приятно согревали и немножко пьянили. И здесь дело вовсе не в природной тяге полов. Суть заключалась в том, что мне был показан момент пробуждения женского начала. Как рождение ребенка – волнительный момент для отца, момент, не имеющий на уме даже задатков корысти, так же и момент заполнения девушки женским началом должен быть волнительным моментом для настоящего мужчины. Меня посетило безумное сожаление о том, что я не знал Лизу в таком возрасте и не видел пытливости её взгляда, изучающего мир по-новому. Это бы дало мне огромное преимущество сейчас, я мог бы различать её женскую самобытность даже под слоем косметики и социальных догм.
Сложно описать молчаливость и забавность того обмена взглядами. В любом случае, новый урок, полученный в душном купе, касался не одной женщины. Он был масштабней, он объяснял красоту и самобытность женской природы, красоту в женской слабости и противоречивости. Именно эти две особенности и придают женщинам ценность, но почему-то всегда пытаются быть спрятанными при взрослении в платья, косметику и нерациональные поступки. Такие прятки и не дают взрослым девушкам выглядеть так, как выглядела сидящая напротив девочка. И если бы мы, мужнины, умели вглядываться и видеть то женское начало, которое управляет их внешним хаосом, тогда нам непременно хотелось бы любить, прощать и баловать близких нам женщин. Чувства отца, любящего свою дочь, просто обязаны быть дополнением к чувствам мужчины, любящей свою женщину. Именно в этом случае взаимовыгодная корысть преобразуется в настоящую эмоцию отношений.
* * *
Уже ночью мы проехали одну из таможен. Человек в пограничной униформе с орлом попросил, как я понял по его жесту, предъявить паспорта. Почти равнодушно бегло посмотрел каждому в лицо и сразу вернул нам документы. Пока всё шло очень гладко. Еще один из барьеров был преодолен, оставался последний. Зная, что до утра будить уже не будут, мы дружно погрузились в сон. Ритмичный стук вагонных колес, покачивания и периодически пробегающие фонари немного компенсировали замкнутость пространства купе.
Утро следующего дня началось с кофе. Нас всех разбудил Карл, шумно вернувшийся в купе с запухшим лицом и весь пропахший зубной пастой. Заспанное лицо девочки стало ещё милее и невинней. Я даже словил себя на мысли, что под таким обилием невинности, скорее всего, скрывается неподъемное количество чертей. И если, чисто гипотетически, нас закрыть с ней в одной темной комнате, то она разорвала бы меня на куски даже против моей воли. Может, бабуля приставлена к ней как раз для защиты нас от неё, а не её от нас. Пуританка бабуля была как будто восковая, не поменялась ни в цвете, ни в расположении морщинок, даже когда они вместе с внучкой сходили умыться. Поочередные переодевания из ночных одежд закончились, и, позавтракав, мы все дружно занялись рассматриванием пробегающего мимо пейзажа.
– Подъезжаем к границе, – с какой-то тихой почтительностью сказал Карл.
Нервно заерзала пожилая женщина, начала подтягивать в проход свои сумки. И только нам с сидящей напротив девочкой было особо безразлично. Вернее, девочке было все равно, а я с виду старался таким казаться. Внутри же меня приближался шторм волнения, который, как бы я ни старался, предотвратить не мог. Неумение собраться делало меня ещё более беспомощным, ноги стали ватными, в груди сдавило комом, а руки нервно подергивались. Я прекрасно понимал, что если обнаружится попытка проезда по поддельному паспорту, то моя жизнь дома без фигурки по сравнению с ожидающими меня здесь перспективами будет казаться радужной мечтой.
Серьезность занавеса, отделявшего все прежде пересеченные страны и эту, была видна уже из окна. Вереница автомобилей, пытающихся попасть через границу, тянулась на несколько километров, что свидетельствовало о необычайной тщательности проверки каждого отдельного въезжающего в эту страну. Я наконец понял фразу Карла о том, что на машине долго. По всей видимости, только в увиденной очереди нужно было провести не один час ожиданий. Но назад пути не было, я взял себя в руки и начал концентрироваться на своем дыхании.
Вдох – выдох, вдох – выдох. Плавно, медленно, не спеша, через нос, вдох – выдох. Тело постепенно начало слушаться, волнение было подавлено и осталось теплиться ровным тихим трепетом, только где-то далеко внутри.
«Какой же востребованной должна быть эта страна, если на въезд в нее стоят такие очереди!» – проскочило у меня в голове.
Бабушка девочки надела очки, достала какую-то бумажку и начала её заполнять. Поезд повернул в сторону от длинной вереницы ожидающих автомобилей и стал сбавлять ход, проехал медленно ещё минут десять и остановился. Еще через пару минут в купе зашел человек в форме, имеющей те же знаки отличия, что и у проверявших ночью. Бегло сравнил мое фото с оригиналом, посмотрел на штамп, оставленный в паспорте при въезде в страну, по которой мы ехали ночью, и практически без эмоций отдал мне документ. То же спешно было проделано и с остальными в купе, после чего таможенник удалился.
Поезд продолжал стоять. Все молча сидели и чего-то ждали. Тут вошел другой человек в форме, явно не похожей на прежнюю, и что-то тихо пробурчал. Все покорно протянули ему свои паспорта, и я, немного помедлив, протянул свой. Порядок таможенного досмотра отличался от всех прежних. Страж границы сурово и пренебрежительно перелистал документы бабушки с дочкой, строго задал пару вопросов, на которые та спокойно ответила, протянула заполненную ей ранее бумажку и что-то ещё уточнила. Голос её был очень мягким и мелодичным и никак не вязался со строгой внешностью. Должно быть, она очень хороший и красивый внутренне человек, каким вскоре станет и её внучка. Да и едет она явно к себе домой, а не пустится во все тяжкие, как Карл.
К Карлу вопросов не оказалось, и очередь расспросов перешла ко мне. Тут таможенник нахмурился и начал перелистывать весь паспорт. Я явно не вписывался в общую картину его будней, по крайней мере, мне хотелось в это верить. Он что-то спросил, я ответил на английском.
– Я не понимаю, вы могли бы уточнить вопрос на английском? Вы говорите по-английски?
Лицо таможенника перекосилось, девочка улыбнулась.
– А что я такого спросил? – обратился я к Карлу, а тот сделал вид, что не услышал моего вопроса.
Таможенник ещё раз внимательно посмотрел мне в лицо и обратился с чем-то уже к Карлу.
– Он спрашивает, надолго ли к ним в страну и какова цель визита, – наконец-то обозвался Карл.
– Частный визит, по времени будет зависеть от моих финансовых возможностей, или как понравится, – спокойно ответил я.
На мою фразу Карл нахмурился и стал передавать перевод. По длительности текста было ясно, что он сначала сказал мою, сухую официальную версию,
