нем была такая самоуверенность, что он ни минуты не сомневался в том, что достигнет своей цели. Значительная часть шляхты, вступившая с ним в союз, слепо ему верила, и так как он перед некоторыми не мог утаить, что стремится к независимости великопольских земель, то намерения его вскоре стали известны многим лицам в Великопольше. Но он умело прятал концы в воду, и доброжелатели короля, хоть и заметили его двойную игру, однако фактических доказательств для обвинения его в измене не было.
Его дядя, воевода Бенко, человек хотя и преклонных лет, но еще сильный духом и телом, всей душой преданный королю, враг всяких беспорядков и насилий, был возмущен поведением своего племянника. Еще в самом начале Мацек, неуверенный в Бенко и не вполне доверявший ему, старался склонить его на свою сторону при содействии своей тетки, жены Бенко, которая была очень привязана к своему племяннику и поддерживала его интересы. Но Бенко, несмотря на любовь к жене, не поддался на ее удочку и категорически ответил, что не допустит измены и будет бороться против нее всеми силами. Мацек, бывший раньше частым гостем у своего дяди, перестал бывать у него после нескольких стычек, произошедших между ними, и прекратил всякие с ним связи.
Бенко громогласно и открыто заявил, что не допустит измены и расстроит все козни своего племянника. Об этом предупредили Мацека, но он в ответ на это лишь презрительно улыбался и в ус себе не дул. Отношения между ними с каждым днем обострялись. Люди, оказавшиеся недовольными Мацеком, переходили на сторону Бенко, а обиженные им переходили на сторону племянника. Воевода зорко следил за всеми действиями старосты и обо всем доносил королю, и Мацек знал об этом. Это были два затаенных врага, готовые к нападению друг на друга. Но Боркович боялся открыто напасть на своего дядю; с одной стороны его останавливали связывавшие их кровные узы, с другой стороны – страх перед силой, которой располагал воевода.
Вокруг Бенко сгруппировались люди серьезные, рассудительные, не поддавшиеся обещаниям Мацека. Он владел обширными землями, расположенными между Познанью и Гнезно, но жил по большей части в своем дворце в Познани и дружил с самыми крупными окрестными землевладельцами, на поддержку которых рассчитывал.
Такому разделению дворян Великопольши на два лагеря способствовала исконная вражда, существовавшая между семействами, боровшимися из-за влияния в различных ее частях. Достаточно было кому-нибудь примкнуть к Борковичу, чтобы его противник перешел на сторону Бенко.
Мы уже описывали образ жизни старосты и упоминали о том, что он постоянно переезжал из одного своего имения в другое, не засиживаясь долго на одном месте и благодаря этому он мог поддерживать сношения со своими сторонниками и упрочить связь с ними.
Совершенно другой образ жизни вел воевода Бенко: по натуре своей большой домосед, он неохотно уезжал из Познани. Он был очень гостеприимен, и дом его всегда был полон гостей, приезжавших со своей челядью. Они проживали у него по целым неделям, и по старопольскому обычаю с утра до ночи столы были уставлены явствами, хоть и не изысканными, но зато всего было в изобилии.
Старый, обширный дворец Бенко, хоть и некрасивый на вид, был устроен со всеми удобствами и снабжен всем необходимым. Амбары и кладовые были переполнены рожью, пшеницей, мукой, сеном, дичью, всякими припасами, привозимыми из деревень, и всем, что необходимо в домашнем обиходе. При дворце имелась обширная баня для приезжих и их челяди; позади городских построек помещались конюшни, в которых могло вместиться несколько сот лошадей; недалеко от дворца находился собственный пивоваренный завод, доставлявший нужное пиво.
Дворец воеводы был устроен по образцу дворов владетельных особ. Были у него и ловчие, и стольники, и чашники, и многочисленная дворня. Во дворце безотлучно находился ксендз капеллан, исполнявший также обязанности лектора при воеводе.
Бенко был бездетен, так как несколько лет тому назад его единственный сын погиб на охоте, подстреленный неизвестно кем и как. Были некоторые следы, указывавшие на то, что Мацек Боркович причастен к этому убийству, и что оно совершено по его инициативе, и хотя не было достаточно доказательств для предания его суду, но их было довольно, чтобы его держать в сильном подозрении.
Мацек надеялся, что его тетка, жена Бенко, уговорит своего мужа назначить его наследником своих многочисленных имений. Но Боркович ошибся в своих расчетах, потому что воевода, заподозрив племянника в убийстве своего сына, возненавидел его и с разрешения короля назначил своим наследником какого-то дальнего родственника. Это их окончательно разъединило и вооружило Борковича против Бенко.
Воеводе исполнилось семьдесят лет, и хотя по прожитым годам его можно было назвать старцем, однако по его наружному виду этого нельзя было сказать. Он был большого роста, крепкого телосложения, с молодых лет закаленный, готов был, несмотря ни на какую погоду и во всякое время, сесть на коня, ночевать в поле и не боялся никаких трудов. Лишь в последние годы, так как у него мало было дела, он стал несколько тяжел на подъем; однако вокруг него всегда было шумно и людно.
В те времена вели совершенно иной образ жизни, чем теперь, и существовали другие обычаи. Как домочадцы, так и гости вставали очень рано, до восхода солнца. Так как воевода был очень религиозен и заботился о том, чтобы дворня и челядь тоже были такими, то все прежде всего отправлялись к обедне в ближайший костел или в каплицу, находившуюся во дворце.
После обедни садились за обед в обширной столовой; первые места занимали хозяин и его жена, а затем размещались по знатности и возрасту гости и придворные. Хотя уж и в то время начали входить в употребление разного рода коренья и пряности, но воевода не любил новшеств, и кушанья были незатейливые, но простые и сытные. Ставили на стол больших размеров блюда с мясом, дичью, рыбой, каши, молочные продукты, и все, оставшееся не съеденным, отдавалось прислуге и челяди. Пива давали вволю, а вино подавалось только по праздникам и то избранным лицам. Вместо вина давали мед – свежий и старый.
Обед начинался и оканчивался молитвой, которую совершал громогласно капеллан и благословлял яства и собравшихся на трапезу. Во время обеда воевода любил вести беседы, и гости старались каким-нибудь рассказом или сообщением только что полученных известий привести его в хорошее расположение духа. Сохраняя свое достоинство, он допускал в разговорах большую свободу, поощрял шутки и охотно смеялся над ними. Заговорив о каком-нибудь вопросе, он его всесторонне рассматривал и пускался в длинные объяснения, которые
