московскую зиму его одолевали соблазны кардинального улучшения своей жизни, и тогда Тихон Ерофеевич еще активнее начинал думать про деньги. В принципе, он не забывал про них никогда. Но в обычные дни он думал о деньгах как-то устало, без вожделения. Деловито думал. Когда же под воздействием слякоти мечты становились особенно навязчивыми, Тихон Ерофеевич не мог думать ни о чем, кроме денег. Ведь на них можно купить солнце и пение птиц.
Размышление о том, как устроена жизнь, убедили Тихона Ерофеевича в простой истине: маленькие деньги зарабатывают долго, а большие быстро. Настоящие состояния создаются с помощью блиц-крига. Нужна плодотворная дебютная идея и смелость в ее реализации. Вот и все.
Он долго искал такую идею. Наконец-то звезды сошлись на черноморском элеваторе. Все прошло гладко, как он и задумал. Провернув это дельце, Тихон Ерофеевич впервые встретил зиму без тоски. Слякоть больше не напоминала ему о том, что пора замахнуться на что-то серьезное. Наоборот, теперь он смотрел на мокрый снег, на серый город с таким чувством, будто хотел сохранить все это на память.
Отныне Тихон Ерофеевич не просто жил и работал, но носил в себе часы с обратным отсчетом. С каждым днем он приближался к счастливому состоянию человека, который наконец-то пошлет к черту работу и заживет в свое удовольствие где-нибудь далеко, где летают колибри или стоят по колено в воде розовые фламинго. Он будет кормить их с рук, а в это время элеватор, урча от натуги, будет зарабатывать средства на его приятную жизнь.
Но пока трудовые будни продолжались.
Подняв воротник дорогого пальто, Тихон Ерофеевич шел от стоянки служебных автомобилей к дверям своего учреждения. Он упивался ненастьем. Оно оттеняло счастье, которое ждало его впереди.
В дверях столкнулся с Никанором Ивановичем. «Он еще не на пенсии? Ах, да, реформа…» – подумал Тихон Ерофеевич.
– Добрый день! – И быстро прошел мимо старика. Тот всегда казался ему каким-то привязчивым.
– Добрый, добрый, добрее не бывает, – поприветствовал Никанор Иванович. – Я смотрю, вы всегда торопитесь. Это правильно, нечего время попусту терять.
Но Тихон Ерофеевич уже обошел его по малой дуге и только кивком головы выразил свое согласие.
– Беги, беги, – тихо сказал себе под нос Никанор Иванович. – От судьбы все равно не убежишь. – И улыбнулся от мысли, что так нескромно назвал себя чьей-то судьбой.
С недавних пор работа в министерстве приобрела для обоих особый смысл, отчего Тихон Ерофеевич постройнел, а Никанор Иванович даже как будто расправил плечи. Оба работали в две смены. Первая смена требовала выполнения рутинных служебных обязанностей. Зато вторая посвящалась тайным желаниям.
Неустанная забота о процветании элеватора поглощала всю энергию Тихона Ерофеевича. Он даже перестал оказывать дружескую поддержку отдельным клиентам, сославшись на обострившуюся совесть. Ему, конечно, не поверили, но докучать предложениями взяток перестали. Переключились на его коллег. Отныне, не размениваясь на мелочи, Тихон Ерофеевич сконцентрировался на главном – на обеспечении благоденствия элеватора. Всеми способами он добивался, чтобы его включили в комиссии, которые выносили решения, хотя бы косвенно касающиеся этой отрасли. Вся его энергия собиралась невидимой лупой в одну точку, прожигая в его взнузданном мозгу надпись: «Тихон + Элеватор = Счастье».
И был только один человек, который читал эту надпись так же отчетливо, как будто она была написана на асфальте. Сутулый Никанор Иванович аккуратно шел по следу. Для этого требовалось терпение и чиновничья опытность. Обычный человек не способен, читая официальную бумагу, прорваться до ее смысла. Вроде бы все буквы русские, и слова все знакомые, а кому от этой бумаги станет хорошо или плохо, понять решительно невозможно. Никанор Иванович умел расшифровывать официальные бумаги, то есть видеть за буквами смысл. Оставалось только внимательно просеивать документы, откладывая в сторонку те, что в своей совокупности оборачивались в особые экономические возможности элеватора, принадлежащего господину Петухову.
Например, можно получить господдержку, но при соблюдении определенных условий. Все условия по отдельности разумны, но в своей совокупности их не удается удовлетворить практически никому. Разве что скромному элеватору на берегу Черного моря.
Или решают, где хранить государственные резервы зерна. Задача, понятное дело, стратегическая. Абы кому не доверишь. Потому жесткие требования к элеваторам. Такие жесткие, что практически никто им не соответствует. Разные гонцы бегут с предложениями и нервными подмигиваниями, намекая на «обоюдовыгодные отношения», но их встречает неподкупный Тихон Ерофеевич, о честности которого в министерских коридорах с некоторых пор стали ходить легенды. Он их совестит, и они пристыженно уходят, несолоно хлебавши. И только один гордый элеватор проходит через все бумажные испытания, не уронив достоинства. Ему достаются стратегические запасы Родины, за хранение которых расплачивается бюджет. Да, это опять элеватор Петухова. Не надо завидовать, надо учиться работать!
Никанор Иванович потирал руки после каждой победы Петухова и аккуратно подшивал в специальную папочку соответствующие документы. Их набралось уже довольно много, и везде фигурировал Тихон Ерофеевич: либо как член комиссии, если решение выносилось коллективно, либо бумага шла за его единоличной подписью.
Эту зеленую папку он хранил дома и показывал только Мусе.
– Видишь, Мусечка? Это архив. Тут и твой, и мой корм на старости лет.
Став с возрастом сентиментальным, Никанор Иванович повесил на кухне портрет Путина. Заваривая чай, он разговаривал с ним:
– Спасибо, Владимир Владимирович, от всей души спасибо! Мудро вы решили стариков на работе задержать. Если бы не вы, я бы уже год как на пенсию ушел. Сопли бы на кулак мотал. А так мы еще поборемся, да ведь? – И он фривольно подмигивал президенту, понимая, что тому тоже не хочется уходить на пенсию.
Никанор Иванович знал, что нужно подождать. Эта зеленая папочка поимеет вес только тогда, когда Тихон Ерофеевич прицелится стать собственником элеватора. В том, что рано или поздно Петухов отпишет ему элеватор, сомнений не было. И вот тогда, когда Тихон Ерофеевич расплывется счастливой улыбкой человека, поймавшего Бога за бороду, можно подойти к нему и тихо так, задушевно, почти интимно показать эту папочку.
Никанор Иванович перед сном представлял себе эту картину и оттого хорошо спал. Ему снились последующие события. Иногда, что Тихон униженно просит отдать ему папку, предлагает деньги, а он, старый Никанор, отдает ее журналистам. Иногда во сне побеждал здравый смысл, и Никанор Иванович брал деньги. Иногда он почему-то наставлял Тихона на путь истинный, цитировал Библию, которую никогда не читал. Словом, сны были переменчивые. Что точно он сделает с зеленой папкой, когда придет время, Никанор Иванович еще не знал. Главное, что неблагодарный Тихон, ничего не подозревая, все больше увязает в силках. Как же приятно осознавать, что возмездие неотвратимо!
Главное, не спугнуть его раньше времени. Потому что только передача элеватора в собственность придаст радению Тихона
