будет с собой чемодан, тоже… Только на всякий случай не звони ей. И не пиши. Просто сразу поезжай, и все…
В сознании Мани распустилась замысловатая калькуляция – словно кто-то уронил каплю чернил в стакан воды. Прекрасный обещал ей банку. Семья Прекрасного не обещала ничего. Если все повернется в пользу Прекрасного, будет третий таер. Как у Офы. Круто. Они тогда смогут реально дружить…
А если победит семья и ее возьмут с чемоданом на вокзале? У чемодана будут проблемы. У Офы, наверно, тоже. А у нее? Какие? Банку не дадут? Так ее и так не дадут. А ниже гомика не разжалуют.
– Согласна, – сказала она. – Кто мне передаст чемодан?
– Ковчег тебе доставят домой под видом аквариума в течение дня. Сегодня мы можем это незаметно организовать, не оставив никаких следов. Завтра будет поздно.
Когда Офа отключилась, Маня вспомнила, что так и не рассказала про Вишварупу. Но теперь это было не важно – жизнь становилась кошмарнее любых индусских страхов.
* * *
На картонной коробке был нарисован круглый аквариум. В нем плавала веселая рыбка в короне. Маня оторопела от такой хамской откровенности. Но когда она заглянула в сеть, оказалось, что это не намек на Прекрасного, а реальная упаковка продукта. Активная маскировка: пристально глядя врагу в глаза, снять трусы. Враг будет озадачен и уйдет искать противников попроще.
Алюминиевый кейс ничем не отличался от большого дорожного чемодана. Он был не особо тяжелым. Его борта были украшены царапинами, пятнами грязи и даже парой полусодранных наклеек – увидь Маня такой на ленте транспортера, она не посмотрела бы на него второй раз.
Но при внимательном изучении становились заметны некоторые интересные детали. Во-первых, чемодан нельзя было открыть. Под его фальшивыми замками скрывались две тонкие вентиляционные решеточки. На боку была сдвигающаяся панелька, под которой пряталась пара разъемов – под стандартный шнур питания и еще что-то сложное электронное.
Офа вышла на связь, как только чемодан привезли.
– Подключи его к розетке, – сказала она. – Обычным проводом. Пусть заряжается, пока можно. Чтобы всегда был полный заряд.
– А поворачивать чемодан можно? Класть на бок?
– Можно, – ответила Офа. – Там гироскоп. Знаешь, что это такое?
Маня не знала.
– Сфера с мозгом сама принимает нужное положение. Поэтому чемодан такой толстый. Не бойся, Прекрасный защищен. Стенки бронированные – не пробить даже из гранатомета. Но вот бросать с большой высоты нельзя. Амортизация имеет пределы.
– Значит, можно просто задвинуть под полку в поезде?
– Под нижнюю. Не клади наверх. И сразу заряди, когда приедешь к тетке. Там есть свой источник на изотопах, но лучше его не запускать.
Маня вспомнила золотую рыбку на коробке.
– А кормить не надо?
Офа засмеялась.
– Нет.
– Он со мной будет… ну, общаться?
– Прекрасному нельзя выходить в сеть, пока все не кончится, – ответила Офа. – Его могут обнаружить. Но он может подключаться к твоим очкам. На них защищенный канал. Думаю, как приедете в Сибирь, он с тобой свяжется.
Гиперкурьер прибыл в Сибирь без приключений – только на теткиной станции Маня перенервничала, когда лыбящиеся из-под масок холопы-битюги грузили чемодан на телегу. Почему-то казалось, что они его специально уронят. Но обошлось.
Маня всю дорогу просидела в сене рядом с алюминиевым параллелепипедом, поглаживая его ладонью – как бы успокаивая сидящего внутри испуганного зверька.
Кроме чемодана, у Мани с собой был только рюкзачок с самым необходимым. Офа велела не брать других сумок, чтобы не привлекать внимания. К счастью, на ферме оставались кое-какие шмотки с прошлого визита.
Тетка не удивилась тому, что Маня заявилась без предупреждения.
– А я знала, – сказала она и перекрестилась. – Мне сон был. С тобой еще приехал такой большой черный кот. И в первую ночь передушил курей.
Маня объяснила, что хочет спокойно подготовиться к экзаменам – в городе отвлекают. Попив с теткой чаю, она заперлась в горнице на втором этаже, задвинула чемодан под высокую железную кровать и подключила его к розетке. Затем надела гостевые очки, легла на спину и стала ждать. Долгое время ничего не происходило. Очки оставались прозрачными.
Чтобы справиться с нервами, Маня села на скрипучую табуретку у стола и, не снимая очков, достала из ящика бумагу и перья. Посидеть за уроками было полезно: на стене мог прятаться клоп. Кроме того, гарантированно прочищались мозги.
Она принялась за домашку по Литературе и Чистописанию. Можно было выбирать между «Манифестом № 16» Шарабан-Мухлюева о поколенческих проблемах позднего карбона и его же стихотворным эссе «Горький путь Ашкеназов» про финал клонированной династии Михалковых. Маня не любила стихов, если они были не про нее – а историю царского расстрела слышала уже столько раз, что ее тошнило. Она выбрала «Манифест».
Проанализируйте фразу из «Манифеста № 16» Г. А. Шарабан-Мухлюева:
Нет и не бывает никаких «новых поколений», есть лишь непрерывно рушащийся в жопу самоотсос небытия, обманутый фейерверком корпоративного гипноза…
Кукуха начала диктовать на сеточку. Маня обмакнула перо в фиолетовый омут всех и всяческих смыслов – и с удовольствием вывела на сероватой бумаге:
«Манифест № 16» Г. А. Шарабан-Мухлюева, известный также как «Сосать, зумер!» – одна из недавно открытых ранних работ вечно живого классика. Название объясняется тем, что манифест написан в позднем карбоне в рамках полемики с не дошедшим до нас текстом «Ок, бумер».
Для правильного понимания соленого как крымская галька «Манифеста № 16» надо вспомнить, что в позднем карбоне мировая закулиса взяла на вооружение так называемый культурный марксизм (который Г. А. Шарабан-Мухлюев метко охарактеризовал как «пестрое нижнее белье олигархии, скрывающее ее зловонную суть»). Сюда же относилась так называемая «identity politics».
Олигархическая пропаганда мастерски мимикрировала под свежий и звонкий голос нового времени, долетающий со всех сторон сразу, и многие люди искренне принимали спонсируемое плутократией промывание мозгов за «прогресс».
Пропаганда делила эксплуатируемых на «группы идентичности» по таким признакам как секс-ориентация, гендер, раса, пол и возраст, часто во всевозможных комбинациях (типа «коричневый транссексуал за сорок») – и раздувала фиктивные противоречия между группами, чтобы не дать людям осознать их общую заинтересованность в ликвидации олигархического империализма, нищеты, кровопролития и эксплуатации. Сама же олигархия становилась при этом как бы невидима – мало того, она получала функцию арбитра и модератора в искусственно насаждаемых ею культурных войнах…
Мане показалось, что стекла стали темнеть, и она нервно дернула пером, превратив «х» в «ю». Впереди ничего не появилось, но периферийное зрение пропало. Похоже, кто-то подключился к импланту – но не спешил ей показаться. Маня нервно застрочила дальше:
Одним из главных межчеловеческих барьеров, насаждавшихся олигархией, был
