не перехватили на следующем перекрёстке и не довезли до Мытищ. Словом, и смех, и грех.
Прибывшая публика, казалось, со временем освоилась, к ней стали привыкать. Им повезло, время работало на них. Старший из внешторговцев играл уже роль фактического зама шефа. Меня он как-то подвёз на своём личном бээмвэ. Апофеозом гремел в его салоне голос Виктора Березинского:
«Есть у тети Мани мани мани мани
Мани тёти Мани – средство от беды.
Есть у тёти Мани мани мани мани
И она сухой выходит из воды…».
Он казался гимном новой эпохи и ничто не предвещало разгрома и близкого заката. Поездка с завязкой торговых отношений в Китай вместе с заместителем Генерального конструктора была для него последней. Выпивка в самолёте и скандал по прилёте в зале прибытия стали причиной его увольнения с предприятия. Остальные члены его новоиспечённой команды, постепенно убедились, что НИЦ далек до воображаемого благополучия, обычного в их внешнеторговой сфере. Поварившись в нашем промышленном соку, они прирождённым торгашеским чутьём просекли, что это совсем не то и потихоньку слиняли с горизонта, используя свои ресурсы и возможности. Этим торговый ренессанс шефа закончился и коммерческие задачи были практически переданы другому подразделению ОКБ, вовремя перехватившему инициативу.
Каждое утро от НИЦа отправляется грузовик с молодежью – строить шефову дачу. Все весёлые и довольные. Недовольных давно убрали, хотя и не всех. Этот трудовой беспредел возглавлялся Марковым. В этот раз они немного задержались, грузили казенный холодильник. Ничего для шефа не жалко. НИЦ стал самостоятельной кадровой единицей, четвёртой территорией. А что касалось и отдела Берлатого, в тяжёлую минуту приютившего лабораторию, который так и остался на третьей территории. Об его начальнике шеф как-то мимоходом заметил, что мог бы взять его в НИЦ разве что охранником.
Маркову это повиновение зачлось и его вскоре утвердили замом шефа. Впрочем, он и сам к этому руку приложил.
Это был особый проект, мудрый в своей основе. В какой-то мере даже благородный. На волне всеобщего омоложения, когда увольняли всех старше пенсионных шестидесяти, удалось удержать и сохранить у себя на время редкие конструкторские кадры и с их помощью осуществить воплощение перспективных солнечных батарей. Подвизаясь в качестве «меньшого балды», попутно впитать их опыт и отправить ветеранов на заслуженный отдых, выжав исключительное возможное. В группе Маркова продолжала трудиться какое-то время как раз такая конструкторская пара аборигенов, муж и жена старой опытной королёвской школы, благодарные за временное сохранение их на фирме, хотя и ненадолго.
В результате дело было сделано. Конструкция воплощена в чертежах, ветераны согласно приказу уволены, а их опыт востребован и посчитался заслугой других. Протяженные солнечные батареи были запросом времени, для начальства «яичком к христову дню», и команда Маркова получила разом проходной билет в будущее. Солнечные батареи стояли в повестке дня.
Солнечные батареи сыграли свою роль в построении иерархии НИЦа.
В очередной раз я был вызван на ковер. За короткое время из светлого мира справедливости я погрузился в вязкую атмосферу интриг, несомненными подкастами которой стали байки из мира руководства, поветрия, доходящие сверху, от которых зависело решение текущих вопросов. Появилось и некое умение с долей интриганства, способность понять возможность решения в связи с обстановкой и настроением начальства, что составляет будничную жизнь аппаратного царедворца не важно какую сферу она охватывает, коридоры верховной власти или театральную жизнь.
Но всё имеет предел и когда подобное накопилось, захотелось сказать: «Баста. Всё. Хватит. Пропади оно пропадом. Провались ко всем чертям. Нет.», где по смыслу следовало сказать: «Да». Плюнуть, уехать и может лишь со стороны наблюдать за этой вознёй. Впрочем, лучше обойтись и без неё, а как говорят, начать жизнь с чистого листа в заведомо стерильных местах. А где они? Изменилось всё кругом. Потоки, просачиваясь пропитали, меняя почву, на которую трудно встать, не погрузившись в неё с головой.
Звонок сверху звучал приказом отправляться в Мытищи. На это требуется время. За остальными он машину пришлёт. Так или иначе к назначенному времени собрались в его огромном новом кабинете. Огромный письменный стол и впритык к нему стол заседаний, словом, всё в лучших традициях эпохи. Не обошлось даже без тропических растений в кадках по углам, которыми поделилась по знакомству оранжерея ботанического сада с запросом для нужд космической отрасли. Началось разбирательство. Впрочем, и я не лыком шит, да и видимая атмосфера доброжелательства. Были, правда, и настораживающие нотки, но в целом настроенность на положительный итог. «Хватит копья ломать, и для пользы дела пора…» Нет, я затрону ещё один эпизод. Слушают только из вежливости. Ведь разобрались и всё решено. Последним словом итог. И тут я их всех ошарашил: «Всё ваше коллективное блудотворчество не по мне, и я увольняюсь.» Немая сцена. Пауза. Занавес.
Я никогда до этого не сталкивался «нос к носу» с беспределом. Я только читал и слышал про абсолютный беспредел. Про то, как во сне, где всякое становилось возможным. В игре без правил, что в воображении порой. В жизни кругом рамки и заборы. И это невозможно, и то. А ты летишь надо всем и мимоходом замечаешь, как всё удачно разместилось внизу. Без тротуаров и дорог. Летишь куда заблагорассудиться. Ни светофоров, ни машин, ни пешеходов по сторонам. Скользишь над миром сказочным ковром-самолётом.
На обратном пути пешком на станцию, на работу, пешедралом в отличие ото всех, я упиваюсь всеобщим недоумением и это – короткое удовлетворение за неизбежно следующей чередой бед. Я оформляю отпуск и еду к сыну в Америку.
Это был заключительный этап реконструкции. Оставалось немногое: отделаться от неугодных, разномастных и разнокалиберных. В число которых угодил и я. Мне, не задумываясь, Марков объявил об изменении тематики, хотя, как известно, я в разной тематике начинал.
Подвоха я до этого не подозревал. Правда, была послана первая «чёрная метка». Со всем в то время был дефицит. Всё распределяли. На комплекс как-то выделили автомашину и местный Совет трудового должен был решить кого осчастливить ею. Претендентов, собственно, было двое: я и Лидия Фёдоровна. В нашем Совете тогда хороводил Сашка Марков и решили поощрить Лидию Федоровну, дружно проголосовав против меня, Председателя Совета, что было совсем нетипичным для того времени. Члены совета, наверное, чувствовали куда задул ветер.
Вернувшись из отпуска, я договорился о месте в отделившемся новосозданном подразделении, куда сливались недовольные НИЦом кадры. При переходе Марков не хотел отдавать со мной мою единицу, что было его очередной пакостью мне. Пришлось вспомнить былое и обратиться к «Космическому зайцу». Он тогда всё оперативно через верха организовал, за что я был ему безмерно благодарен. Мне оставалось только закончить здешние дела и пофилософствовать при переходе. Я долго терпел.
