разум находился в таком смятении, что, можно считать, Мартину Миллсу повезло, что до новостей о Мадху оставался еще целый день.
В Дамском саду клуба «Дакворт» над беседкой мерцало полуденное солнце, едва пробиваясь булавочными уколами сквозь плотный шатер бугенвиллей; этот яркий световой бисер покрывал скатерть, как россыпь бриллиантов. Нэнси подставляла руки под игольчатые лучи. Она играла с солнцем, пытаясь поймать его отражение на обручальное кольцо, когда детектив Пател сказал ей:
– Милая, тебе не обязательно быть здесь. Ты можешь уехать домой.
– Я хочу быть здесь, – сказала ему Нэнси.
– Я просто хочу предупредить – не жди, что тебя это устроит, – сказал заместитель комиссара. – Почему-то, даже когда их ловишь, все остаются чем-то недовольны.
Доктор Дарувалла, который продолжал смотреть на часы, заметил:
– Она опаздывает.
– Они оба опаздывают, – сказала Нэнси.
– Дхару положено опоздать, – напомнил ей полицейский.
Дхар ждал на кухне. Когда появится вторая миссис Догар, мистер Сетна будет наблюдать за ее растущим раздражением; когда стюард увидит, что она явно на взводе, он даст сигнал Дхару идти к ее столу. Доктор Дарувалла исходил из теории, что в возбужденном состоянии Рахул поведет себя опрометчиво.
Но когда она приехала, они едва узнали ее. На ней было то, что западные женщины привычно называют маленьким черным платьем; приталенное, с короткой юбкой, чуть расклешенной книзу. Маленькая высокая грудь миссис Догар была эффектно приоткрыта. Если бы поверх она надела черный льняной жакет, то выглядела бы почти по-деловому, подумал доктор Дарувалла; без жакета платье скорее подходило для коктейльной вечеринки в Торонто. Платье без рукавов, на тонких бретельках, словно бросало вызов членам клуба; вдобавок эта мужественность обнаженных плеч и предплечий Рахула, не говоря уже о широкой грудной клетке, грубовато выпяченной напоказ… Фаррух решил, что она слишком мускулиста для такого платья; затем ему пришло в голову, что в таком виде она полагала понравиться Дхару.
И все же миссис Догар двигалась совсем не так, как крупная и очень сильная женщина. Ее появление в обеденном зале клуба «Дакворт» было ничуть не агрессивным. Ее поведение было застенчивым и девичьим; вместо того чтобы направиться к своему столу, она позволила старому мистеру Сетне под руку сопроводить ее – относительно миссис Догар доктор Дарувалла никогда не видел ничего подобного. Это была не та женщина, которая обычно хватала ложку или вилку и начинала трезвонить о свой стакан. Сейчас это была чрезвычайно женственная особа: она скорее предпочла бы остаться голодной за своим столом, чем привлечь к себе осуждающие взгляды. Она так и будет сидеть, улыбаясь и ожидая Дхара, пока клуб не закроется и кто-нибудь не отвезет ее домой. Очевидно, детектив Пател был готов к таким переменам в ней, потому что заместитель комиссара быстро сказал сценаристу, когда миссис Догар едва села за свой стол:
– Не стоит заставлять ее ждать. Сегодня это совсем другая женщина.
Через мистера Сетну Фаррух вызвал Джона Д., но все это время заместитель комиссара наблюдал за тем, что миссис Догар делала со своей сумочкой. Она сидела за столиком на четверых, как и предлагал сценарист, – это была идея Джулии. Джулия сказала, что когда за такой стол садятся двое, то женщина обычно кладет сумочку на один из пустых стульев, а не на пол, что и нужно было Фарруху.
– Во всяком случае, она положила сумочку на пол, – заметил детектив Пател.
Доктору Дарувалле не удалось отговорить Джулию от присутствия на этом ланче, и теперь Джулия сказала:
– Это потому, что она не настоящая женщина.
– Дхар позаботится о сумочке, – сказал заместитель комиссара.
Единственное, о чем только мог думать Фаррух, – это ужасающая перемена в миссис Догар.
– Это ведь она такая из-за убийства, верно? – спросил доктор у полицейского. – Я имею в виду, что убийство полностью утихомирило ее – оказало на нее успокаивающее воздействие, не так ли?
– Похоже, благодаря этому она почувствовала себя молодой девушкой, – ответил Пател.
– Должно быть, очень непросто почувствовать себя молодой девушкой, – заметила Нэнси. – Сколько всего надо натворить, чтобы просто почувствовать себя молодой.
Затем у стола миссис Догар появился Дхар; он не поцеловал ее. Он незаметно приблизился к ней сзади и положил обе руки на ее обнаженные плечи, даже, похоже, оперся на нее, потому что она напряглась, но он всего лишь пытался как бы ненароком пнуть ее сумочку. Когда ему это удалось, миссис Догар подняла ее и положила на пустой стул.
– Не забывайте беседовать, – сказал заместитель комиссара. – Мы не можем просто смотреть на них и молчать как рыбы.
– Пожалуйста, убей ее, Виджай, – сказала Нэнси.
– У меня нет оружия, милая, – солгал заместитель комиссара.
– А что ее ждет по закону? – спросила Джулия полицейского.
– В Индии существует смертная казнь, – сказал детектив, – но такие приговоры крайне редки.
– Смерть через повешение, – сказал доктор Дарувалла.
– Да, но в Индии нет системы присяжных, – сказал Пател. – Один судья решает судьбу заключенного. Пожизненное заключение и каторжные работы гораздо более распространены, чем смертная казнь. Ее не повесят.
– Ты должен убить ее сейчас, – повторила Нэнси.
Им было видно, что мистер Сетна вьется вокруг стола миссис Догар, как нервное привидение. Им была не видна левая рука Дхара – она была под столом. Предполагалось, что его рука была на бедре миссис Догар или на ее коленях.
– Давайте просто поболтаем, – весело сказал Пател.
– Пошел ты, вместе с Рахулом и Дхаром! – сказала Нэнси Пателу. – И вы туда же! – сказала она Фарруху. – А вы нет… вы мне нравитесь, – сказала она Джулии.
– Спасибо, дорогая, – ответила Джулия.
– Черт, черт, черт! – сказала Нэнси.
– Бедная твоя губа, – говорила миссис Догар Джону Д.
Это мистер Сетна прекрасно понял; они тоже прекрасно это поняли, глядя из Дамского сада, потому что они видели, как Рахул коснулся нижней губы Дхара своим длинным указательным пальцем, – это было короткое, почти неощутимое прикосновение. Нижняя губа Дхара цвела темно-синим цветом.
– Надеюсь, сегодня у тебя некусачее настроение, – сказал ей Джон Д.
– Сегодня у меня отличное настроение, – ответила миссис Догар. – Я хочу знать, куда ты собираешься меня отвезти и что собираешься со мной делать, – сказала она кокетливо.
Было неловко видеть, насколько юной и милой она себе казалась. Ее губы были поджаты, что увеличивало глубокие складки в уголках ее жесткого рта; улыбка была скромной и жеманной, словно миссис Догар, глядя в зеркало, наносила губную помаду. Несмотря на тщательный макияж, на зеленом тонированном веке ее глаза была видна крошечная воспаленная царапина; это заставляло ее моргать, как будто у нее болел глаз. Но это было
