краба, стоял в центре круга, который образовался из обучаемых бойцов. Он часто от нетерпения или недовольства подергивал левой ногой обутой в борцовку с носком смешно задиравшимся вверх. У Кима не было пальцев на левой ноге. Только это нисколько не мешало быть Кимом. Я смотрел на себя, запыхавшегося, обливающегося потом, с пунцовым от усилий лицом. И считал. Я упал — раз… два… три… десять… сто…
Ким первый из учителей, произнесших мое имя вслух. Имя всегда живет внутри тебя. Оно как ты сам, только еще не рожденный. Имя видят только учителя. Только им дано разбудить его. Только имя порождает тебя заново… Как просто спросить себя кто ты? Как сложно иногда ответить на этот вопрос. Серж, с которым мы сойдемся в схватке и бегущий за моей спиной, спотыкаясь, и так же как я, падая, был выше меня на голову и в полтора раза шире в плечах. Это сейчас он не был бы для меня достойным соперником. Но тогда. Тогда я пришел к Киму за победами. Или хотя бы за их отблесками. У меня были враги и соперники. Ким учил побеждать. Побеждать. Через пот кровь страдания и боль. Ким учил, прежде всего, падать. Потому, что — так или иначе, ты будешь побежден. В любом случае кто-то окажется сильнее. Вопрос всегда оставался одним и тем же — Что ты будешь делать после этого? Бой с Сержем, в котором я повредил руку, будет позже. Гораздо позже. Да я сумел прижать его к ковру, и взять на болевой прием со сломанным суставом. Я победил и Ким прогнал меня за такую победу, но когда хирурги собрали мне руку заново, Ким пришел в больницу с тремя апельсинами. Молча, посидел рядом с кроватью. Оставил пакет на тумбочке и, уходя, просто сказал — Мастер, больше мне тебя учить нечему. Тогда я и понял, чему на самом деле учил меня Ким.
Я достал из-за спины свой клинок и опустился на одно колено. Как же они становятся дОроги. Учителя. Но, почему только спустя годы и жизни? И только после того, как Перевозчик отвезет их тени в туман на северном берегу.
Мой меч тоже ковал Ким. Ковал своим хрипловатым натужным голосом. Я его слушал. Слушал как когда то. Очень и очень, давно.
— Кувырок! Падаем! Кувырок! Встаем! Кувырок! Падаем… Падаем… Падаем… Встаем!!!
Чертоги таяли. Уходили дальше по течению жемчужного ручья на юг. Я не стал догонять их. Жемчужный ручей никогда не останавливается и никого не ждет. Не ждет даже тех, кто ищет новые тропы Терры. Я встал, оказавшись снова в серой мороси низкого неба. Верная Мальва стояла рядом, помахивая хвостом. Я вложил клинок в ножны и забросил их привычным жестом за спину. Совсем недалеко были чертоги Короля. Мне не нужно было даже скользить среди теней для того, чтобы добраться до них. Я вдел ногу в стремя. Поднялся в седло и легкой трусцой направил свою лошадь вдоль дороги, покрытой потрескавшимся асфальтом. Мимо и сквозь меня, освещая темные коробки зданий яркими фарами, проносились редкие автомобили. В окнах мотыльков, как и сотни лет назад горели желтые светильники. В чертогах Короля я должен был вернуть ему кольцо, которое Перевозчик мне передал и вновь услышать свое имя. Король был особенным учителем. Особенным проводником. Он не давал повода и не создавал желания быть на себя похожим как Ким. Я усмехнулся. Да. Все кто приходил к Киму, хотели быть похожими на него. Часто копируя его голос, походку или движения. Хотя это мало помогало его ученикам в боевых искусствах. Тело у каждого свое и управлять им каждый учился по-своему. Ким просто рассказывал, как это сделать. Король в тех, кто к нему приходил просто верил. Верил, каким-то абсолютно незыблемым убеждением в том, что каждый из нас уникален и талантлив. Нас было не много. Всего десять учеников Король принял в свою, святая святых — обитель, заставленную множеством железных шкафов, утыканных мерцающими огнями, кнопками и переключателями. С зелеными экранами на столах, по которым бежали строчки значков его волшебного языка. Он учил понимать язык машин и разговаривать с ними. Именно он видел настолько далеко, что угадывал кварцевые сады Ши за сотни, а может и тысячи лет на север. Именно потому, что об этом рассказал мне Король я и не ошибся дорогой в поисках домика под красной черепичной крышей. Да с дороги из желтого кирпича невозможно сойти, но нужно, чтобы она просто была.
Я соскочил на кафельные тротуарные плиты перед застекленным крыльцом, похожим на аквариум. Оставил Мальву в поводу, поднялся по бетонным ступеням и пошел гулкими запутанными коридорами в чертоги Короля. Король всегда задерживался до позднего вечера, и у меня не было сомнений в том, что я его застану.
Я остановился перед высокими створчатыми дверями и почему то рефлекторно шаркнул ногами, словно вытирал с них грязь. Да… Так было. К Королю все и всегда входили, тщательно вытирая ноги о мокрый коврик перед дверью. Это было необходимо для того, чтобы умные машины не реагировали на статическое электричество накопленное одеждой за день. Через какое-то время, это шарканье ногами перед дверью перерастало в ритуал и знак особого почтения, похожее на поклон учителю.
Я потянул высокие створки дверей на себя, и они открылись с жестким скрипом плохо смазанных петель. Король, как и всегда, сидел за мерцающим зелеными огнями выпуклым экраном, по которому бежали буквы языка машин. Он даже не обернулся, вероятно, узнав меня по шагам.
— А. Это ты, Мастер? Что ты принес мне на этот раз? — Я подошел к его столу, и, стараясь не греметь доспехами и оружием, развязал свой кошелек, достал золотое кольцо и положил его перед Королем на стол. Он посмотрел на него с удивлением.
— Где ты его взял? — Я пожал плечами. Зачем ему было знать о нашем разговоре с Перевозчиком. Король засуетился, вдруг снял пиджак и оторвал от края рубашки тонкий длинный лоскут. Скрутил его в бечеву и продел в кольцо. Быстро надел на тонкую шею и прижал к груди. — Я любил ее… — Словно, прося у меня за что-то прощения, проговорил он.
— Я знаю, Валерий Константинович.
— Ты что ни-будь хочешь? — Он посмотрел на меня сквозь старые круглые очки, перевязанные посередине медицинским пластырем.
— У меня есть шоколадное печенье. — Я кивнул головой. Снял шлем и положил его рядом. Входить в его чертоги с покрытой головой не позволялось никому. Король суетливо, так
