Ушатый старичка любил. Он выхватил Авилова из людского потока несколько лет назад, случайно прочитав в IV выпуске редкой и малодоступной книги "Бессознательное" изложение авиловской теории. Тогда Ушатый поехал к Авилову в Мамонтовку, ни на что особо не рассчитывая. Но услыхав про идеи Барченко и познакомившись с двумя-тремя страничками из архива расстрелянного ученого, заперся со старичком в его домике и не выходил оттуда неделю. Результатом такого "сидения" стало новое направление работ не значащегося ни в каких документах института...
Старичок добежал до конца узенькой лестницы, с силой толкнул дверь.
- Пожалуйте! - весело, как перед доброй выпивкой с обильной закуской, крикнул он. - Выйдете отсюда другим человеком. А то придумали - пальцы грызть!
Совсем иное настроение было в тот час у генерала Ушатого.
"Зауздают-таки гады! И кто? Запроданцы эти... Старая площадь! Свечного прислал шпионить, змееныш! Думает - мы здесь лыком шиты. Ну накидали мы Свечному хорошо, на месяц хватит. Но ведь что нам месяц! Теперь кем хочешь крыть будут, хоть президентом! Ну, бляхи-мухи! Пора вводить Васю! Другого и выхода нет! Надо оттянуть время! Спрятать концы. Дать понять: они меня "сделали..."
Палец Ушатого сам собой вжался в кнопку на пульте связи.
- Василь Всеволодович пожаловал?
- Не было еще, - глухо ответили из охраны.
- А пора б ему быть. Домой звоните. Срочно.
Но не помогла и срочность. Уже через несколько минут Ушатому доложили: аппарат на квартире у Нелепина не отзывается, отключен.
- Вызовите мой автобус и охрану, подскочим к нему, - сказал недовольно Ушатый.
Ушатый въезжал в Просвирин переулок, а Нелепин в это время вплывал в Москву иную - колодезную, долгоствольную... Все последние дни Василий Всеволодович, как больной вирусным гриппом, лихорадочно плыл и не мог вплыть в любимую им столицу. Иногда казалось: Москва - это какая-то каменная кольцатая тура, цепляющая кремлевскими зубцами низкие облака, а основанием своим уходящая глубоко в землю. Стало казаться и другое: город умышленно не пускает его, выбирая крепким, ячеистым неводом саму душу. А душа нелепинская изменилась: чуть подусохла она, напряглась, печеным яблоком сморщилась. Жар, пустопорожний жар выпаливал Нелепина изнутри. Иногда, правда, жар сменялся непереносимым могильным холодом.
Но сегодня он проснулся от мощно ударившей его под дых новизны. Пустоты не было! Не было жара, не было и липкого холода. Медленно расправляясь внутри, крепло - как крепнет грудь женщины в ладони - имя. Нелепин шевельнулся.
Иванна тоже шевельнулась в ответ. И тут же радость невесомой пчелкой ужалила ее под правый сосок, затем под левый, затем потекла медленной медовой струйкой по животу, по бедрам, по ногам...
Тут в дверь позвонили, раз, еще раз.
Нелепин открыл глаза, но вместо того чтобы встать, подойти к двери, ухватился за плечо и за локоть Иванны.
- Пусти, звонят ведь, - ближе и тесней придвинулась она.
В дверь звонили и звонили, и с каждым новым звонком, с каждым отнимаемым у них отрезком времени, он входил глубже и глубже в новую для него реальность, отсекал этой реальности, принявшей вид женщины, путь к бегству, не давал раствориться ее бессмертной плоти в смертном беге минут.
Тогда, томимая скоротечностью и сжатостью времени, подстегиваемая сигналящими о ненадежности бытия звонками, она закричала. Сразу вслед за криком Иванны звонок прервался, смолк. Прошло минут пять, прежде чем в дверь тихо и деликатно, без особой уже настырности, постучали.
- Откроем, что ли? Может, телеграмма или сосед...
- Ну, ясное дело: ванная протекла, - оба враз рассмеялись.
Дверь Нелепин все же отпер. За дверью сумрачно-безнадежной тушей громоздился Ушатый. Генерал кивком отправил вниз охрану (это они звонили, а он - стучал), втиснулся в прихожую, повесил на вешалку теплый, на подкладке плащ:
- Дело у меня к тебе, Вася. Дело срочное. Ты, как понимаю, не один?
- Ничего, проходите. Я как раз думал...
- Думал, думал... - генерал явно нервничал. - Ну где они, твои шлюшенции?
Ушатый прошел в комнату, огляделся. Никого в комнате не было. Иванна, как только Нелепин пошел к двери, предусмотрительно скользнула в ванную. Генерал остановился у окна, задумался.
Нелепин хотел возразить: какие, мол, шлюшенции! Он всегда, всю жизнь как ни жалко, как ни бездарно это звучит - в садах, в ресторанах, во снах разыскивал именно эту короткостриженую, сероокую! Но ничего он такого не сказал, запнулся, глупо буркнул "здесь другое", отвернулся.
- Да я тебе общее собрание акционеров, что ли? Да на здоровье! Мужик ты молодой, справный, чего ж! О другом я. Разговор есть, так что ты уж подругу свою спровадь, - голос Ушатого зазвучал тяжелей.
- М-м-м, - замычал Нелепин.
