бережно укладывала в корзинку свою находку, целуя каждый грибок. Тихая охота продолжалась до тех пор, пока не садилось солнце. Мама волновалась, когда грибники подолгу задерживались в лесу, сердилась на папу, но каждый раз, увидев их с полными корзинами грибов, уставших, но счастливых, меняла гнев на милость, несмотря на то, что впереди её ждала многочасовая работа по очистке лесных даров. Люда обязательно помогала ей и рассказывала удивительные истории, которые с ними приключались.
– Мамочка, а этот гриб я нашла в глубокой канаве! Представляешь, прямо в песке рос, а этот … – она взахлёб рассказывала о каждой находке и всегда ждала похвалы!
– Умница! – говорила мама. Она, не подавая виду, гордилась дочкой и своим мужем.
Дом, в котором жила Люда, родители построили своими руками. О том времени они не любили рассказывать. Тяжело было. Тогда не каждая семья решалась на строительство. Но желание мамы жить в собственном доме оказалось сильнее всяких трудностей. Строили долго. Денег на кирпич не хватало, папа решил возвести стены из доступного по тем временам материала: шлака – продукта, остававшегося после сжигания твёрдого топлива. Засыпали его в специальные формы, заливали цементным раствором, ждали, когда всё застынет, и только после этого продолжали поднимать стены. Физические нагрузки изнуряли родителей, но они работали не покладая рук, с каждым днём приближая свою мечту. Дом возводили много лет, на свет успела появиться и вырасти вторая дочь. Чтобы как-то свести концы с концами, держали поросят, разводили кур. Маленькая Люда тоже помогала: ей доверяли кормить цыплят. Каждый день она подходила к клетке, чтобы посмотреть, как растут её желтые пушистые комочки.
– Пик-пик, пик-пик, пик-пик … – весело переговаривались цыплята. – Пик-пик, пик-пик, – словно эхо вторили им маленькие утята, которые росли быстрее, чем их пернатые друзья, – не по дням, а по часам.
Накормить двадцать пять прожорливых утят – считалось делом непростым. Спасала поблизости расположенная от дома река. В конце лета она покрывалась ряской – мелкими растениями в виде пластинок, которые водоплавающие поедали с волчьим аппетитом. Всегда «весёлые» утки и селезни только к вечеру возвращались с реки: белоснежные, с полными зобами, переваливаясь с одной лапки на другую и о чём-то «переговариваясь», шли они вереницей домой. Их впускали не сразу.
– Лю-да, – кричала Лена, – как только я насыплю еду в кормушку, открывай ворота!
– Хорошо! – отзывалась она с готовностью помочь сестре.
– Хлоп-хлоп, хлоп-хлоп … – как только двери открывались, утки наперегонки бежали к деревянным кормушкам и жадно заглатывали еду. Набирали в клюв и несколькими движениями проталкивали её внутрь. Люда не успевала глазом моргнуть, как они, наевшись досыта (такое, правда, случалось редко), ложились на бок, укладывая огромный зоб на асфальт, вытягивали перепончатые лапы и довольные затихали.
Кто-то из соседских мальчишек прознал о том, что утки любят ракушки, которых в реке было видимо-невидимо. Они водились недалеко от места купания местной детворы, особенно там, где начиналось иловое дно. Наличие мидий считалось показателем чистоты, поскольку моллюски фильтруют воду, в которой живут. Именно это и вызывает споры о благоразумности применения морских, а тем более речных мидий в пищу.
Ребята собирали их в большом количестве и выбрасывали на берег. Дома вскрывали раковины ножом, мясо моллюска отдавали уткам, которые дрались из-за каждого кусочка. Кто бы мог подумать, что утиное лакомство – это речные мидии, которые наравне с морскими подают сегодня в ресторанах. Большое количество отходов позволяет считать блюдо деликатесом.
В родительском доме посередине стояла огромная русская печь, которая обогревала сразу четыре комнаты: спальню, большой зал, где Степановы любили принимать гостей, детскую и гостиную. Были и хозяйственные пристройки – кухня, небольшая ванная комната и, конечно, подвал. Здесь зимой хранили солёные помидоры, огурцы, грибы. В углу стояла большая кадушка с квашеной капустой, переложенной упругими половинками кочанов и яблоками. Чаще всего это была ароматная антоновка. Люда с интересом наблюдала, как мама готовила бочку для солений. Она в печи нагревала до красноты железную болванку, а затем доставала раскалившуюся добела ухватом и опускала в кадушку с водой. Что тут начиналось!!! Вода кипела, шипела … Бочка ходила ходуном – так чистили ёмкость, чтобы капуста или мочёные яблоки в ней не портились.
В подвале на деревянных полках стояли банки со свиной тушёнкой. Здесь же хранились компот и варенье – из малины, смородины, яблок, сливы и вишни. Все заготовки – мамина гордость. Она в округе слыла хорошей хозяйкой. Полакомиться её солёными огурчиками приходили все соседи.
Вскоре с русской печью пришлось расстаться. Технический прогресс – появление парового отопления – да и досадный случай, который произошёл, когда папа остался вместо мамы на хозяйстве, приблизили этот момент. Уложив дочерей днём спать, он растопил печь, приготовил обед. Чтобы тепло «не вылетело в трубу», закрыл задвижку. Обычно Лена с Людой спали полтора часа. Но только не в этот раз. Когда прошли все сроки, отец забеспокоился.
– Пойду, проверю, с чего они так крепко спят?! – недоумевал он. Дочери лежали под одеялом без движения, бледные и, как тогда показалось отцу, бездыханные.
– Угорели! – промелькнуло у него в голове – видимо, я рано закрыл задвижку в печи, и в комнату просочился угарный газ.
Отец быстро распахнул окна, одел детей в шубы и вынес на улицу. Он не на шутку испугался: повёз их на горку, которая находилась недалеко от покрытой льдом реки, покататься на санках. С каждой съезжал по несколько раз в надежде на то, что свежий морозный воздух скоро приведёт дочерей в чувство. И только когда он увидел на щеках дочерей лёгкий румянец, вздохнул с облегчением – беда миновала.
С появлением парового отопления нужда в русской печи отпала. Но возникла другая забота – топить котёл, который почему-то часто «капризничал». Только спустя некоторое время Люда узнала про маленькие хитрости, «укрощающие» большой чугунный котёл местного производства – Кировского чугунолитейного завода. В нём было несколько дверец. Самое маленькое – прикрывало поддувало или зольник. Чуть больше – пространство, куда закладывались береста, бумага и мелкие щепки для розжига, третья дверца прикрывала пространство, куда помещались дрова и уголь. Изучив, на первый взгляд, нехитрую грамоту, Люда как заправский кочегар принялась за дело. Нарезала ножом березовых лучинок, уложила их так, как показывал отец, под них – старые газеты. Чиркнула спичкой – пламя объяло щепочки.
– Нужно поймать момент, когда подкладывать дрова следует, – подсказывал папа, наблюдавший за действиями дочери. – Раньше положишь, пламя быстро погаснет из-за недостатка кислорода, позже – щепа успеет прогореть. Ничего страшного, если первый раз не получится, – успокаивал он. – Даже у взрослого не всегда с одной спички растопить котёл получается …
Когда маленькая хозяйка, так иногда называл её
