и ее двое маленьких сыновей.
– Через пять минут будем на месте, Филипп Александрович, – сказал водитель
– Спасибо, Петр.
Оба замолчали.
– Скажи, Петр, много нас таких?
–Да не очень, Филипп Александрович. Вы пятые, кого мне назначали привезти. Еще две семьи, и поеду за своими, жена с сыном ждут. У нее третий триместр, совсем близко роды, будет девочка. Мне пообещали, что в бункере будет лучший акушер, которого можно найти. Поэтому я и взялся за эту работу. Все ради семьи, понимаете?
«Тебя нагло обманывают».
– Понимаю, – прошептал пожилой мужчина и отвернулся к окну.
У ворот бункера толпились люди. Все хотели попасть внутрь. Иногда раздавались выстрелы, и кто-то падал. Растолкав толпу у ворот, военные пропустили машину.
– Нам пора. Внуков я поведу сам, – сказал профессор.
Взяв за руки детей, он направился к массивной двери, у которой их уже поджидали.
– Отец! – раздалось где-то далеко за спиной.
Куприянов обернулся и увидел свою младшую дочь за воротами в толпе людей, она махала ему рукой.
«Передумала!» – мелькнуло в голове. Оставив внуков жене, он побежал к воротам, чтобы забрать её с собой.
–Анна! Не трогайте ее! Она со мной! – закричал профессор.
Протиснувшись через военных, он обнял свою младшую дочь и слезы хлынули у него из глаз.
– Ты передумала, моя дорогая! Моя любимая! Анечка! Я так рад, что ты останешься с нами, – держа девушку в объятиях , говорил Филипп Александрович.
– Папа, – посмотрев снизу вверх в глаза отцу, сказала молодая девушка, – это тебе за предательство человечества!
Что-то больно кольнуло его под ребро, багровая жидкость начала впитываться в одежду. Куприянов дернулся и увидел в руке дочери нож, весь в крови. Профессор не мог в это поверить. Он изумленно смотрел на свое чадо.
Военный, стоявшей ближе, повернулся. У него был четкий приказ. Он навел дуло на девушку.
– Нет!– поднимая руки вверх вскричал бледный Куприянов.
Очередная серия выстрелов разорвала воздух. Люди в толпе снова разбежались в разные стороны, как пугливые зайцы.
Девушка упала и больше не двигалась. Красная лужа растекалась по асфальту. Старик рухнул на колени от слабости. Рыдая, он подполз к бездыханному телу, обнял свою мертвую дочь и, целуя в лоб, начал укачивать.
Как когда-то давно укачивал ее, крохотную, на своих руках.
Очень давно.
