— Эй, Рэнди! — окликнул Мартыш верзилу и, когда тот обернулся, бросил ему длинный белый конверт, пухлый и дважды перехваченный резинкой. Без резких движений, даже не шевельнув рукой, Рэнди растопырил пальцы, поймал конверт и прижал к своим коробкам. — Советую пересчитать.
Рэнди ответил таким характерным «пфи!», какого мне еще не приходилось слышать, и широкими шагами двинулся в туман. Я поспешил за ним.
— Видишь ли, Экранище, — сказал он, не оборачиваясь, — мы все тут независимые подрядчики. Классная система. Платишь за весь товар сразу, полняком, так что вся штука в том, чтобы брать не больше, чем планируешь продать. Джейбо берет тридцать процентов, Мартыш еще пять за обслуживание фургонов, и все на том. Остальное уже твое — чистая наличка, без всяких вычетов.
Хотя он и обмолвился про фургоны, я почему-то не вспоминал о тараканах, пока мы не дошли до передней части двора. Холодные, увесистые коробки клещами впивались в мои ребра. А когда я все-таки вспомнил и поднял глаза, фигуры были на прежнем месте, застыли на дверях фургонов, как пауки под пристальным вглядом.
А Рэнди тем временем продолжал.
— Но знаешь, что самое лучшее в «Солнечном Клоуне»? А то, что Джейбо уже проложил для тебя все маршруты. Сам выбираешь длину, от улицы к улице, от остановки к остановке. И продажи тебе гарантированы, чувак. Гарантированы. Видел карту Джейбо?
— И его девушку, — пробормотал я. Коробки начали выскальзывать у меня из рук, взгляд перебегал с фургона на фургон.
— Какую еще девушку? — поинтересовался Рэнди, присев рядом с крайним фургоном справа и поставив всю стопку на асфальт.
— Видимо, у нас разные приоритеты. — Я опустил свои коробки чересчур быстро, и нижняя глухо стукнула.
— Аккуратней, Экранище. Ты их купил, как-никак. Ну ладно, сейчас мы его откроем и накормим.
Мне показалось, или он чуточку помедлил, прежде чем подойти к фургону? Забарабанил пальцами по бедрам, перестал свистеть. Потом просунул руку между длинными тощими лапками, вывернул ее так, словно выдирал у кого-то сердце, и рывком отвел дверь.
Затем быстро вернулся, снова насвистывая, и поднял верхние пять коробок со своей стопки.
— Рэнди, что это такое?
— Что? — переспросил он, хотя и понял, о чем я.
— На борту фургона.
— Это… друг. Давай погрузимся, и я все тебе покажу.
Следующие пятнадцать минут мы раскладывали мороженое по холодильным камерам, установленным вдоль стенок в задней части фургона. Тем временем во дворе вокруг нас все заметней кипела активность — повсюду отъезжали боковые двери, мороженое исчезало в холодильниках. Рэнди работал бойко. Когда мы закончили, он захлопнул камеры, выскочил наружу и направился к кабине.
— Закроешь дверь, а? — бросил он через плечо.
Если б в кабину можно было попасть напрямую, я бы воспользовался внутренней ручкой. Но задняя часть фургона оказалась наглухо отгорожена — наверное, чтобы сохранялась прохлада, — и у меня не оставалось иного выбора, кроме как спрыгнуть на асфальт и встать лицом к насекомому.
Вроде бы оно было из дерева. Туман оставил на дощечках влажные пятна, и в них поблескивали пестрые разводы краски. Мне вспомнилось, как мы с матерью однажды ходили в музей естественной истории в парке Бальбоа поглядеть на только что родившихся мотыльков. Как они свисали со своих лопнувших коконов и сушили крылышки.
Рэнди высунул голову из пассажирского окна.
— Живей. А то тепла напускаешь.
С кряхтением, которое удивило меня самого, я запустил руку в гнездышко из планок, ухватился за металлическую ручку в середине и потянул. Дверь покатилась по направляющим и с щелчком встала на место.
— Хорошо. Теперь отойди, — велел Рэнди. — Дальше.
Он уже сидел за рулем, занеся руку над приборной панелью. Уловив мой взгляд, он кивнул, сказал: «А теперь поздоровайся» и что-то с силой дернул.
Несколько мгновений жук подрагивал на штырьках, которые удерживали его на борту. Потом стал раскладываться. Сначала из гнезда вырвалась нога — человеческой формы — и упала вниз, словно пробуя почву. Как только она распрямилась, за ней последовала вторая. На ногах красовались фиолетовые полосы, как и на руках, которые выдвинулись вбок. Наконец вылезла голова, и на меня уставились маленькие черные глазки поверх обвисшего надувного носа и широких довольных красных губ.
