Опять авеню Цесаря. Хорошо, что это где-то в начале улицы. По крайней мере оттуда я не увижу террасы.
Дорога от военного городка до набережной была залита асфальтом. Машина катилась по ней мягко. Асфальт еще не успел расплавиться под лучами солнца.
А в голове моей все еще стоял шум, легкое гудение из-за бессонной ночи. Вот сейчас я бы смог заснуть без проблем, если бы не служба. Но надо было ехать на авеню Цесаря - интересно, что там делает Айвен? - потом возвращаться в гараж и спрашивать, есть ли другие задания...
Колеса джипа снова запрыгали по булыжнику узеньких улочек и я поменял скорость. Теперь машина ехала медленно, но зато не так трясло.
Выехал на авеню и остановился около одиннадцатого номера. Этот номер на овальной табличке был прибит к воротам высотой в полтора человеческих роста. Я нашел взглядом звонок, нажал на его кнопку.
Здесь было тихо.
Ожидая, пока кто-нибудь подойдет к воротам с другой стороны, с опаской, медленно повернул голову и покосил взглядом в сторону террасы.
И облегченно вздохнул - отсюда ее не было видно.
Напряжение продлилось может быть минуту и тут же отпустило меня, оставив во власти легкой головной боли.
Еще раз нажал на кнопку звонка.
Услышал грубые гулкие шаги - к воротам подходил мужчина.
- О! - обрадовался, увидев меня, открывший калитку Айвен. - А ты как меня нашел?!
- По адресу на посылках... - ответил я.
- А, посылки... Ну давай, тащи их сюда! - и он пошел по дорожке к видневшемуся в глубине двора большому дому, с одной стороны украшенному башенкой, поднимавшейся на несколько метров выше конька крыши.
Я взял с заднего сиденья посылки и зашел в калитку.
Айвен открыл двери и пропустил меня в дом.
- Сейчас налево! - говорил он мне в спину.
Я зашел в просторную комнату и остановился.
- Положи их в угол и пойдем бахнем вина! - предложил Айвен.
Я опустил посылки на пол.
- Хотя ты же на службе, - вдруг припомнил мой бывший сосед. - Ну давай выпьем чаю! Пошли!
Мы поднялись на второй этаж, прошли тесным - двум встречным не разойтись - коридором и снова покарабкались вверх по узкой винтовой лестнице.
Мне уже казалось, что эта винтовая лестница никогда не кончится. Даже голова моя закружилась от спирального вращения.
- Ну вот! - произнес вдруг поднимавшийся впереди меня Айвен. - Теперь можно и за стол сесть.
Преодолев последние ступеньки, я очутился в совершенно круглой комнате, посреди которой, как и положено, стоял круглый стол. На стене, а в этой комнате, благодаря отсутствию углов, была только одна стена, висело несколько фотографий мужчины в зрелом возрасте с роскошными седыми усами, чуть вздернутым кверху орлиным носом и самоуверенным взглядом.
- Садись к столу, я сейчас самовар поставлю! - сказал Айвен.
Я обернулся и увидел, что он действительно включил электрический самовар.
- Здесь у меня "русская комната", - продолжал Айвен. - По вечерам я здесь пью чай и слушаю радио... Ты, кстати, какой национальности?
Я пожал плечами, присаживаясь к столу.
- Еврей?! - спросил Айвен.
Никогда бы не подумал, что пожимание плечами может обозначать национальность.
- Нет, - произнес я, считая, что если я еще раз пожму плечами, это может ввести Айвена в полное заблуждение.
- Ну, а родители у тебя кто?! - продолжал он, добавляя в самовар воды из большого кувшина.
- Отец - поляк, мать - палестинка...
- А! - кивнул сам себе Айвен. - Значит полуславянин!
- Нет, - не согласился я, - скорее на три четверти славянин...
- Почему?! - искренне удивился инспектор по правилам поведения.
- Потому, что мой отец долго жил и умер в Сибири, - ответил я.
- А-а, - снова кивнул Айвен, присаживаясь на стул рядом со мной, значит у тебя есть и русские корни...
Я усмехнулся.
- У меня здесь краснодарский чай, - похвастался Айвен. - Ты когда-нибудь пробовал?
- Нет, - признался я.
Айвен встал, подошел к тумбочке, на которой стоял самовар, выдвинул верхний ящик и вытащил оттуда квадратную пачечку чая. Высыпал, должно быть, полпачки в никелированный чайник для заварки. Потом поставил на стол сахарницу и две большие чашки.
- Уже закипает! - произнес он успокаивающим тоном. - А отсюда хороший вид на окрестности. Посмотри!
Я подошел к одному из четырех маленьких окошек этой комнаты. И увидел рядом внизу край крыши дома и нижнюю часть авеню Цесаря и крыши домиков, спускающихся к морю.
