. Притягивающие глаза не отрывались от Хопкинсона. Шура прошептала громко:
- Уставилась как щука...
Когда Гусев, вернувшись с ключами, заслонил спиною миссис Ребус, она оторвалась от стены и прошла мимо Хопкинсона так близко, что его ноздри втянули запах духов. Почти коснувшись его локтем и будто обезвреживая странный блеск глаз, она освободила из воротника подбородок, показала нежнейшую в свете улыбку:
- На пароходе будем болтать по-английски, я очень рада. Ожидается прекрасная погода. Покойной ночи.
Она ушла на пароход. Хопкинсон не смог ничего ответить. Родионов сказал раздумчиво:
- Странная штука - рот, губы, вообще. Глазами солгать нельзя. Женщины лгут улыбкой.
- Шикарная дамочка, - прошипела Шура, - туфли, чулки на ней видели? - а сукно на пальте? Вся модная, тысяч на десять контрабанды.
- Чего хочет от меня эта дама? - с ужасным волнением спросил Хопкинсон. - Что ей от меня нужно?
Спутники не ответили. Только Гусев - скучливо:
- Берегите карман, товарищи.
Двинулись к пароходным сходням. В это время на спине голого по пояс грузчика проплыли новенькие, с пестрыми наклейками чемоданы. Позади шагали два иностранца - бритые, седые, румяные, серые шляпы (цвета крысиного живота), пальто - на руке, карманы коричнево-лиловых пиджаков оттопырены от журналов и газет.
Тот из них, кто был пониже, - налитой как яблочко, говорил:
- Уверяю вас, - они сели в экипаж вслед за нами.
Другой, тот, что повыше, - с запавшими глазами:
- Я верю вам, мистер Лимм, но я своими глазами видел, как мистер Скайльс менял деньги в буфете, а мистер Смайльс пил нарзан.
- Выходит, что один из нас ошибается, мистер Педоти.
- Несомненно, мистер Лимм.
- Я готов держать пари, что Скайльс и Смайльс через три минуты будут здесь. Идет?
- Я не большой любитель держать пари, мистер Лимм. Но - идет.
- Десять шиллингов.
- Вам не гарантирована покойная старость, мистер Лимм. Отвечаю.
- Вынимайте ваши часы.
Лимм и Педоти полезли в жилетные карманы за часами. Ни у того, ни у другого часов не оказалось.
- Мои часы? - растерянно спросил Лимм.
- И мои тоже, - сказал Педоти.
- Куда они могли деваться?
- Я только что вынимал их.
Оба произнесли протяжно: "о-о-о"...
Около озадаченных иностранцев уже стоял Гусев. Оба глаза открыты. Сказал сурово:
- Сперли у обоих. Понятно вам?
- О, - проговорили Лимм и Педоти, - это непонятно.
- То есть - как непонятно? Каждый сознательный гражданин сам должен смотреть за карманами, а не ходить разиня рот, затруднять госорган - искать ваши побрякушки. Работа уголовного розыска основана на классовом принципе, но в данном случае -ваше счастье: вы наши гости, полезные буржуи, считайте - часы у вас в кармане.
Он пронзительно свистнул и с непостижимой расторопностью кинулся в толпу. Сейчас же оттуда выскочили два карманника, - помчались по селедочным бочкам, через кучи колес, ящиков и лаптей. Гусев, казалось, появлялся сразу в нескольких местах, будто три, четыре, пять Гусевых выскакивали из-за тюков и бочек.
