что из соседнего здания будут подглядывать, как она переодевается, посмотреть, правду сказать, было на что — молодое спортивное тело сорокалетней женщины в красивом белье, вряд ли кого оставляло бы равнодушным.
Но сегодня Марине было не до этих нездоровых мыслей.
Наскоро переодевшись, она позвонила в кабинет заведующей ревматологии.
— Нина Петровна, вы у себя?
— Да, Марина.
— Я вас очень прошу: никого не приглашайте, сейчас зайду к вам со своим подопечным.
— Давай, только побыстрей, через полчаса у меня обход.
По длинному коридору ревматологии санитарки гуськом друг за другом везли, звеня посудой, тележки с завтраком, сновали медсестры, мягко шуршали тапочками проходящие больные.
Марина летела так, что санитарки с тележками жались к стене, полы Марининого халата развивались, как на ветру. За руку она тащила за собой невысокого мужчину средних лет, который не успевал за ней, бежал вприпрыжку.
Усадив мужчину на ряд кресел, стоящих возле кабинета заведующей, Марина рывком открыла дверь. Дальше разговор у них шел на приглушенных тонах.
— Полгода назад, — рассказывала Марина, ко мне поступил пациент…
— От чего лечила? — прервала Нина Петровна.
— От остеохондроза плюс ущемление нерва. Все симптомы на это указывали. Ну, просто классическая картина. Он у меня на дневное отделение ходил, чего его в палате зря держать!
После проведенного курса никаких симптомов нездорового человека. Но месяц проходит — опять приходит. Все то же самое. Сменила курс. Все замечательно. Через месяц примерно — все возвращается!
И так четыре раза. Тут, конечно, я забеспокоилась — протащила его по всем анализам, УЗИ, МРТ, ну, в общем, на всей аппаратуре. Все органы в порядке, но С- реактивный белок показывает острое текущее воспаление! Неизвестно где. Только что к гинекологу осталось проводить, — через силу пошутила она.
— Давай его ко мне! — предложила Нина Петровна. Такие же симптомы у некоторых ревматических болезней.
Марина замялась.
— Он слепнуть начал! — Наконец, сказал она.
С нашей спецификой это никак не связано, конечно, но мало ли что! А я с перепугу дала ему направление в офтальмологическую клинику.
Она открыла принесенную папку.
— Вчера он принес результат обследования, — и протянула Нине Петровне лист.
— Атрофия зрительного нерва, — прочитала диагноз Нина Петровна. В графе назначений было написано много препаратов и добавлено: «ЕТС» — то есть срочно.
— Но причина не офтальмология, — указала ей на дальнейший текст Марина. Указано: «Острые воспалительные процессы, происходящие в организме. Механизм неизвестный.
Нина Петровна, врач с почти полувековым стажем, молча откинулась на стуле, и, помолчав, резко спросила:
— Где пациент?
— Сидит у кабинета, — испугавшись ее тона, ответила Марина и ввела его в кабинет.
— Евгений Михайлович! — представился тот.
Нина Петровна задала ему некоторые вопросы, провела визуальное и пальпированное обследование и попросила подождать в коридоре.
Потом долго и молча изучала медицинскую карту обследования, анализы, историю лечения и позвонила дежурной медсестре:
— Обход переносим на полчаса!
И уставившись каким-то туманным взглядом на Марину, сказала:
— Сгубила ты, кажется, девочка, этого человека!
— Так все плохо? — упавшим голосом спросила Марина.
— Хуже нет!
… Болезнь эта, по предварительному мнению Нины Петровны не имеет никакого отношения к неврологии. Это могло быть одно из редких иммунных болезней, когда клетки начинают вести себя как киллеры, и воспаление идет по всему организму на клеточном уровне.
И поскольку из-за поставленного неправильного диагноза болезнь долгое время не лечили, то справиться с ней в этом состоянии было уже проблематично. И даже если сейчас прямо с сегодняшнего дня удастся ударными дозами гормонов заглушить ее, для дальнейшего текущего лечения — а на это уйдет года три. Но слепоту я уже не остановлю! Это одно из последствий. Атрофия зашла слишком далеко. Мертвых не воскрешают! — закончила Нина Петровна.
Марина сидела, как убитая.
— Заявите?!
Нина Петровна как-то странно посмотрела не нее:
— Я — нет, Он сам заявит. Или его семья. У него есть семья?
— Не знаю.
Нина Петровна вдруг перешла на официальный тон и, наклонившись к ней, зло спросила:
— А ты о чем думаешь, Марина Сергеевна?! Ты о нем лучше думай!
И встав со стула, приказала:
— Переведи его ко мне, все документы на стол. И видимо опомнившись, произнесла, — Будем надеяться!
И уже совсем примирительно:
— У меня за всю мою практику было только два таких диагноза. Редкая болезнь.
— И оба ослепли?
— Один.
…Вечером, придя домой, Марина вдруг сказала пришедшему раньше нее и накрывшему на стол мужу:
— Налей мне водки!
— Пить начала? — сыронизировал муж.
— Может, и начну! В клятве Гиппократа об этом ничего не говорится!..
… Утром, после планерки, позвонила Нина Петровна:
— Зайди ко мне в двенадцать.
— Что-нибудь случилось?
— Придет жена твоего Евгения Михайловича. Узнала, что его перевели в мое отделение и хочет объяснений. Я бы хотела, чтобы эти объяснения дала ей ты.
— Я вам полностью доверяю, любые объяснения, которые вы сочтете нужными!
— Ты что, в кусты?! Нет уж, девочка, я не хочу, чтобы между нами были подозрения! И вот что я тебе скажу: — я бы не хотела, чтобы эта история дошла до главного врача. Сама знаешь, как он к тебе относится!
Марина знала, главврач не любит, чтобы ему перечили, Марина не терпела, когда ей указывали на ее место. Место ее — так, шестерка!
… В двенадцать в кабинете заведующей ревматологией сидела грузная, но, впрочем, ухоженная женщина. Рядом сидел, казавшийся еще меньше по сравнению с ней, Евгений Михайлович.
Нина Петровна коротко объясняла, что все проблемы у больного от другой болезни, о которой можно было узнать только после дальнейшего результата их лечения в неврологическом отделении и последних анализов.
— Значит, полгода лечили его от насморка, а на самом деле был рак?! — сходу сообразила жена. — Это я образно. И что же теперь будем делать?
— Будем лечить, — ответила Нина Петровна.
— А глаза?
— Мы будем делать все возможное, но произошли, боюсь, необратимые изменения.
Женщина повернулась к Марине:
— Какой же вы врач?!
— Я врач, — стараясь не реагировать на властный окрик женщины, ответила Марина. — Да и у врачей, как и у всех, также бывают ошибки. Я виновата, но человеческий организм — не примитивная мясорубка!
— Болезни очень разные, — подтвердила Нина Петровна, — симптомы разные и очень похоже на неврологию.
— Вы мне зубы не заговаривайте, — взорвалась женщина — я отдала в клинику больного мужа, получила слепого!
— Вы отдали в клинику больного мужа. В том, что я допустила ошибку в диагнозе, сознаюсь! Да, я виновата. Ваша воля требовать любого наказания! Но криком, как и наказанием, здесь не поможешь!
— Кать! Ну, что ты кричишь?! Действительно не поможешь, вдруг мягко сказал Евгений Михайлович, —