- Этот дом построил себе один австрийский архитектор, - говорил Айвен. - Думал встретить здесь старость... А в этой башне у него была читальная комната. Жалко, что я не люблю читать, а то б тоже сидел бы здесь по вечерам и читал что-нибудь.
- Так ты здесь уже хозяин?! - дошло вдруг до меня.
- Да! - спокойно ответил Айвен.
Закипел самовар, и новый хозяин этого дома поспешил к тумбочке.
Я отошел к другому окну и увидел знакомое предгорье, и каменную площадку, с которой я смотрел на... я отвел взгляд от этого камня и теперь разглядывал уходящую в даль полосу берега, линию, по которой проходила граница желтого песка и синей воды. Отсюда все выглядело сказочно. Идиллия без примет нынешнего времени. А ведь там дальше, за лысым холмом, покрытым выгоревшей травой, стоят бараки военного городка...
Сделав шаг назад, я обратил внимание на большую фотографию в золоченной рамочке. На пожелтевшем снимке стояла группа молодых людей. Лица из прошлого смущенно улыбались. Сверху, над их головами, аккуратными графическими литерами было выведено "БАУХАУС".
- Ты не знаешь, что такое "БАУХАУС"? - спросил я, узнав в одном из молодых парней на старом снимке бывшего хозяина этого дома.
- Нет, - ответил Айвен. - Хаус - это по-английски "дом". Наверно, какой-то дом... Чай налит!
Я вернулся к столу.
- Тебе сколько сахара? - спрашивал Айвен.
- Я без.
Он хмыкнул и высыпал в свою чашку три чайных ложки искристого песка.
- Я так устал вчера... - вздохнул он, поднося чашку ко рту и фукая на горячий чай. - Пришлось все правила переписывать...
- Зачем?
- Вставлять везде эту патрульную роту... теперь везде: "это правило не касается солдат из патрульной роты и генерала Казмо". Генерал так недоволен... Получается, что эти солдаты важнее его...
Бедный генерал, подумал я, глядя в окошко напротив. До окошка было метра два с половиной и, естественно, ничего, кроме неясных очертаний крыш, стрел кипарисов и стремящейся вверх горы я увидеть не мог. Но в этой картинке - а пейзаж за окошком очень напоминал акварель в рамке под стеклом - светилась красная точка. Она была едва заметна, но мне этого было достаточно, чтобы снова вспомнить кошмар вчерашнего вечера и последовавшей затем ночи. Я отодвинул свой стул в сторону и получилось, будто я отодвинулся от Айвена.
Он посмотрел на меня удивленно.
- Жарко... - произнес я.
- Да, - согласился Айвен и отпил еще чая.
Я успокоился немного. Окошко осталось слева от меня. Но тут что-то заставило меня прищуриться и я опять почувствовал растущее внутри меня раздражение. Мне могут не поверить, но я действительно в этот момент встретился взглядом с фотопортретом бывшего хозяина дома, висевшем на стене напротив. И я не выдержал его взгляда, хотя и пытался.
- Больше всего мне не нравится, - говорил Айвен, - то, что следующая патрульная рота прибудет сюда из Союза...
- Ты этому не рад?! - не поворачиваясь к Айвену, спросил я. - Ведь это твои земляки... Может, встретишь друзей...
- Когда вокруг слишком много русских - я теряю себя, - сказал он. Знаешь, почему мне в Африке нравилось?! Потому, что я один был белый, а весь отряд - черный. Нас растасовали как карты - каждому местному отряду по одному воину-интернационалисту. Представляешь, ты один такой, а остальные все другие и похожи друг на друга... И здесь еще ничего, терпимо: я один - русский, а остальные - иностранцы или вот такие как ты... А если сюда приедут еще сто русских... - и Айвен закрыл лицо ладонями.
- Ничего, - я попытался его утешить. - Приедут и уедут через месяц.
- Ты нас не знаешь! - Айвен покачал головой. - Я же тоже приехал только на месяц и не уехал отсюда... Ты бы поехал на свою родину, зная, что там разруха, тоска и ржавые трамваи, и матерятся все на каждом шагу?!
- У меня нет родины... - напомнил я новому хозяину дома.
- Значит, тебе легче, - пришел к выводу Айвен.
Вот в этом я был с ним согласен.
Допив чай, я извинился и объяснил, что меня ждут в гараже.
- Заходи, адрес теперь знаешь! - сказал на прощанье Айвен.
Настроение его было пасмурным, но, проведя меня до калитки в воротах, он все-таки улыбнулся по-дружески.
Развернув джип, я поехал в гараж. Бензин был почти на нуле и я уже представлял себе, как в одиночку толкаю беспомощную машину по булыжной мостовой.
И вдруг над городом снова зазвучало знакомое собрание звуков, именуемое маршевой песней. И показалось мне, что доносится эта песня откуда-то сверху, с неба. Наверное, я слышал эхо, подхватившее эту песню и теперь бумерангом возвращавшее ее в город.