- Что, не успел? Ну, прости, брат. А дело не ждет...
- С добрым утром.
Иванна стояла на пороге нелепинской комнаты в мужской пижаме, сладко улыбалась, полотенцем протряхивала мокрые волосы, заодно прикрывая уже запудренный фонарь под глазом.
- Да. Гм... - Ушатый полуобернулся, крякнул, сел, потом спохватился, встал опять. - Доброе, доброе... Значит, нашел-таки, - после паузы сказал он. - Ну, поздравляю. А я сначала того... Не понял... Извините уж.
- Ничего, ничего! Шлюшенция я и есть, - улыбнулась, но, правда, сдержанно, Иванна. - Раз вы застаете меня утром у человека, которого я видела всего... Сколько раз я тебя видела, Вася? - Тут не выдержав, она подбежала к стоявшему столбом Нелепину, чмокнула его сладко в щеку и на любовнике своем повисла...
- Отметить! Обмыть! Непременно! - вышел из минутного забытья генерал. - Только вот... Переговорить нам бы надо. Мы с Василием на фирму сгоняем, вопросик один уладим. Да мы за час-полтора и обернемся...
На фирме Ушатый закрыл за собой дверь кабинетика на ключ, сказал безо всякого перехода:
- Сегодня двадцать шестое ноября. С завтрашнего дня я назначаю тебя первым заместителем, а первого декабря на общем собрании тебя изберут председателем совета директоров и президентом фирмы. Все. Остальное выборы, назначения, увольнения - не твоя забота. От тебя требуется лишь согласие. Зачем все это, - объясню, когда скажешь, что согласен. На размышления тебе, - Ушатый как-то вымученно улыбнулся, - десять минут. Думай. Я в кинозал.
Пока Ушатый ходил в кинозал, Нелепин думал не о его предложении, а об Иванне. Вдруг он вернется, а ее уже нет? Вдруг все развалится? С чего он решил, что все так здорово? Может, она захочет уехать? Может, у нее есть кто-то. Кто? Муж, любовник, приятель? Не похоже... Нет, нет. Она тоже ведь почувствовала: их встреча - судьба. Тут не спутаешь! Правда, этот холодок утром, явный ее страх перед чем-то, а за страхом сразу - смешок...
- Я согласен, - сказал вернувшемуся генералу Нелепин. Хотя, едва услышав о дурацком этом президентстве, твердо сказал себе: нет! Да это чушь просто! Какой он президент-администратор? Ну нельзя же доходить до абсурда! И... и... - Согласен! - противореча внутренним своим выкладкам, повторил он. - Да, да! - вытолкнул Нелепин сладострастно то самое слово, которое сегодня ему в уши, в ноздри, в рот стоязычковым пламенем выдыхала Иванна.
- Ну так дай же я тебя, голуба, поцелую! - Генерал, пыхтя, выкатился из-за стола. Продолжая что-то говорить, он подбежал к Нелепину, но не поцеловал, а застеснявшись, лишь обнял его. Потом так же, пыхтя, к столу вернулся, ткнул пальцем в кнопку на пульте, не попал, ткнул еще раз и в зажегшуюся точку зарычал весело: - Вина! Этого самого... Крымского! С этикеткой золотой! Ты не знаешь даже, как помог мне, - отлепляя палец от кнопки, задыхался Ушатый. - И мне, и всем нам, и себе... Сейчас вина принесут, выпьем! А там - все объясню тебе...
Вино принесли быстро, но Ушатый, потрясенный согласием Нелепина, бутылку откупоривать не стал, а закрыв за буфетчицей дверь, зашептал, округляя глаза, что-то в самое ухо Василию Всеволодовичу, зашевелил пальцами у него перед носом. Лишь иногда, отскакивая от Нелепина на два-три шага, он вскрикивал:
- Понимаешь теперь, голова садовая? Понимаешь?
Через час вопрос был окончательно сговорен. Нелепин чувствовал в кончиках пальцев легкое покалыванье: событий ночи, утра, а теперь еще и дня было многовато для провинциальной, не привыкшей к резким московским изворотам психики...
- Может, на воздух, а? Не могу, ей-богу, больше, Александр Мефодьевич!
- Да чего там на воздух? Тогда уж - за город! Как это актриски кричат в спектаклях: к цыганам, в "Стрельну"! Или в "Иверию". Знаешь такой кабак?
- Сначала домой. Там - Иванна.
"Чшхт... Привет, толстожопики! Это опять и снова НЕКРО-ТВ! Студия-40 на трудовой вахточке. Седни у нас очередная передача из цикла "Неземные удовольствия и наслаждения". Седни, правда, не рай! Чуть пониже местечко для вас выбрал я седни! Для новичков, глядящих в нашу щелку впервые, повторяю: с вами сегодня и с вами всегда - Вова Чмут, Чмут, Чмут... Итак, сразу же удовольствие No 2: "Совокупление с инкубом!" Ау, толстожопики! Ваши подружки готовы? Но погодите их натягивать! Чуть поздней, когда пройдут перед вами двенадцать некропозиций! Да каких! Пальчики оближете! Вы ведь бабки отслюнявили уже? Ну тогда але-оп! Пошла картиночка: Ирма Эдуардовна Улиганская-Кизякова и инкуб! И-эхх! Погнали!"
