творением Бога во Вселенной (все содержимое которой Старик подарил нам, словно мебель), то теперь мы фактически не отличаемся от других животных – и, более того, превращаемся в не имеющие значения бактерии на пылинке в дальнем углу Вселенной.
И вот вопрос: стоит ли литература на стороне истории или на стороне науки? Сейчас традиционная литература, несомненно, выбрала историю. Мысль о том, что литература действительно является антропологией, почти приобрела статус закона, и роман, в котором не участвует человечество, считается неприемлемым.
Но фантастика стоит на стороне науки. Человечество больше не является душой этого процветающего жанра.
Взглянув на короткую историю фантастики, мы поймем, что этот жанр на самом деле не отказался от создания образов героев, хотя по сравнению с традиционной литературой он во многом ослабил внимание на образе и важности персонажа. Герои «Космической одиссеи», например, сами по себе являются символами единства. Это наиболее заметно в одноименном фильме Стэнли Кубрика, в котором бесстрастные ученые с потухшими глазами говорят монотонно, словно машины. Это было сознательное решение Кларка и Кубрика: они словно хотели сказать нам, что персонажи данного произведения – просто символы, что мы должны думать о человечестве в целом и о его связи со Вселенной. Они добились такого успеха, что, даже прочитав книгу и посмотрев фильм, мы с трудом отличаем одного астронавта от другого. У них словно нет никаких отличительных черт, кроме имен.
Одна из причин, по которым роль персонажа в фантастике уменьшилась, а концепция детализации изменилась, заключается в том, что диапазон сюжетов литературы значительно увеличился. Другой важный фактор – это естественная связь фантастики с наукой; благодаря ей фантастика четко понимает место человека во Вселенной.
Фантастика расширяет концепцию создания образов двумя основными способами.
Во-первых, в ней персонажем может стать целый биологический вид, а не отдельный человек. В отличие от традиционной литературы, фантастика способна изобразить большое число инопланетных цивилизаций, связывая форму и черты личности как с ними, так и с видом, который создал ту или иную цивилизацию. Этот вид может быть расой инопланетных существ, колонией людей, эволюция которых пошла по другому пути, или даже машинами. Мы назовем эту новую форму литературного образа «персонаж-вид».
Во-вторых, фантастика превращает в персонажей целые среды и миры. Этими мирами могут быть планеты или галактики, развилки в параллельных вселенных или (это новый и уже ставший популярным вариант) симуляции, которыми управляет компьютер. Такие миры тоже могут быть двух видов: в мирах первого вида есть люди (любые), и в таком случае это просто расширение «персонажа-вида»; во втором случае это незаселенный мир, который становится объектом исследования (обычно исследованиями занимаются первопроходцы). В таком случае акцент делается на естественных свойствах мира и на эффектах, которые он оказывает на тех, кто в нем находится. Есть еще один, запредельно редкий вид миров в фантастике: миры этого вида существуют независимо от Вселенной, и в них еще никто не проник. Чтобы описать подобный мир, автор должен играть находящегося на отдалении всеведущего наблюдателя. Таких произведений мало, и их сложно читать, но именно в них особые свойства фантастики доведены до предела.
Ни «персонаж-вид», ни «персонаж-мир» не могли бы существовать в традиционной литературе, потому что существование литературного персонажа основано на возможности сравнить его с другими персонажами. Если традиционной литературе нужно описать один вид (людей) или один мир (Землю), она должна разделить изображение настолько, чтобы на нем появились отдельные люди. «Персонаж-вид» и «персонаж-мир» – великий вклад фантастики в художественную литературу.
От «Космической одиссеи» я сразу перешел к другому классическому произведению Артура Ч. Кларка, «Свидание с Рамой» – романом, в котором персонажи нового вида получили еще большее развитие, созданное фантастикой. Он рассказывает об огромном опустевшем инопланетном корабле, который летит по Солнечной системе, и о том, как человечество в течение недолгого времени наблюдает за ним. Кларк ярко и в мельчайших подробностях описывает мир этой огромной пустой оболочки – рельеф и топографию его внутреннего пространства, его океаны, которые постепенно испаряются по мере того, как корабль приближается к Солнцу, пирамидальные горы на его полюсах и так далее. Он создает воображаемый мир с энергией демиурга – и хотя этот мир полностью подчиняется законам физики, он остается живым и выразительным. Так же как и в «Космической одиссее», персонажи «Свидания с Рамой» – это просто пешки. Если бы Кларк заменил людей, которые проникают внутрь корабля неживыми «умными» зондами, произведение не сильно бы изменилось. Кларк добавил в галерею фантастики образ величественного, чудесного мира Рамы – мира, в котором нет ни людей, ни даже инопланетян.
Этот человек, который заново познакомил меня с потенциалом и возможностями литературы и повел меня по пути фантастики, скончался в марте 2008 года. Айзек Азимов и Роберт Хайнлайн покинули наш мир еще раньше, так что теперь мы лишились последнего грандмастера «золотого века» научной фантастики. На надгробии Артура Ч. Кларка высечена эпитафия: «Он так и не повзрослел, но не перестал расти». Именно так. Традиционная литература старит людей, а вот фантастика, и в том числе шедевры Кларка, делает нас моложе. Это главное ощущение, возникшее во мне за десять с лишним лет, в течение которых я пишу фантастику.
V
Произведения Айзека Азимова, его персонажи – как виды, так и миры – более проработаны концептуально, чем у Артура Ч. Кларка.
Во время создания научно-фантастического произведения необходимо создать мир – его базовую структуру, законы и правила. Традиционная литература этим не занимается, поскольку мир, который она изображает, поставляется в уже готовом виде. Я не хочу сказать, что создание мира – уникальная черта научной фантастики; авторы фэнтези тоже придумывают свои миры: примером может служить Средиземье во «Властелине колец» Дж. Р. Р. Толкина. Но миры в научной фантастике и фэнтези отличаются: фантасты часто создают мир для каждого произведения, в то время как миры фэнтези часто существуют независимо от каждого отдельного произведения, и впоследствии авторы возвращаются к этим мирам, чтобы написать сиквел. Кроме того, в НФ миры должны соответствовать научным законам: эти миры могут быть сюрреалистичными, но не сверхъестественными. Создание миров в научной фантастике – более ясный, правильный и строгий процесс, и на него накладывают свой отпечаток законы науки.
Мир цикла «Я, робот» Айзека Азимова стоит на прочном фундаменте – так называемых «трех законах робототехники»; этот текст объемом менее ста слов объясняет принципы, которых должен придерживаться робот, чтобы не нанести вред людям. Но когда данные законы сталкиваются со сложным миром людей и расплывчатыми определениями понятий «человек» и «вред», роботы часто зависают в странных логических парадоксах. Эта простая предпосылка – семя в мире
