делал в городе, никто из них не знал.
Все протоколы допросов были переданы Авдееву.
Изучив их, а также еще раз перечитав показания потерпевших и свидетелей, которые были допрошены ранее, следователь стал размышлять:
«Значит, Петрович выехал из деревни в город примерно в четырнадцать часов. До города ехать, опять же, примерно минут тридцать. После этого он завез родителей домой. Отвез Светлану домой. Долгого расставания, скорее всего, не было, так как оба они люди городские и непривычные к физическому труду, устали неимоверно. Больше Светлана его в тот день не видела. На это у него ушло примерно полчаса. Затем он поставил машину в гараж. Еще минут двадцать. Не больше. И пришел домой, как указал он и его родители, примерно, в шестнадцать часов. По крайней мере, в половине семнадцатого он был дома. Получается, что родители не видели его более часа. Интересно, как долго длилось разбойное нападение? Это нужно уточнить у потерпевших. Но, я думаю, что не дольше получаса- часа. Значит, Петрович теоретически имел возможность поучаствовать в налете и вернуться домой, как ни в чем не бывало. По крайней мере, по моим расчетам мог все это провернуть.
Так. Значит, нет у него никакого алиби. Будем исходить из этого. Если они не представят еще что-либо в свою защиту, то исход дела предрешен. Поэтому нечего задумываться, правильно предъявил обвинение, или нет. Правильно. Конечно, при условии, что потерпевшие не ошибаются. Интересное кино! Но факт остается фактом, он — разбойник. И никуда от этого не уйти.
Теперь остается только выполнить некоторые формальности. Естественно, собрать характеризующие Петровича данные. Наложить арест на его имущество, если таковое имеется в наличие. А оно есть. Хотя бы та же автомашина. Подчистить кое — что, уточнить первоначальное или, как обычно говорится в таких случаях, дежурное обвинение, составив новое более детальное постановление о привлечении в качестве обвиняемого. И заканчивать предварительное расследование. Оно и называется по закону предварительным, поскольку на следующем этапе будет судебное следствие. А там приговор. Срок. И не малый. И поедет Петрович по этапу на зону. К тому, в Беларуси нет Крайнего Севера, как в России, где такие, как он валят лес, работая на державу».
Закончив глубокомысленные размышления о судьбе обвиняемого, Авдеев принялся за рутинную работу следователя. А именно — составление запросов не только по этому уголовному делу, но и по другим, от работы по которым из — за этого разбоя, несколько отошел.
А время неумолимо бежало вперед.
Петрович «сидел» в СИЗО. Его там не обижали, так как он не лез ни в какие споры и со всеми соглашался. Да и статья обвинения способствовала его неприкосновенности.
Родители и Светлана с нетерпением ожидали окончания расследования и суд, самый гуманный суд в мире. Именно он, по их мнению, должен был расставить все точки над «И».
Суворова занималась другими делами и не только уголовными, но и гражданскими и административными. Пару раз по просьбе родителей Петровича она посещала его в следственном изоляторе. Передавала туда и оттуда весточки. Правда, только устные. Не хотела она связываться с записками. Слишком много адвокатов «погорело» на этом.
Так прошло два месяца.
В конце октября Авдеев с согласия начальника следственного отделения Кузнецова перепредъявил Петровичу, как говорится, окончательное обвинение. Оно отличалось от первого только перефразированием некоторых положений и предложений. Добавился перечень ценностей, которые были похищены у Жуковых. А это целый список. Но суть оставалась все та же: Петрович совершил преступление в отношении семьи Жуковых. Это для обвиняемого было самым неприятным и самым главным.
Петрович опять же не признал себя виновным. Но теперь он дал показания, которые совпадали с теми доводами, которые приводила Суворова.
Адвокат написала ходатайство о несогласии с предъявленным обвинением ее подзащитному и о прекращении уголовного преследования.
По понятным причинам Авдеев ответил отказом. А что еще он мог сделать в создавшейся ситуации.
После этого, он, составив необходимую справку для прокурора, с соответствующей сопроводительной за подписью начальника отделения, направил дело районному прокурору для передачи в районный суд.
В прокуратуре дело не залежалось. Заместитель прокурора быстренько направил его в суд. Так быстро, что создавалось впечатление, что он его не читал.
О судебной эпопее читайте следующую главу.
четвертая
Суды и приговоры
— Не стану отнимать твое драгоценное время описанием, скажем так, нудного и томительного судебного процесса по делу о разбойном нападении на Жуковых, состоящее из нескольких судебных заседаний, — продолжал Адам Александрович. — Скажу только, что это было такое рутинное действо, что заснуть можно было. Да, ты и сам, наверняка, знаешь, о чем я говорю.
— Знаю, знаю, дружище. Но что же было дальше?
— Дальше? А дальше было вот что.
***
Первоначально сложилось мнение, что все уже давно определено и согласовано. Остается довести этот фарс до конца. И закончить его вынесением «справедливого» не понятно для кого приговора.
Отмечу только, что доминировал на процессе государственный обвинитель.
Ох! Как пафосно он говорил о поведении потерпевших, которые после такого стресса, вызванного разбойным нападением, сделали все, чтобы преступление было раскрыто. А следователи довели дело до логического конца. Теперь суд должен окончательно разобраться в этом довольно простом с точки зрения квалификации действий обвиняемого и оценки доказательств деле.
А суд, в составе председательствующего — судьи районного суда, и двух заседателей повторяли предложенный стороной обвинения вариант описания событий и их трактовку.
Интересно было наблюдать за заседателями.
Это были пожилые, скорее всего пенсионеры женщина и мужчина. Мой знакомый юрист, хорошо знакомый со всей подноготной, то есть тайными, скрываемыми подробностями работы судов, метко называл их «кивалами». Видимо по той причине, что чаще всего, ни слова не говоря даже при обращении к ним председательствующего, они только кивают в знак согласия с ним. Мне так и сейчас не понятно, зачем они в процессе?
Мне могут возразить, что согласно УПК они могут иметь свое, отличное мнение от мнения профессионального судьи.
Ну, и что? Да, давным — давно, когда еще теперешние большие деревья были молодыми, а мы под стол пешком ходили, случались отдельные, подчеркиваю, отдельные, единичные эпизоды, когда у «кивал» просыпалось чувство долга и справедливости, и они не соглашались с мнением председательствующего — судьи. Доходило до того, что заседатели составляли свой вариант приговора. Следует сказать, что в большинстве таких случаев строптивыми заседателями были либо бывшие судьи, либо бывшие сотрудники правоохранительной системы, решившие немного подзаработать на участии в судах. Но те времена давно и безвозвратно канули в Лету. В последние
