- Что я могу добавить нового о Швейцарии? Красивая природа, приятные и интересные люди и еще большой покой во всем. Без потрясений страна. Мне там было очень хорошо.
Я успокоилась после внезапного исчезновения отца и решила вести разговор в непринужденной форме. Вот чего я не переносила никогда, так это фамильярности "совковых мужиков" в разговорах с женщинами, и поэтому его "Ксенечка" меня очень насторожила. Только бы не пришлось ему хамить, мелькнуло у меня в голове.
- Я слышал, Ксенечка, от Игоря Ивановича, что вы развелись со своим супругом? - продолжил он (будто они не были в курсе и новости у них только из домашнего источника).
- Да, наша жизнь не сложилась, к сожалению...
- А что же, вы думаете, за границей мужчины другие, лучше наших? наконец взял быка за рога мой собутыльник.
- Почему же лучше, наверное, там тоже разные бывают, - ответила я.
- Но что же вы не смогли у нас-то хорошего найти? Чегой-то вас на тамошнего потянуло? - строгим голосом спросил "николай иванович".
- Ах, это вы имеете в виду Никиту? - Я ответила решительно, с полунаивной интонацией, как бы подыгрывая гостю в его манере выражаться.
Собеседник заулыбался и налил нам еще по одной рюмке.
- Мне повезло, я встретила наконец любимого человека, наши чувства взаимны...
- А до этого вас не любили? Не поверю, никогда не поверю, вы же красавица... - разгорячился "николай иванович". - Но стоит ли менять спокойную жизнь у себя на родине на полную неизвестность и чужбину? О Никите Игоревиче я слышал разное, семья его известная, историческая. Дед был царским министром, отец - герой французского Сопротивления. После войны вернулись в СССР, а потом были репрессированы... Очень печально, что так пострадали они все, да хоть живы остались, и то хорошо по тем временам. Мы теперь таких людей не за решетку бы сажали, а в гости бы приглашали. Да, Сталин в свое время дров наломал, а последующие правители тоже не всегда головой думали... Знаете, ведь я пишу диссертацию, и меня интересует все, что касается живых впечатлений и рассказов о русской эмиграции на Западе, при этих словах он не достал блокнота для записи моего предполагаемого рассказа, но почему-то пошел в коридор, принес свой черный кожаный портфель и поставил его рядом со стулом, у своих ног.
- Ничего интересного и нового, пожалуй, я не смогу вам рассказать. По причине того, что в основном я там развлекалась и, кроме ресторанов, театров и казино, в которые меня водили, ни во что не вникала. Жизнь эмиграции разная, и, скажу прямо, времени на ее изучение у меня не было. Ведь я даже контрабандой от ОВИРа побывала в Париже, - со смехом ответила я и опрокинула залпом рюмку коньяка.
- Понимаю, что у многих тамошних русских обида на Советскую власть. Но ведь все поменялось, к старому возврата нет, теперь есть молодое поколение специалистов, вроде меня, которые, разъясняют тем, кто наверху, как нужно себя вести. Я с большим уважением отношусь к вашему отцу. Игорь Иванович мне много рассказывал о своей поездке в Женеву и о вас тоже говорил... Вы что же, очень переживаете, что роман ваш с Никитой Игоревичем закончится просто перепиской? Но ведь он может сюда приехать. Ему нечего бояться!
"Николай иванович" говорил убедительным тоном и всем обликом выражал уверенность в полной безопасности появления Н.К. на территории СССР.
- Что вы, никогда Никита сюда не приедет! После лагеря он напуган на всю оставшуюся жизнь. И зачем ему это делать? У него работа, сплошные поездки, старые родители, которых он не может оставить. Да они скончаются раньше времени, если он соберется сюда. Скажу вам прямо, что я никогда его просить об этом не буду! - решительно сказала я.
- Неужели ради вас и такой любви он не поедет? Какая же это настоящая любовь?!
- Слушайте, я ведь не девочка и не настолько наивна. Мы говорили с ним и многое обсудили. Я ему сказала, что мне дороже моя чистая совесть и его спокойствие во Франции, чем наше счастье, замешанное на риске для жизни.
Мой слушатель при этом открыл свой портфель и запустил в него руку. Может быть, мне пригрезилось, но я услыхала щелчок клавиши...
- Да что вы говорите такое. Кто же его здесь тронет. Я, если хотите, любые гарантии могу достать, у меня друзья в Москве, они знают, кто такие Кривошеины. А Никита знаменитый... - кипятился "николай иванович".
