этого маленького человечка, мешающего больному и строящему ему рожицы. А ведь он-то его натурально видел. Или собираю больных на обед, а один лежит на кровати и смотрит в потолок. Я ему: – Вставай, надо на обед идти. – А он мне: – Сейчас, только мультфильм досмотрю, – и показывает на потолок. На потолке, конечно, нет ничего. А он видит. Спрашиваю: – Интересный мультик-то? – Замечательный – и, поднимаясь с кровати на обед, начинает мне его рассказывать.
Я, конечно, интересовался у медсестер, да и врачей, психическими болезнями. Что да как. И выяснил, что их существует очень много, но, что самое интересное, никакими анализами их не определишь. То есть физиологически может быть абсолютно здоровый человек, а вот психически – смотрит мультики на потолке. И практически все эти болезни врачи определяют только на собеседовании, и диагноз также ставят – после обстоятельного разговора. Болезни эти неизлечимые. Бывают случаи, когда больного временами приводят, практически в нормальное состояние, но тогда бывает даже хуже. Представляете, он очнулся и понимает, что он «псих». Как правило, далее следует суицид, то есть попытки самоубийства. Когда успешная, когда нет. А если нет, то его опять вводят в дремотное состояние. Потом ходят такие и напевают: – Наша попа как резина, не боится сульфазина. Это такое средство, тормозящее нервную деятельность. И колют его в две, четыре, шесть точек на теле. И больные месяцами, годами, пятилетками, а то и больше, бродят по коридорам больницы. А медсестры, может повторюсь, действительно – сестры милосердия, за ними ухаживают, страдают, переживают за них, пытаются расшевелить, разговорить, выяснить о них все. Ведь бывает, что привозят человека, без документов, сам он о себе ничего не помнит. Вот они и стараются выяснить, чтобы родным как-то сообщить. Ведь больные – это дети, сестры, братья, родители. В семьях их любят и жалеют, все-таки своя кровь. Расскажу об одном случае. Милиция, привезла одного парнишку, лет двадцати. Сам он назвался Николаем. Ходил абсолютно голый по берегу канала Москва-Волга, под Химками. Но кто он и откуда, он не помнил. Вот сестрички на протяжении трех месяцев его расспрашивали и наконец выяснили, что он из города Яхрома. Даже фамилию назвал, но адреса не помнил. Так как я сам из города Яхрома, то медсестры дали мне поручение найти его близких. Ну я и нашел.
Захожу на третий этаж панельного дома. Звоню в дверь, оббитую дерматином. Выглядывает небольшая ростом, седая бабулька. Глаза смотрят вопросительно. Называю фамилию и имя больного. Что тут началось. Меня буквально затащили в квартиру, провели на кухню. Народу набежало. Все меня обступили, спрашивают. В глазах вижу радость и слезы. Ну, я все рассказал про Николая. Меня напоили чаем и еще долго не отпускали. Я понял, что эта семья очень любит парня. Они, оказывается, и во всесоюзный розыск объявляли, сами везде по больницам и моргам ездили, но не нашли. Ходили в церковь, к батюшке, чтобы он отпел. Думали, погиб…А тут нашелся. Я видел настоящую радость на их лицах. Понял, что его очень любят здесь и ему дома будет хорошо.
На следующее дежурство мы вечером сидели в сестринской, пили чай с шоколадными конфетами, которые привезли близкие Николая, и обсуждали случившееся. А я сидел и думал. Так получилось, что я по жизни сталкивался с разными проявлениями людских характеров, но в «психушке» увидел людей на совершенно разных полюсах. С одной стороны, милосердие и любовь к больным, невозможно работать в психиатрии без этих чувств, с другой – абсолютно черное безразличие, со стороны самых близких людей. Спихнули человека в больницу – и все. И лежат «психи» в больнице годами-десятками лет. У нас по закону только родные могут забрать больного домой. Не берут, значит лежит в больнице. Знаете, сейчас ни один судья не может осудить на какие сроки, на какие изолированы эти люди своими близкими. Я не осуждаю таких людей, мало ли какие у них условия жизни. Да и говорит «Евангелие» – не осуждай, да не осужден будешь. Но все равно как то хотелось, чтобы мы все стали более милосердны… Даже сегодня в третьем тысячелетии, у нас в стране, которая больше четверти века не СССР, каждый год, в разных концах страны горят здания больниц и пансионатов, в которых лежат – «сидят» такие больные. И гибнут они в таких пожарах десятками…
Люди, будьте милосердны… иначе чем мы отличаемся от «нацистов», которые жгли психиатрических больных в газовых камерах.
Немного про лес
«Для людей работа является наслаждением…»
Эзоп (VI в. до н.э.)
Так уж по жизни случилось, что одно время, лет эдак семь восемь, мне пришлось работать, лучше сказать подрабатывать, лесорубом. У меня был полный набор инструмента для работы в лесу, включая бензопилу «Дружба». Были даже корочки «вальщика», выданные мне после сдачи экзаменов в Дмитровском лесничестве. Кто не знает, «вальщик» – это и есть лесоруб, валит деревья. Была у меня и спецодежда, как говорят, на все случаи жизни и на всякую погоду. Кто-то, может быть, скажет: подумаешь, лесоруб. Сейчас, в конце двадцатого века, все механизировано. Подходи с бензопилой, вали дерево и трелевщиком растаскивай или вытаскивай, куда нужно. Я до этого тоже, наверное, так думал, а может, и не думал. В то время это было в начале «восьмидесятых», я потерял работу и нигде не мог устроиться по специальности. Не брали. Из-за конфликта с первым секретарем городского комитета КПСС, Новоселовым В. А., даже не из-за конфликта. Просто не нравился я ему своей неугомонной правдивостью, энергией по внедрению новых методов работы и так далее. Вот и не брали никуда. Чтобы правильно понимали этот» наезд», могу сказать, что мне даже строгий выговор в личное дело объявили по партийной линии, а это в те времена считалось «черной меткой» для любого человека. Я считаю ни за что. Вообщем, это тема отдельного разговора. А ведь семью кормить надо. Двоих детишек растил.
А тут встречаю своего друга детства Володю Гущина. Мы с ним на одной улице жили и дружили, конечно. Оба были спортсменами, в юности. Он лыжами занимался, а я боксом. Он достиг больших достижений. Стал чемпионом СССР по лыжным гонкам на пятьдесят километров, по моему, году в 1967. Да и в дальнейшем, в течении восьми лет, занимал призовые места по Союзу на длинных дистанциях. Ну, а потом стал «стариком», как говорят, сошел с дистанции.
Профессии у него не было. Он закончил институт физкультуры, поэтому работать ему было негде и некем. В общем, Родина его не забыла, в «кавычках». Тогда это было в порядке