Думая, что все закончилось, я отлип от соседнего фургона, откуда наблюдал за представлением. И тут клоун целиком повернулся на штырьках и застыл перпендикулярно к двери Рэнди. Его зефирно-пухлая правая рука нацелила мне точно на сердце маленький знак STOP.
Я обогнул его и подошел к пассажирской двери.
— Это для машин, да? Чтобы дети могли перейти улицу?
Рэнди кивнул.
Я расплылся в улыбке.
— Я бы точно остановился.
— Вот и я тоже.
— Их Джейбо сделал?
Рэнди покачал головой.
— Лу-Боб. — Заметив выражение моего лица, он удивился. — Ты знаешь Лу-Боба?
На меня нахлынули воспоминания об отце, о его решимости и трясущихся руках на руле, о вечере накануне Хэллоуина, за два месяца до его смерти, когда он свозил меня в Лу-Бобленд. Тогда я в последний раз находился с ним в машине.
— Да, — сказал я. — В смысле, я там был. Человечки из глушителей.
— Из глушителей, — кивнул Рэнди. — Залезай.
Так я и сделал, думая о той долгой, молчаливой поездке на восток в Фолбрук с его фермерскими угодьями, о том, как позади нас садилось солнце, пропитывая горизонт багрянцем. Я не помню ни слова из того, что мы с отцом говорили друг другу. Но до сих пор как наяву вижу свалку Лу-Боба. Как рассказывали, когда-то он обслуживал чертово колесо при ярмарке, потом павильон с аттракционами, потом работал механиком при цирковом автопарке, а когда в конце концов отошел от дел, стал торговать запчастями, накопившимися за трудовые годы, и каждую осень на Хэллоуин устраивал экспозиции из ржавых глушителей, металлолома и движков кустарной сборки. Его человечки из глушителей обнимали стволы эвкалиптов, словно пытаясь на них взобраться, вываливались из-за куч хлама серебристыми ходячими скелетами, свешивались с веток, расталкивая визжащих посетителей. Мой отец остался в восторге.
Когда я пристегнулся, Рэнди поднял рычажок на панели, и Солнечный Клоун собрался обратно, прижавшись к борту фургона. Рэнди подал сигнал. Почти сразу из глубин двора донесся ответный гудок. За следующую минуту или около того отозвались все машины вокруг нас. Но каждая просигналила только по разу. Взглянув на напарника, я понял, что он считает про себя.
Восемь. Девять.
Не успело затихнуть эхо десятого гудка, как Рэнди тронулся и вывел машину со двора. Мой взгляд метнулся к боковому зеркалу. Клоун содрогался от проносящегося ветра, а позади него в четком ритме вливались в колонну остальные грузовики.
— Вы всегда выезжаете вместе?
Рэнди пожал плечами.
— Традиция. Тимбилдинг — слыхал про такую вещь?
— Но разве я не должен был тогда встретиться со всеми остальными?
— Не им же продавать твое мороженое.
До меня дошло, что мы направляемся в портовый район, и в несуразно раннем выезде впервые наметился некий смысл. Докеры проработали всю ночь — наверное, двигали здоровенные ящики в грузовых контейнерах, а в них жарко, как в духовке.
— Ну и каковы же твои? — спросил Рэнди, когда мы вырулили на Тихоокеанское шоссе и, лавируя между фырчащими девятиосными фурами, покатили в сторону порта. Между грузовиками, нагромождениями контейнеров и кранами проглядывали сквозь туман очертания исполинских кораблей, и их стальная обшивка отчего-то казалась неизмеримо прочней, чем наземные постройки из стекла и бетона за нами.
— Простите?
— Ты объявил, что у нас, видимо, разные приоритеты. Не сказал бы, что мне это понравилось. Теперь я хочу знать, каковы же твои.
Встревожившись, я взглянул на его громадную тушу — морской тяжеловоз против моего прогулочного катерка — и решил быть осторожней.
— Просто… сделать мир немного счастливее, — ответил я. — И самому стать счастливей. Срубить кучу бабла, чтобы в конце следующего семестра не пришлось жить на бич-пакетах и копченой колбасе. Может, перепихнуться разок, у меня с самой школы не было.
— Вот видишь? — произнес он чуть ли не извиняющимся тоном, плавно затормозив перед парой электропогрузчиков и еще какой-то тяжелой техникой, названия которой я не знал. — Счастье и деньги. Насчет тебя не скажу, ну а я пока что ни тем, ни другим не наелся.
Он залез обеими руками под водительское кресло и вытащил оттуда первый автомат, с которым мне приходилось сидеть в моей жизни рядом. Тот был матово-черный и хрупкий на вид, если не считать магазина, или как там его, вздувшегося позади спускового крючка. Дуло смотрело прямо на меня. Рэнди что-то сделал, заставив механизм щелкнуть, вскинул приклад на плечо и прицелился в приборную панель, затем убрал оружие обратно в тайник.
