даже заявление не примут. Придется добираться до мамы и сводить ее с ума… Но все это крайне маловероятно.
– Сомнительно, – отозвалась она, и самой стало неловко, какая она никому не нужная.
– Значит, даже если засветились на камерах, проверять никто не будет, – протянул Лебедев и вдруг предложил: – Может, в полицию обратиться?
Василиса даже вздрогнула от такой перспективы, хотя совсем недавно всерьез об этом думала.
– И что я им скажу – неизвестно как оказалась в другом городе? Понятно, что они решат: загуляла дамочка.
– Могу сходить с вами и подтвердить, что вы ничем не злоупотребляли и вообще в положении, – с готовностью предложил Илья.
– Вряд ли это многое изменит. Они, наверное, всяких дамочек навидались в разных положениях… Допустим, заявление примут – и что дальше? Ко мне же охрану не приставят.
– Вообще, спровоцировать выкидыш довольно несложно… – задумался Лебедев.
Он заметил ее распахнувшиеся от ужаса глаза и спохватился:
– Блин, вот я дурак! Извините, профессиональная деформация.
– Понимаю, – грустно кивнула она. – Будешь каждого близко к сердцу принимать, никакого здоровья не хватит.
– Но для вас кое-что сделать могу, – заявил Илья и тут же пояснил: – У нас небольшой стационар есть для тех, кто на сохранении лежит. Сейчас он пустует, могу вас временно там устроить. И по документам все проведу.
Первым побуждением было отказаться, но какой смысл? Выбора у нее нет: уже прикинула все пути, и каждый вел в тупик. А постоянный страх – тоже не вариант. Надо все выяснить и жить спокойно. Пусть даже без Елисея.
– Я оплачу, – сказала Василиса. – У меня на карточке…
Он отмахнулся:
– Это потом. Стационар после выписки оплачивается, там другая система.
Лебедев привел ее в уютную палату, располагавшуюся в соседнем крыле.
– Чистая постель в шкафу, там же полотенце, халат и рубашка. В санузле все принадлежности есть. Справитесь?
Василиса торопливо кивнула. Не просить же его стелить ей простыни.
– Тогда располагайтесь. Я оформлю документы и предупрежу персонал. А сам утром зайду. Завтра кухня заработает, и накормят нормально.
Он направился к выходу, но она окликнула:
– Илья!
Лебедев оглянулся, и она с усилием выговорила:
– Спасибо.
Он кивнул и молча вышел за дверь.
* * *
С детства привыкаешь заботиться о том, что подумают люди, и жить с постоянной оглядкой на чужое мнение. Но с возрастом постепенно приходит понимание: никому нет до тебя дела, всех волнуют только они сами.
Взять хотя бы себя: разве другие люди настолько сильно интересуют? Скользнешь равнодушным взглядом, отметишь какую-нибудь неправильность, если она вдруг обнаружится, и вновь погружаешься в свои мысли. Но, возможно, мимолетного внимания достаточно, чтобы человек занервничал и приобрел пару комплексов…
Это относится не ко всем. Кто-то может испытывать болезненное любопытство к тому, как живут остальные, – даже большее, чем к своей собственной жизни. Она скучная, про нее и так все понятно. Создается обманчивое впечатление, что окружающие ведут гораздо более захватывающее существование, достойное твоего внимания.
Наверное, это неизбежно. Только если поселиться в глуши, про тебя забудут. И то найдутся любознательные, желающие выяснить, что побудило стать отшельником. Да и что это будет за жизнь?..
Можно делать вид, что мнение окружающих не беспокоит, но лишь до поры до времени. Пока не зайдешь на чужую территорию, не заденешь чьи-то интересы. Тогда уже не получится закрывать глаза и не обращать внимания, кто и что о тебе думает…
Всегда плохо спала в незнакомом месте и опасалась, что долго не уснет, но отключилась практически мгновенно. Возможно, сказывалось действие снотворного или усталость накопилась. Неужели еще сегодня утром она спокойно сидела у себя дома и самым большим вопросом было, позвонит ли Елисей? Его образ отдалился, она почти перестала воспринимать его как реального человека. А ведь прошло совсем немного времени…
Кажется, Василиса начинала понимать девчонок, которые не дожидались парней из армии. Даже год – целая вечность. А если два? Раньше осуждала, не веря, что можно просто забыть. Надо иметь мозги как у рыбки, чтобы жить по принципу «с глаз долой – из сердца вон». А теперь и сама поглупела до того же уровня…
Проснулась от того, что в палату кто-то вошел.
– Доброе утро, – приветливо поздоровалась девушка в белом халате. – Вы вечером поступили? Вас Илья Николаевич госпитализировал? Давайте измерим температуру.
Василиса поморщилась: какое противное слово – «госпитализировал». Хорошо, хотя бы Лебедев его не употреблял. Медсестра тараторила с такой скоростью, что не удалось вставить ни слова, да и не очень хотелось. Василиса приготовилась сидеть с градусником под мышкой, но девушка просто навела на ее лоб электронный термометр.
– Надо будет натощак кровь сдать и другие анализы сделать, которые доктор назначил, – продолжала та.
Василиса спустила ноги с постели, собираясь топать в лабораторию, но медсестра подкатила к кровати металлическую тележку и стала распаковывать шприц:
– Никуда идти не надо. Забор крови нормально переносите? Положите руку на валик, согните локоть и поработайте кулачком.
Она кивнула и выполнила требуемое.
– Все в порядке? – заботливо поинтересовалась медсестра, введя иглу в вену. – Голова не кружится?
Да у них тут сервис на высшем уровне. Она, пожалуй, не расплатится. Придется у Лебедева в долг брать. Ужасно неудобно, но что поделать. Когда вернется домой, сразу ему переведет. Если вернется…
Вскоре ей принесли завтрак, вполне приличный – омлет и тосты с сыром. Дома так и не успела перейти на полезную овсянку, и здесь тоже обошлось без любимой каши Елисея. Интересно, в армии ее дают? Хорошо, что он равнодушен к еде: многие отслужившие писали, что постоянно испытывали голод. Хотя при больших физических нагрузках ощущения меняются. Надо же восполнять запасы энергии… Или он пока в учебке, а там сильно беготней и стрельбой не нагружают?
После завтрака явился врач, но вовсе не Лебедев, а полноватая дама средних лет. Та измерила ей давление и пригласила:
– Пройдемте в смотровую.
Василиса вздохнула. Опять! Сколько можно-то? Даже поход в поликлинику откладывала сколько могла, а в итоге угодила в стационар и теперь расхлебывает по полной. Что там Илья понаписал, раз за нее взялись всерьез?
– Ничего страшного не вижу, – сказала врач, закончив осмотр. – И почему Илья Николаевич указал «угроза прерывания»?
Василиса догадывалась почему, но делиться не стала. Кто знает, какие у них тут порядки.
Лебедев явился только к вечеру, когда она уже вся извелась.
– Извини, – с порога бросил Илья. – Сегодня понедельник, с утра полная запись, и сверх нее приходили… Где они все вчера были, особенно те, которым срочно понадобилось? Ой, извините, конечно, –
