от автора), — прервал свое повествование Адам Александрович, — никакие доводы, ни представителя областной прокуратуры, поддержавшего протест своего коллеги на заседании судебной коллегии по уголовным делам областного суда, ни выступление там же Суворовой не возымели своего действия.
Судьи облсуда оставили приговор в силе, а протест прокурора и жалобу Петровичей — без удовлетворения.
Приговор вступил в законную силу.
Петровича направили по этапу в колонию отбывать назначенное ему наказание.
Надо отметить, что на этом Суворова и родственники Петровича не перестали сражаться за него.
Тем не менее, их жалобы в порядке надзора вначале председателю областного суда, а затем председателю Верховного суда остались без удовлетворения.
Больше жаловаться было не кому.
Оставалось только надеяться на амнистию, по которой ему сократят срок отбытия наказания, либо на условно — досрочное освобождение. Но до этого осужденному нужно было отбыть не менее трех четвертей назначенного наказания. Иными словами не менее четырех лет с учетом того срока, которое он провел в следственном изоляторе. Это так долго на воле, но еще дольше в местах лишения свободы.
— Что можно сказать по этому поводу? — Грустно заметил Иван Николаевич. — Да, ничего путного на ум не приходит. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Так, что, Петрович так и отсидел весь срок?
Адам Александрович хитро улыбнулся и загадочно промолвил:
— Срок он отсидел. Только не весь, а около трех лет. Хотя для него, как ты понимаешь, который считал себя незаконно осужденным, и это было слишком много. На его счастье к тому времени был принят закон об амнистии. Но и тут оказались подводные камни на пути освобождения парня из мест лишения свободы. Выяснилось, что к нему амнистия могла быть применена только при условии возмещения ущерба, причиненного тем преступление, за совершение которого он был осужден. А это та сумма, на которую было оценено имущество, похищенное у Жуковых. Довольно кругленькая, я тебе скажу, сумма, если ты помнишь. И никакого возмещения практически не было. Ведь взыскание производилось только с его заработков в колонии. А там, ты же сам понимаешь, много не заработаешь. Да он и не стремился заработать побольше.
— Ну, не тяни кота за хвост. Говори, чем все закончилось.
— О! Что ты! До конца еще не скоро. Скажу только, что узнав обо всем этом, родители Петровича совсем упали духом. Таких денег у них отродясь не было. И тогда в дело вмешалась, кто бы ты думал?
— Кто, кто? — Переспросил Иван Николаевич. — А, впрочем, тут и к бабке не ходи. Конечно же, Светлана.
— Правильно. А как догадался?
— А кто еще мог помочь парню в такой ситуации, если не она.
— Правильно. Так вот. У нее, естественно, то же таких денег не было. А деньги нужны были срочно. И на всю сумму сразу. Но, как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей. А, как в данном случае, так одного родственника с деньгами. У нее, оказалось, был дядя, родной брат ее матери. Он уже давно жил в России. Занимал довольно высокий пост, то ли в какой — то компании, то ли на какой — то государевой службе. По крайней мере, хоть и был уроженцем Беларуси, во многие кабинеты почти до самого верха в матушке — России, входил, открывая двери ногой. При этом очень хорошо относился к единственной племяннице. К тому же, и это в его положении не странно, у него и денежки имелись. НЕ миллионы, но все же! Вот Света и обратилась к нему с просьбой дать денег. Вначале даже сказала, что постарается вернуть их ему через некоторое время. Но дядя оказался добряком. И заявил, что денег он от нее не возьмет, поскольку они нужны для благого дела. Такие вот белорусские россияне.
— И, что дальше?
— А дальше уже было чисто техническая сторона дела. Кстати, Суворова помогла оформить необходимые документы. В итоге, Слава вышел на свободу с чистой совестью. Без всяких долгов. Но условно-досрочно.
— Ну, теперь уже вся история?
— Э, нет! Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. (12) Дальше будет самое интересное и занимательное даже, — продолжил Адам Александрович, с улыбкой глядя на друга. — Скажу только, что такого на моей практике не было никогда. Поэтому я и сам очень даже удивился дальнейшему развитию событий.
Но об этом в новой главе.
пятая
Звягинцев
— Тебе, наверное, кажется, что в деле поставлена большая жирная точка, как и говорил судья Скобцев, — продолжал Адам Александрович.
— А что не так? Посадили человека незаконно. Никто из должностных лиц ничего сделать не захотел, чтобы разобраться по существу. Поверили в россказни какой-то дурёхи и ее малолетней дочки. Не удивлюсь, если выяснится, что это сама мать и подбила малолетку рассказывать про какие — то там зеленые глаза. Чушь собачья! Да и только.
— Вот ты спрашиваешь, что не так. А все не так. И дальнейшие события подтвердят это. Очень надеюсь, даже удивят тебя, старого следователя. В хорошем смысле этого слова, конечно.
— Посмотрим, посмотрим. Ты и так уже не раз меня в этой истории удивил. Давай дальше удивляй! Я не против. Тем более, надеюсь, что удивительное будет хорошим.
— Тогда слушай.
***
Прошло несколько лет.
Однажды в дверь кабинета Суворовой постучали.
— Да, — ответила хозяйка помещения, отрываясь от бумаг, которые лежали у нее на столе.
В дверях стояла секретарь — кассир юридической консультации.
— Татьяна Васильевна! Звонит какая — то Звягинцева. Говорит, что у нее нет Вашего телефона, а переговорить нужно срочно.
— Так продиктуйте мой телефон. Пусть звонит мне напрямую.
— Хорошо.
Фигура женщины скрылась за дверью.
«Звягинцева, Звягинцева. Что — то знакомое. Что — то до ужаса, как говорит старший внучок, знакомое. Но…. Погоди. Что ты тут рассуждаешь, кто это. Это же мама Александра, которого я защищала лет, эдак пять, не меньше, назад. Вот паразит! Опять за свое взялся. Неймется все ему!».
Мысли ее были прерваны телефонным звонком.
Суворова подняла трубку.
— Слушаю.
— Татьяна Васильевна?
— Да.
— Я — Звягинцева Ирина Павловна. Вы, возможно, уже забыли нас с сыном.
— Ну, что Вы Ирина Павловна! Ничего я не забыла. Александр ранее судимый, привлекался за разбой. Получил 6 лет. Я его защищала.
— Все верно. А я уже подумала, что у Вас много таких, как мы. Поэтому и забыли нас.
— Перестаньте. Не забыла. Так, что случилось теперь? Вы ведь не просто так звоните.
— Так уж получилось, что мой недотепа, другого слова не подберу,