- Не нужно мне никаких гарантий, Никиту я звать сюда не буду! И давайте не говорить больше о его приезде. - Я решила свернуть нашу дружескую беседу, тем более что разговор как-то уперся в тупик. Этот тип очень хотел меня уговорить пригласить Никиту, а насколько я поняла отца во время нашего "каменноостровского" разговора, все начиналось с обратного. Отец ведь первым заговорил о возможности моего "выезда в гости и замуж" к Никите во Францию. И только под предлогом советов от "специалиста по эмиграции" я согласилась встретиться с пресловутым "николаем ивановичем". Значит, опять обман, и все это было подстроено только как наведение контактов со мной в непринужденной домашней обстановке. А я-то, дура, уже говорила с Никитой о подобном приглашении, и он на том конце провода был потрясен моей просьбой. Ничего подобного он не слышал! И его удивленное и продолжительное "Даааааа..? Конечнооооо?..." я могла хорошо понять, и только молила Бога, чтобы он не задавал мне лишних вопросов по телефону, в мембране которого и так постоянно присутствовало "эхо Москвы".
- Скажите, Николай Иванович, отец мне говорил, что якобы есть форма приглашения, по которой меня могут отпустить "выходить замуж" во Францию. Именно об этом я и хотела вас спросить, насколько это реально? - решительно обратилась я к моему собеседнику.
- Ксенечка, эта практика действительно осуществляется, но крайне редко. Чаще всего по особому приказу из... Москвы, - тут он запнулся. - В вашем случае я ничего не могу решать, могу только давать советы, как действовать. Но думаю, что если вы по своему характеру и упрямству не захотите понять, что я ваш друг, то, боюсь, ничего хорошего из воссоединения с Никитой не выйдет.
Его намек, что он мой "друг", я прекрасно поняла. За этим стоит предложение на них работать... Но этого не будет никогда! Я решила для себя, пусть мы лучше не увидимся с Никитой и весь роман превратится в "сотню писем к другу", чем пойти по пути отца.
- Ну, что поделаешь, если не выйдет из этой затеи ничего, то переживать и биться головой об стену я не буду! Жизнь, в конце концов, не заканчивается на одном романе, я вполне удовлетворена своей женской судьбой. Поверьте мне, что прелести западной жизни и только начальные отношения с Никитой не позволят мне кидаться с головой в авантюры. Мне эти хитросплетения не осилить, и я об этом сразу вам заявляю, - спокойно и настойчиво ответила я "николаю ивановичу".
Он вздохнул и раздосадованно покачал головой, но настаивать не стал. Разговор после этого как-то завял, перешел на рассказ о его дочке и его хобби. Сейчас уже не могу вспомнить, в чем состояли страсть и увлечение "николая ивановича". Времени было почти семь часов, и мой собеседник сказал на прощание:
- Я, с вашего разрешения, еще раз вам позвоню, но если у вас будут ко мне вопросы, то вот мой служебный телефон. Если не застанете, мне всегда передадут сослуживцы.
Он протянул мне бумажку с написанным от руки номером телефона. Адреса своей конторы он не назвал. Громко защелкнулись замки его тяжелого портфеля. Мы попрощались, и я с облегчением закрыла за ним входную дверь.
На душе было противно и муторно не от выпитого коньяка, а от пережитого в течение этих полутора часов напряжения.
Через две недели после этой встречи пришел объемный конверт от Никиты. А вечером того же дня раздался телефонный звонок, и я услышала далекий голос Ирины: "Ксюша, дорогая, я прилетаю. Сообщи Гуленьке..."
* * *
Помню, что оба события были как два нокаута.
Первое, что я увидела, вскрыв письмо от Никиты и вникнув в его содержание, было приглашение мне и Ивану. Но приглашение было не "в гости и замуж", а "замуж и на постоянное место жительства вместе с сыном". Я была в полном замешательстве, ничего подобного я даже не предполагала. Что же мне теперь делать?
И второе - это близкий приезд Ирины. Мне было радостно ее увидеть, но я со страхом ждала их встречи с отцом. Он, конечно, не предполагал в ней такой прыти; как ни прятался, но, видно, много наобещал ей, и авансы обернулись долгом. По всей ситуации, в которую были поставлены Ирина и я, видимо, мне и предстоит быть буфером. Наше знакомство переросло в дружбу, ей я остаюсь верной до сего дня, благодарность, которую я испытываю к ней, не поросла коростой времени.
Пришлось опять слать срочную телеграмму в Парголово. Отец появился немедленно, прилетел на крыльях и, взглянув на приглашение Никиты, помрачнел. Недовольству его не было границ! Всё не так. А когда услышал, что вот-вот нагрянет Ирина, то стал кричать во весь голос, что не желает с ней встречаться, что если она приедет в Парголово, не откроет ей дверь, спустит собаку с цепи и вообще приготовит ей сюрприз... Это было ужасно, всё ужасно!
