возможно. Ограничения с твоей стороны есть?
– Нет, Замир, я открытая книга, мне главное – откуда, а не куда.
– Хорошо, тогда второе. Ты чей будешь: наш, их, третья сторона?
– Я об этом не задумывался, если честно.
– Пойми, есть же и языковый вопрос. Если в документе написано «эскимос курдыбулдынского округа», а ты по-курдыбулдынски не шаришь совсем, то какой ты нафиг эскимос?
– Давай – третья сторона, – сказал я, решив довериться случаю.
– Хорошо, я вышлю тебе адрес, на который нужно скинуть фотки и цифру, в которую тебе обойдется затея. И ещё одно: с тебя хороший бурбон, когда всё закончится.
– Замир, ты лучший! Кидай адрес.
– Буду лучшим, если смогу это сделать. Фото подтвердят, что ты согласен с ценой вопроса. Давай, времени мало.
– Пока!
Цена фальшивого документа, да ещё и с учетом срочности, была вполне приемлемой, и я, отослав фото, с чувством завершенности дня и покосившись на мирно дремлющую шахматную доску, тоже лег спать.
* * *
И снова утро нового дня. Еще неделю назад мои дни были одинаковыми и проскакивали незамеченными. Но теперь я каждое утро попадал в новый мир. Всё было иначе.
Первым делом я отнес запрос на академотпуск, оформил разрыв договора аренды общежития по окончании месяца, после чего занялся финансовыми вопросами. Мы, люди, никуда не можем двинуться без товарно-денежных отношений, это суровый и неоспоримый факт, с которым всегда приходится мириться. А для получения свободы, которую я хочу на время себе устроить, деньги жизненно необходимы. Я прекрасно осознавал, что без социальных связей и возможности заработка можно продержаться, только оплачивая всё по счетам, плюс нужны деньги на возможные переезды, как минимум с десяток таковых – на форс-мажор. С учетом затрат за мой новый загранпаспорт и предварительных подсчетов на скромную жизнь я не мог обойтись своими стандартными сбережениями. Потому мне пришлось отпилить кусок пирога, который был так бережно собран для меня родителями в виде депозита. Я разорвал договор, освободив томящиеся в банке сбережения, снял сумму, необходимую для скромной жизни приблизительно на полгода, а остальное заново оформил как вклад. Позже обычной почтой отослал письма родителям и Лизе. Вся организационная и финансовая сторона вопроса была улажена, дело оставалось за Замиром, и мне приходилось только ждать.
Наконец-то у меня выпала свободная минутка, и я могу спокойно прогуляться по улицам города, посмотреть под новым углом на место, в котором проучился больше четырех лет. Я обратил внимание на городских голубей, на их громадные скопления. Эти птицы, наверное, не смогли бы прожить и пару дней, попади в дикие условия. А вот вороны, хоть и тоже уже очень давно облюбовали городские парки, были рационально независимы. Они выбрали природу, где им не могут навредить. В городах нет никого, кто мог бы представлять для ворон опасность, а парковые деревья неприкосновенны для лесорубов. И вороны, понимая это, поселились именно в парках, но сохранив собственную аутентичность, с иерархией в стае, умением строить свои гнезда и кормить своих птенцов самостоятельно. Они даже имеют чувство юмора и умеют подшучивать над соплеменниками. Голуби же изначально были птицами бестолковыми, и современный мир их давно поглотил без остатка. И теперь они живут на крышах домов, питаются тем, что им дадут, в лучшем случае совершая сезонные набеги на фермерские хозяйства. Да и живут голуби не стаей, а по законам курятника. Не удивительно, что перо голубя не котировалось как ценность даже моей Бекки, начиная с пятилетнего возраста.
Я прогуливался по улочкам старого города, поглощенный размышлениями об отличиях двух совершенно разных городских птиц, как вдруг, проходя мимо книжной лавки, обратил внимание на обложку с бронзовыми фигурками. С недавнего времени бронза стала для меня многое значить, и я, немного замедлив шаг, стал вчитываться в название. На обложке было написано: «История. Бронзовый век». То была обычная книга о древней истории, а фигурки являлись лишь украшением обложки. И как только я понял, что ровным счетом ничего из этого для себя не узнаю, я сразу же продолжил свою прогулку.
Но не сделал я и десяти шагов, как перед моим носом упала каменная глыба. Тротуар содрогнулся и с грохотом раздробил её на куски. Фрагмент здания неправильной формы, весом килограмм в десять, взялся словно из неоткуда. Подняв голову и не замедлив хода, я не увидел ровным счетом ничего. Старинная постройка метров двадцать высотой не имела ни малейшего намека на возможность уронить камень такого размера. Крыша для обзора была недоступна, но признаки проведения работ явно отсутствовали. Переступив белые полосы от удара, расходящиеся пыльными лучиками по сторонам тротуара, я задумчиво побрел дальше. Найти бы сейчас тот камень, я бы поставил его в стеклянном кубе на постамент, как обычно выставляют метеориты. Но это был не метеорит, а кусок конструкции, созданный человеком. Не обрати я внимания на книгу, расходились бы на месте его падения не лучики, а брызги. Я тогда воспринял этот факт как-то очень отрешенно, наверное, из-за неумения быстро переключать мысли с одной темы на другую. Но вот спокойствие окружающих людей меня поразило. Они со страхом и удивлением отреагировали на звук удара, но тут же погрузились в свои заботы и продолжили суету дня, а те, что не услышали звука, и вовсе безучастно проходили мимо валяющихся кусков.
По-моему, меня нашли. Надеюсь, Замир успеет привезти паспорт до того, как я превращусь в лепешку на следующем перекрестке. Волноваться по поводу повторного куска, летящего с неба, смысла особо не было: не камень, так автомобиль рано или поздно меня догонит, или отожравшийся хлеба голубь случайно спикирует всей массой своего тела прямо в жизненно важный центр моего организма. После объяснения мне всех вариантов шахматной доски я потерял интерес к попыткам просчитать окружающий мир. Поэтому с абсолютной уверенностью, что обходить высокие здания нет никакого смысла, побрел дальше.
Спасительный звонок раздался где-то через пару часов.
– Пет, приходи в общежитие, и с тебя бурбон по возращении.
– Хорошо, уже иду!
Замир ждал меня у входа в общежитие. Вид у него был помятый и взъерошенный.
– Тебе хоть удалось поспать? – спросил я, уже поднимаясь в комнату.
– Пару раз вздремнул в машине. Ничего, высплюсь еще. Так что ты такого натворил, мне стоит волноваться?
– Я – ровным счетом ничего, но есть опасность, что навредят мне или моим близким. Тебя тоже могут расспрашивать.
– Ну, я в таких делах уже собаку съел, – сказал он с важностью и лукавством карточного шулера, хоть с его усталым лицом это выглядело немного смешно.
– Они Лизу на полиграфе проверяли, школьницам, ставшим случайными свидетелями, устроили целый карантин. Не шути с ними, Замир. Если начнутся расспросы, ответь им как есть, всё что знаешь.
Я говорил
