рукам. Хелен оставила его мне, — отвечает Дебора, уже жалея, что влезла в эту свару.
— А брошь она оставила мне, — добавила Бек.
— Ты же понимаешь, что мы можем оспорить завещание? Потребовать через суд провести оценку, — сказала Эшли.
— Ой, смотрите-ка, кто вдруг стал семейным адвокатом! — рявкает Бек. — Если у тебя муж юрист, значит, ты тоже разбираешься в законах?
— А если тебя выперли с юрфака, ты вдруг сделалась судьей? — парирует Эшли.
Джейк наблюдает, как разгорается грызня между сестрами. Эта сцена прямиком из фильма «Мое лето в женском царстве». Уже не различая смысла взаимных желчных выпадов, Джейк погружается в свои мысли, когда вдруг наступает тишина. В прихожей стоят Эстер и три седые женщины с блюдами для запеканок в руках. Джейк спешит забрать у них угощение, пока гостьи его не выронили.
Скоро Миллерам приходится угомониться, потому что гостиная наполняется пожилыми еврейками, а также являются два соседа и семейная пара помоложе, которая живет за стенкой и делила с Хелен крыльцо. Несмотря на занавешенные зеркала, вымытые руки, блюда с запеканками, это не типичная шива. Все смеются и болтают. Миллеры отступают в конец комнаты и, расслабившись, слушают байки, которые рассказывают гости.
На закате, когда посетители расходятся, дом снова погружается в тишину. Послевкусие ссоры, однако, не выветривается. Родственники покойной падают на диван, слишком уставшие, чтобы говорить. Никто не собирается извиняться. Дебора включает телевизор и щелкает по имеющимся пяти каналам, ненадолго останавливается на вечерних новостях и детской передаче и снова выключает телевизор.
Бек поглядывает на свой телефон. Почти семь. От Тома никаких сообщения. Ну и ладно, не больно-то и хотелось.
Она встает.
— Всё, я домой.
— Ты уезжаешь? — в один голос спрашивают Джейк и Дебора.
Эшли с упреком качает головой:
— Конечно, беги-беги.
— День был тяжелый, мы все устали. Увидимся утром, ладно? — Бек направляется к входной двери.
— Бек, — окликает ее Эшли, — это действительно бижутерия?
Джейк, Дебора и Эшли с оживленными надеждой лицами смотрят на нее с дивана. Встретившись с их голодными взглядами, Бек почти физически ощущает бремя своей семьи.
Тяжесть своего противостояния с Джейком, его вечное желание получить прощение. Хотя он часто шлет ей сообщения с шутками из детства и каждый сентябрь не забывает прислать ей открытку на день рождения, он не извинился напрямую за то, как изобразил ее в своем сценарии. Бек думает, что он до сих пор так и не понял, почему она чувствует себя преданной.
Она ощущает тяжесть своего раздражения по отношению к матери за то, что она их бросила, за то, что завела на имя младшей дочери две кредитные карты, долги по которым Бек все еще выплачивает девятнадцать лет спустя. И все из-за материнских махинаций. До обслуживания банкетов и выгула собак Дебора занималась выпечкой тортов, гаданием на картах Таро, торговала салатными заправками, украшениями со знаками зодиака, таблетками для похудения. Начинать дело и бросать было ее полноценной работой, которая поглощала все ее время, так что на детей его не оставалось.
Бек ощущает тяжесть своих натянутых отношений с Эшли, которая уехала в колледж и нырнула с головой сначала в учебу, потом в замужество, затем в материнство и стала посещать Пенсильванию, только когда появились Лидия и Тейлор. Каждый раз во время своих визитов Эшли разыгрывает спектакль: идеальная домохозяйка, идеальная мама. Как Бек может знать свою сестру, если та сама себя не знает?
Но острее всего Бек чувствует непреодолимый груз смерти Хелен, тяжесть всего, чего не знает о бабушке, вес бриллианта «Флорентиец» в сумке. Она копается в сумочке и находит черную коробочку. Семейные распри продлятся до тех пор, пока она не расскажет родственникам о бриллианте, но и после этого не прекратятся. Миллеры не перестанут в запальчивости бросать друг другу вздорные обвинения, становясь жадными, мелочными карикатурами на самих себя.
Бек переводит взгляд с коробочки на диван, где сидит ее семья. Даже если брошь по праву должна достаться ей, прошлое, которое олицетворяет украшение, принадлежит им всем.
Бек вынимает бриллиант из коробочки и кладет его на кофейный столик. В приглушенном свете затхлой бабушкиной гостиной камень выглядит скорее коричневым, чем желтым. Когда она придвигает его к родным, он ловит свет лампы и вспыхивает. Мать, брат и сестра издают изумленные возгласы, сознавая, что, как бы ни выглядела лежащая перед ними вещь, она священна.
— Это было в брошке, — начинает Бек.
Миллеры проводят в доме на Эджхилл-роуд три суматошных дня и три беспокойные ночи. Бек так и не возвращается в свою квартиру. Она находит в запасной спальне одежду, которую носила в старших классах, перебирает камуфляжные брюки и полосатые коротенькие топы, пока не откапывает, кажется, никогда не ношенные черные штаны, которые ей вроде бы сшила Хелен. Гости приходят и уходят, выражают соболезнования, приносят еду и букеты, хотя скорбящим не положено принимать цветы во время шивы.
Когда один из бывших клиентов Хелен вручает Миллерам лилии, Джейк думает о Кристи. Он не сказал своей семье о ребенке. Не хватало только выслушивать нотации на тему «ты еще не готов», при этом Эшли под неготовностью будет подразумевать, что растить детей дорого, а Бек — что должен существовать закон, запрещающий Джейку производить потомство. Однако их мнение для него не важно, только мнение Кристи. Он готов. Конечно, это не планировалось, и они с Кристи на двоих действительно зарабатывают меньше тридцати долларов в час и не имеют представления, как будут ухаживать за ребенком. Но воспитание, любовь, семья — к этому Джейк очень даже готов.
Он пишет Кристи сообщение: «Скучаю по тебе и по нашему малышу». Странно скучать по кому-то, кто еще не родился.
Вечером, когда гости уходят, Миллеры обсуждают Хелен и бриллиант. Бек честно рассказывает им об экспертизе, о приблизительных оценках Виктора, что алмаз стоит десять миллионов долларов. Сам камень спрятан в комнате на втором этаже. Только Бек знает, где именно. Ее родные согласны с таким положением дел, поскольку знают, что на самом деле ее поступками управляет скорее совесть, чем трезвый расчет.
— Ума не приложу, откуда у бабушки такая дорогая вещь, — говорит Эшли, листая брошюру с результатами экспертизы. — Сто тридцать семь каратов? Вы понимаете, какая это ценность?
— Как вы думаете, давно он у нее? — Джейк смотрит на брошь, усыпанную крошечными прозрачными и зелеными камнями, по словам Бек бриллиантами и изумрудами. Даже с вынутым «Флорентийцем» это самая ценная вещь, которую он когда-либо держал в руках. Деньги, которые можно получить за нее, не решат их с Кристи проблем, но могут создать подушку безопасности и успокоить панику будущей матери
