сколько себя помню, ещё не разу этого не говорил. Я горжусь тобой. Сынок.
***
Райден проснулся от резкого бившего в нос запаха, постепенно нарастающего жжения в области шеи и собственного глухого стона. Он из последних сил поднял глаза и увидел над собой взволнованное личико. Мальчик подул на ложку и попытался поднести к губам воина. Райден был слишком слаб, чтобы разбираться в ситуации, а потому просто подчинился и покорно раскрывал рот, пока его с ложечки отпаивали тёплым молоком и мёдом. Он испытывал сильнейшую в жизни головную боль, его знобило. Шею ломло, а к горлу подступило рвота, угрожавшая пустить насмарку все плоды упорной работы Октая. Он неловко опёрся на чуть более здоровую руку, привстал, но тут же получил лёгкий толчок в грудь и снова упал на койку.
– Да лежи ж ты, уже, Масленица, – ладонь врача коснулась лба Рэя и прощупала шею. Антон с досадой выдохнул и серьёзно обратился к сыну, — Малыш, спроси, пожалуйста, как он себя чувствует.
Октай сосредоточенно кивнул и перевёл вопрос. Ему нравилось, что папа снова обращается с ним, как с равным и просит вежливо, а не требует и не насмехается.
– Он не ответил, только спросил, что случилось.
— Скажи, что доспехи нагрелись, ему стало трудно дышать, и он потерял сознание. Что чуть не умер, не упоминай, просто расскажи, как положили его на лошадь и добрались до ближайшей деревни.
Райден молча выслушал их и поджал губы. Попытавшись коснуться тела, он не нащупал доспехов и застонал. Поморщившись и вспомнив об этикете, он хрипло поблагодарил отца и сына и сделал попытку поднять руки, чтобы дотронуться до лица. Кожа горела и свербела. Антон перехватил его запястье, и не дал прикоснуться к ожогам:
— Октай, птенчик, можешь сходить вниз, покормить лошадку?
Мальчик, догадавшийся, в чём было дело, кивнул и молча вышел. Господин Шульц знал: жесты Райдена – дорожный знак-джокер: его можно ставить, где угодно и обозначать он может, что угодно, а потому решил на всякий случай подготовиться и достал из камина уголёк. Воин непонимающе пялился на человека, пока тот карябал что-то на клочке бумаги:
Райден понял, о чём пойдёт речь, грустно посмотрел на Антона, прикусил нижнюю губу и, желая перевести тему, выразительно пожал плечами. Затем он неуклюже подтянулся, сел на кровати, кивнул в сторону мелка и протянул руку:
Минимальные знания грамматики японского подсказали Антону, что это – вопрос, а понять остальное не составляло особого труда. Врач указал в дальний угол, где лежали сломанные доспехи, и когда Райден удовлетворённо кивнул, отобрал у него уголёк:
Райден брезгливо взял рисунок в руки, повертел, и внезапно его скрутил новый приступ кашля. Антон поддержал его и протянул стакан воды. «Странно, вроде Октай очень мило вышел», – удивился он. Наконец, путём хитрых логических процессов, Райден догадался: единственное, что у них было в количестве двух штук – лошади. Похоже, молодая кобылка Горо испугалась и бросилась в лес. Он продолжил рисовать:
Антон вытащил из-за пояса два пустых мешочка – три монетки красноречиво звякнули и покатились по столу. Райден исподлобья посмотрел на врача, а тот в свою очередь раскинул руки и, не вставая с постели, покрутился влево и вправо. Воин устало выдохнул и упал на койку. На самом деле врача смутило, что комната и питание на несколько дней стоили лишь в два раза больше, чем обед на троих в таверне, но возражать или просить похвалы за выгодную сделку он не стал. Возможно, Райден уже был должен хозяину трактира, или здесь чужеземная волюта ценилась выше, но теперь не всё ли равно. Главное, что их с пострадавшим воином не вышвырнули на мороз. Октай передал цену, но перед путниками встала другая проблема – о том, как соотносятся номинал монеты и её внешний вид, мальчику оставалось только догадываться. Господин Шульц попросил высыпать ему в ладони содержимое обоих мешочков и выставил руки вперёд, не сильно надеясь на благовоспитанность местного контингента.
Антон положил ладонь на плечо Райдена и кивнул в знак благодарности. Пока он импровизировал с лекарствами, воин протянул руки перед собой: на места, где ожоги были самыми сильными врач, аккуратно наложил повязки, а на мелких царапинах в разные стороны топорщился неровно наклеенный детской рукой пластырь. Он посмотрел на отражение в кружке: лицо было почти полностью покрыто какой-то мазью, а шея – перетянута бинтами. «Подумав – решайся, решившись – не думай», – пронеслось в его голове, и, когда Антон сел напротив него, Райден, стыдливо опустив глаза в пол, протянул ему левую руку.
Врач улыбнулся и, кивнув, заставил парня лечь обратно в постель. Он промакнул раны и смазал пальцы заживляющим кремом. Когда он коснулся обожжённой кожи, воин взвыл от боли, но тут же стиснул зубы. Антон выждал, пока боль на самом деле утихнет, и, похлопав его по спине, продолжил: «Терпи». Райден залпом запил таблетки и откинулся на лежанку. Антон затянул повязки потуже, достал стетоскоп и, согрев его в руках, прослушал грудную клетку и живот раненого. Вожак никак не выдавал своего волнения, но его сердце колотилось, как у кролика. «Боишься меня? Я думал, великих воинов доктора не пугают», – результат его более чем устроил, и он довольно похлопал Рэя по плечу. Выждав пару секунд он, в каком-то необъяснимом порыве, который можно было бы принять за заботу, укутал больного потеплей. Одеяло приятно пахло жареными семечками, Райден зарылся в него с головой и в почти сразу же задремал. Антон потёр лицо руками и бросил усталый взгляд на гору металла и горелых перьев, которые ещё недавно носили гордое звание доспехов. Он изнеможённо выдохнул, и понадеялся, что воину всё же удастся их восстановить и восстановиться самому.
Господин Шульц открыл дверь и вышел на мороз. Спустившись по лестнице, он окликнул сына. Взволнованный, но довольный Октай подбежал к нему начал радостно рассказывать, как лошадь взяла еду у него из рук, а потом упёрлась мордой в бок и начала толкать, словно бы просила добавки. Отец похвалил его за наблюдательность и, погладив по волосам, взял его ладони в свои. Он только сейчас заметил протез мальчика, так хорошо он умел с ним управляться. Не выдавая отсутствие наблюдательности у себя, он отвёл взгляд и воскликнул: «Да ты совсем замёрз! А ну быстро в дом греться!». Отец несколько раз дунул на его руки и растёр их. Октай немного расстроился, что придётся бросить столь интересное занятие, как кормление домашнего животного, но и сам вдруг почувствовал, что замерзает, а потому не стал сильно возражать.
Антон с какой-то
