пор не вернулся, а я так вымоталась, что хочу одного – рухнуть в постель и заснуть.
– Кристоф твой муж?
– Нет, он сотрудник приюта, тот самый бородатый верзила, который забирал у тебя корм.
– Ты и про корм знаешь?
– Да.
– Понятно… Ладно, поехали.
Нина забирается на пассажирское сиденье, я поворачиваю ключ в зажигании, и мы слышим «Жизнь прекрасна» [50] группы Indochine. Тянусь выключить радио, но она меня останавливает:
– Оставь, обожаю эту песню.
– Не разлюбила за столько лет?
– С чего бы?
Мы отправляемся делать жизнь, пробуем суметь хоть это…
Мы отправляемся делать ночь – так далеко, как захочешь…
Жизнь и прекрасна и жестока, иногда похожа на нас…
Но я родился только затем, чтобы быть с тобой…
Нина мурлычет, глядя на дорогу, как будто машину ведет она, а не я.
– Как ты его назовешь?
– Кого?
– Кота.
– Это девочка или мальчик?
– Вроде мальчик, но он слишком маленький, так что утверждать на все сто не возьмусь.
– Николя. В честь Николя Сиркиса.
Она улыбается – впервые за вечер.
22 сентября 1991
Им пятнадцать лет. Они поступили в лицей и вместе пришли к консультантше выбирать направление и предметы. Ну и рожа у нее была!
У Этьена – литература и математика, у Адриена – литература и «живые» языки, у Нины – литература и пластические искусства. У них много общих занятий, одни и те же преподаватели и даже аудитории.
Один никогда ничего не делает без двух остальных. Решения принимаются коллегиально. Насчет всего – штанов, платья, музыки, футболки, вечеринки, фильма, книги, у кого заниматься.
Нина и Этьен часто переругиваются. Она считает, что он возомнил себя старшим братом и все время указывает ей, что делать: «Смени прическу…», «Говори тише…», «Черт, ну ты и дура…», «Перестань хвастаться!»… Такое впечатление, что Этьен нарочно раздражает Нину, дразнит ее.
Адриен успокаивает их, не повышая голоса. Он ближе к Нине, чем к Этьену, и обожает особые, редкие моменты, когда они остаются вдвоем в ее комнате. Адриен слушает, Нина объясняет, что чувствует, иногда он помогает ей навести порядок, позирует – в энный раз.
– Не шевелись.
Он ни разу не узнал себя на карандашном портрете…
Этьен – самый неуживчивый и резкий, Адриен – самый обидчивый, Нина – самая чувствительная.
Когда-то она боялась, что они повзрослеют и близость исчезнет, но этого не случилось. Ей не пришлось искать «лучшую подругу», несмотря даже на манеру Этьена рассуждать вслух о своем детородном органе. «Интересно, он будет длинным, мощным или то и другое сразу?», «Сколько лет он будет расти? Лет до двадцати?», «Это наследственное? Думаешь, у меня будет такой же, как у отца и брата?»…
Нину не смущает, что на подобные темы не беседуют даже родные брат с сестрой, она для него нейтральная территория.
– Я – твоя Швейцария, – часто повторяет она.
Троицу связывает не только нерушимая дружба, но и песни, которые они часами сочиняют, и план на будущее, который непременно воплотится в жизнь: уехать, сдав бакалаврские экзамены. Они снимут квартиру, будут платить поровну, начнут работать и в конце концов попадут на сцену «Олимпии».
Адриен тайно мечтает о признании, он хочет, чтобы музыка и тексты песен прославили его, тогда родитель заткнется, исчезнет вместе с запахом вечной мятной жвачки. У Этьена мечта попроще – куча денег и легкая жизнь. Нина надеется, что будет петь, рисовать и встретит большую любовь, о чем заявляет громко и ясно.
– Я согласна только на великую любовь!
Она планирует выйти замуж и родить троих детей. Двух девочек и мальчика. Она даже имена уже выбрала: Нольвен, Анна, Жоффруа.
– Буду рисовать мою семью и петь детям и мужу.
– Сначала найди его, потом поговорим! – подкалывает ее Этьен.
Они флиртуют на стороне, гормоны будят новые желания, их тянет к иным телам, но страхи, тревоги, жвачку и мнения делят только друг с другом.
– Я – левая, – утверждает Нина. – Нужно делиться.
– Я тоже, – заявляет Этьен, имея в виду: «Я не такой, как мой отец!»
– Аналогично, – поддерживает Адриен, он преклоняется перед Франсуа Миттераном – за то, что его любимая книга «Любовь властелина» [51].
* * *
Как и каждый год, на соборной площади открывается ярмарка. На уик-энд Ла-Комель рядится в праздничные одежды. Улицы пропахли алтеем и маршмеллоу.
Этьен стреляет из карабина, Адриен и Нина тихонько мурлычут песни, несущиеся из репродукторов: «Проваливай» [52], «Отёй, Нейи, Пасси» [53], «Черное и Белое» [54], «За то, чего мы не сумели» [55].
Ветер ерошит волосы Нины, она поглядывает на ребят постарше. Ровесники ее больше не привлекают. Она забыла Жюля Бернара, свою любовь двухлетней давности. Как-то раз, вечером, он поцеловал Нину перед спортзалом, и ей не понравился ни его язык, ни вкус табака. Они разошлись с обветренными губами, бросив друг другу: «Пока, до завтра…»
Нина в панике позвонила Адриену: «Ужас, ужас, ужас! Что я скажу ему при встрече?» Он посоветовал поздороваться и поцеловать парня в щеку. Вполне достаточно.
С Адриеном все просто, ясно и прозрачно. Он как река, без течений и штормов – если забыть о «дне Пи» и разбитых очках тирана.
Время от времени Этьен вклинивается между друзьями, чтобы пообниматься, и возвращается к ружью, а когда выигрывает приз, просит Нину выбрать между белым мишкой и ручкой. Он старается получить крупные выигрыши – стереосистему, телевизор, видеомагнитофон, – хотя все это у него уже есть. К Этьену липнут девицы, часами толкутся рядом, и он иногда уходит с одной из них, чаще всего с самой красивой и ярче всех накрашенной, большегрудой и без прыщей. Боится заразиться. Сделав с избранницей кружок на мотоцикле, Этьен награждает ее прощальным поцелуем и идет к своим шарикам.
По субботам они устраивают «совместное спанье». Ребята держат в комнате Нины раскладушку, и Пьер Бо не видит в этом ничего дурного, потому что Адриен и Этьен для него – члены семьи. Пусть ночуют в доме, это лучше, чем отпускать невесть куда Нину.
Его крошка изменилась. Пьер едва узнаёт внучку. Пусть бы уж тайком приносила домой животинок…
Теперь она слишком шумная. Хлопает дверьми, включает музыку так громко, что стены дрожат, орет: «Ты меня не понимаешь!» – все время плачет. Гримасничает, услышав замечание, часами сидит в ванной, забывает смыть с раковины следы хны, запирает дверь своей комнаты на ключ, штукатурит лицо, как угнанную тачку, ругается, как грузчик, стоит выскочить на щеке малюсенькому прыщику.
Шелковой девочка становится, когда просит разрешения пойти на день рождения к
