в чем дело.
— Позвольте мне остаться с вами, капитан, — взмолилась Нетти Дашвуд, как бы желая этим окончательно успокоить Жюльету.
— С большим удовольствием, тем более, что в сущности никакой опасности не предвидится.
Несмотря на это уверение, Жюльета Брэнтон пустила свою лошадь в галоп и поскакала к лагерю в сопровождении Пейтона. Вскоре оба скрылись за холмами.
— Вы, мисс Нетти, просто храбрый солдатик, — сказал капитан, когда они остались вдвоем. — Но вы сильно ошибаетесь, если предполагаете в индейцах рыцарские чувства и ожидаете какого бы то ни было снисхождения к девушке. Ведь это просто дьяволы: они не различают ни пола, ни возраста, и, откровенно говорю вам, если бы нам грозила опасность быть захваченными здесь, то прежде чем попасть к ним в руки, я взял бы револьвер и застрелил сначала вас, потом себя. На этом условии вы не откажетесь от своего желания подняться на вершину, чтобы посмотреть на индейцев?
Нетти чуть-чуть побледнела, и рука, державшая повод, задрожала, но она быстро овладела собой и сказала:
— Да, капитан, я иду с вами! К тому же я вооружена! — И она вынула из-за пояса маленький пистолет, отделанный слоновой костью, и показала его Джиму.
— Что это такое? — спросил он, надевая лорнет, как будто оружие было слишком мало, чтобы его разглядеть.
— Это очень хороший пистолет, уверяю вас, — сказала Нетти, немножко обиженная. — Я из него попадаю в шляпу с двенадцати шагов семь раз из десяти.
— Мисс Нетти, вы напомнили мне слова, сказанные неким Чарлеем Колорадо, когда противник направил на него такое же точно оружие…
— Чарлей Колорадо?.. Это кто ж такой?
— Житель равнины, один из наших друзей. «Слушай, друг, — говорил он, — если я услышу малейший шум от этой игрушки (показывая на пистолет), я заставлю тебя проглотить ее как пилюлю».
Нетти расхохоталась и, видя, что капитан садится на лошадь и едет на гору, последовала за ним не колеблясь.
Они сразу же разглядели вдали группу людей, направлявшихся прямо к ним.
— Почему вы думаете, что это индейцы? — спросила Нетти.
— Возьмите трубу и посмотрите сами.
Она взяла трубу, направила ее в указанную сторону и после нескольких минут наблюдения воскликнула:
— Конечно нет, капитан! Это вовсе не индейцы. Разве индейцы носят шляпы?
— Позвольте-ка мне еще раз поглядеть в трубу. Конечно, я мог ошибиться… Но мне кажется, что…
На этот раз он смотрел долго и внимательно и вдруг разразился хохотом.
— Ваша правда, мисс Нетти! Я-то хорош: принял белых за краснокожих, да еще каких белых — своих собственных драгун. Ведь это поручик Ван Дик и его команда!
Девушка побледнела как полотно, потом вспыхнула, но смолчала…
— Ну, ну, успокойтесь, — сказал отеческим тоном капитан. — Вам не придется распечатывать знаменитого письма, чему я очень рад. Ваш друг, конечно, цел и невредим, как я и предсказывал вам.
— Но разве вы видите его? — спросила она вдруг.
— Ах, в самом деле, нет, его я еще не видел; но как же вы хотите на таком расстоянии разобрать лица? Надо хорошенько вглядеться.
— Ах, пожалуйста, вглядитесь, прошу вас, — сказала Нетти. — Не знаю почему, но я не могу теперь справиться с подзорной трубой. А вы, дорогой капитан, попробуйте, постарайтесь разглядеть.
Он исполнил ее просьбу и уставился вооруженным трубой глазом в отряд, быстро приближавшийся к ним. Без сомнения, это Ван Дик качается в седле во главе колонны; усталые и исхудавшие лошади; люди, покрытые слоем пыли, обросшие за три недели, в течение которых к их лицам не прикасалась бритва… Вот и проводники Красной Стрелы… но самого Красной Стрелы, так же как и подпоручика Армстронга, что-то не видно.
Капитан все продолжал смотреть; у него возникло печальное предчувствие, и он задал себе вопрос: что сказать бедной девушке, которая ждет его ответа как приговора?
Наконец он опустил трубу, но прежде чем он открыл рот — девушка сама обо всем догадалась:
— Я так и знала! — вскричала она. — Я была уверена, что Корнелиус выдаст его, изменит ему… подлец… О, капитан Сент-Ор… Какой негодяй этот Корнелиус! Он цел, он не умер, он не подвергался никакой опасности… О, как я ненавижу его! Я убила бы его охотно собственной рукой, несмотря на то, что он мне двоюродный брат.
Она задыхалась от рыданий и от охватившего ее негодования.
— Полноте, перестаньте, мисс Нетти, — сказал капитан твердо, — вы сами не знаете, что говорите! Надо сообразовываться с фактами, а не предположениями… Армстронга, кажется, нет при отряде, — это возможно; но в то же время я не вижу и Красной Стрелы, самого искусного из всех проводников и следопытов по всей равнине. Отчего не предположить, что они просто остались позади? Во всяком случае, мы узнаем истину, если поедем навстречу Ван Дику.
— Навстречу этому чудовищу?.. Никогда!.. Нет, прошу вас, капитан, вернемся лучше в лагерь. Никто не посмеет сказать, что я, единственный — да, единственный — друг Армстронга, пошла приветствовать того, кто его предал, покинул его, я в этом уверена… Когда я считаюсь другом кого-нибудь, то это всецело и на всю жизнь.
— Я это вижу, — ответил Сент-Ор. — В таком случае поедем в лагерь, а не то они нас застигнут здесь.
Нетти не заставила себя уговаривать, она повернула лошадь и пустила ее в галоп; за нею вслед поскакал и капитан Сент-Ор.
Они застали в лагере страшный переполох: комендант был на лошади, фургоны образовали каре, в котором люди готовились к отпору ожидаемого нападения.
Само собой разумеется, что известия, привезенные капитаном Джимом, положили конец этой тревоге. Комендант поехал навстречу отряду, а Нетти удалилась в палатку миссис Сент-Ор и там, на
